Лиланд Модезитт - Магия Отшельничьего острова

Набрав полный чайник воды и вернувшись к хижине, я застал Джастина чуточку оправившимся. Он по-прежнему сидел на холоде, а не возле маленького, но жаркого очага.

Повесив чайник на крюк над огнем, я взялся за поводья Гэрлока и замешкался, думая, расседлать ли его или просто привязать рядом с хижиной. А придя к решению, снял седло и затащил сумы с провизией под крышу. Роузфут тихонько заржала, словно требуя такого же обхождения. Пришлось ублажить и ее. К тому времени, когда мне удалось разобраться с лошадками, Джастин уже перебрался в хижину и уселся на единственную имевшуюся там лавку.

— Хочешь чаю?

— Принеси мне красноватый кошель.

— Этот?

Он кивнул, и я вручил ему кошель, больше походивший на маленькую суму.

— Возьми. Две щепотки на чайник.

Приподняв краешком попоны крышку чайника, я насыпал туда черного крошева, мало походившего на чай. Помещение наполнилось терпким запахом.

Я пошарил вокруг, нашел две оловянные кружки и разлил напиток, походя выглянув наружу. Пони паслись на травянистой лужайке. Темнело.

— Беспокоюсь за лошадок, — промолвил я.

— Не стоит. Теперь их никто не тронет.

— Теперь?

— Да. Ты так славно угостил осторожника своим посохом, что это отпугнет всех Белых тварей в округе, кроме самых сильных, — отозвался Джастин, сделав большой глоток.

— Осторожник? Белые твари? — Вид у меня, надо думать, был совершенно дурацкий.

— Знаешь, парнишка, — промолвил Серый маг, — мне не мешало бы чуток подкрепиться. Да и тебе — тоже.

— И что ты предлагаешь?

— Набери воды и высыпь в котелок содержимое одного из вон тех зеленых пакетов. Получится славная похлебка.

Пришлось снова прогуляться к источнику, вскипятить воду, а потом еще ждать, когда клейкое варево остынет. Однако, к удивлению, на вкус оно и вправду оказалось совсем недурным.

Правда, потом мне пришлось помыть котелок и заново переложить пакеты. Джастин, пригревшись у огонька, посматривал на меня с лукавым видом.

Закончив возиться со вьюками, я вспомнил один из своих вопросов, так и оставшихся без ответа.

— Ты до сих пор не растолковал, почему Антонин не может разжиться еще парочкой тел?

— Тут и растолковывать нечего. Хаос разъедает душу, как ржа, а чем сильнее поражена душа, тем скорее разрушает она тело, в котором пребывает. Каждый акт перемещения связан с величайшим напряжением — и для переселяющейся души, и для вмещающего ее тела. После этого требуется время на восстановление. Но рано или поздно наступает момент, когда душа не успевает восстановиться.

— А в чьем теле обитаешь ты?

— В своем собственном. Так оно проще, хотя — ты сам свидетель — это накладывает ряд ограничений.

— Тебя могли убить?

— Только в том случае, если бы тебя захватили в плен. Вот одна из причин, по которой я вынужден был ограждать тебя от призраков. Ты приманил к себе целую ораву, а у тебя еще мало сил, чтобы противостоять... серьезным искушениям.

Я отхлебнул остывшего чаю. Джастин свою кружку уже опустошил.

Я помолчал, подкинул в огонь еще одно маленькое полешко и наконец спросил:

— А что ты говорил насчет выбора пути?

— Ты прирожденный маг, а все маги должны выбрать свой путь: Черный, Белый или — для немногих — Серый.

— Я?! Маг?! Вот уж не думаю. Толкового гончара из меня не вышло, столяра тоже, а уж чтобы получился маг!.. матушка моя — горшечница, а отец... Я всегда считал его просто домохозяином.

— Ну ты и шутник, Леррис, — покачал головой Джастин. — Я в твои годы так над старшими не смеялся.

Но мне было не до смеха. Какие уж тут шутки, когда тебя ни с того ни с сего объявляют тайным магом!

— Но хоть ты и очень молод, тебе придется как можно скорее определиться с выбором.

— Чего ради? Почему бы мне, даже если я и впрямь таков, каким ты меня расписал, не оставить все как есть?

— Во-первых, отказ от выбора — это тоже своего рода выбор. Но в твоем случае возможность выбора ограничена именно тем, кто ты таков.

— А нельзя ли подоходчивее?

Сейчас Джастин казался мне все более и более похожим на магистра Кервина, хотя старый наставник был морщинистым и седым, а Серый маг — русоволосым, с узким лицом и гладкой кожей.

— Начнем с того, что, выбрав Белое, ты никогда не сможешь вернуться на Отшельничий. Ваши мастера запрещают доступ на остров всем, кто так или иначе связан с магией хаоса. Но такой выбор для тебя маловероятен, ибо душа твоя бессознательно тяготеет к упорядоченности, хотя ты не хочешь этого признавать. И эта неосознанная приверженность гармонии, скорее всего, удержит тебя от искушения испробовать что-либо большее, чем простейшие манипуляции с хаосом. Даже сейчас ты с трудом воспринимаешь серое, а в итоге основополагающий конфликт хаоса и гармонии может стать для тебя разрушительным. Вот и выходит, что ты либо выберешь Черное, либо рискнешь саморазрушением, ступив на Белый или Серый пути. Либо ты отвергнешь все три и... и в итоге твоя душа пойдет на подпитку какого-нибудь Белого Мастера, вроде Антонина.

— Вот оно как! Все, оказывается, просто! Никаким выбором и не пахнет. Я должен стать Черным магом. И все. Потому что ты так сказал.

— Вовсе нет, — возразил Джастин, растягиваясь на лавке и кутаясь в плащ. — Ничего подобного. Выбор за тобой, абсолютно свободный выбор. Ты мне не ученик, а просто попутчик. Неправильный выбор может убить тебя, но это относится не к тебе одному. Ты можешь не поверить ни одному моему слову. Можешь уйти, расстаться со мной сегодня же вечером, и я отнесусь к такому решению с пониманием. Но если тебе покажется предпочтительным продолжить путешествие вместе со мной, то соблаговоли определиться. Потому что, не приняв решения, ты будешь представлять собой мишень для каждого неприкаянного духа в Восточном Кандаре.

— А где они были раньше?

— Раньше ты не обнаруживал себя, пустив в ход посох.

Прежде чем мне удалось сформулировать подходящий вопрос, мой собеседник отвернулся и мгновенно заснул.

Да и был ли у него ответ?

Я долго смотрел на огонь, потом проверил лошадей и лег, укрывшись плащом. Я был почему-то уверен, что заснуть все равно не смогу. И совершенно напрасно.

Мужчина в белом сидит в кресле-качалке из светлого дерева. Глаза его рассеянно ловят мерцание язычков каминного пламени.

— Итак, достойная госпожа, удалось ли тебе увидеть в действии хваленые добродетели Отшельничьего?

Его собеседница поджимает губы и ничего не отвечает. Однако он и не настаивает. Просто сидит и ждет, предоставляя ей возможность осмыслить заданный вопрос.

Ее взгляд перемещается с его слегка загорелого лица на огонь, потом возвращается обратно.

— Я видела много горя, но в этом едва ли можно винить Отшельничий, — произносит наконец молодая женщина.