Лиланд Модезитт - Инженер магии

С помощью Доррина кузнец затаскивает в комнату Кадары мебель — кровать со съемным матрасом, детскую колыбельку и маленький столик.

— Остальное привезу в следующий раз, — говорит Хегл, утирая лоб. — Хочу сейчас поехать навестить дочурку.

— Ладно, только потом приходи обедать.

Фургон, громыхая, катится в сторону оружейной, и Доррин с Ребеккой провожают его взглядом.

— Вот уж не ждал, что ты возьмешь да приедешь, — говорит Доррин матери, когда грохот стихает.

— Кил сказал, что тебе может потребоваться моя помощь.

— Ты уже помогла. Поблагодарить за одно то, что ты сделала для Пергуна — так у меня слов не хватит.

Глядя сверху вниз на стройную, словно бы неподвластную возрасту рыжеволосую женщину, Доррин переминается с ноги на ногу.

— Ты по-прежнему как маленький... вот и малышом так переминался, стоило мне на тебя взглянуть. А чего робеть, небось я тебе муравьев в кровать не подсыплю! — она ласково улыбается сыну и добавляет: — У меня разговор насчет Лидрал.

— Физически она в порядке.

Доррин жестом указывает на скамью, а когда мать присаживается, устраивается с краю, лицом к ней.

— Понимаю, — сдержанным тоном произносит Ребекка, — но... у меня все же есть кое-какой опыт.

— С этим не поспоришь, — грустно усмехается Доррин. — Если хочешь повидать Лидрал, она на складе.

— Я видела ее по пути сюда — мимоходом, из фургона. Мне хотелось сначала поговорить с тобой. Если ты хочешь, чтобы я...

— Еще как хочу! Мы уже почти потеряли надежду. Рилла испробовала все, что могла придумать, да и я тоже.

Ребекка понимающе кивает:

— Прежде всего мне нужно точно знать, что сделали Белые.

— Вот этого я как раз точно не знаю. Они пытали ее, избивали, всячески мучили... Мучения были самыми настоящими, ушибов и рубцов на ней осталось множество, но при этом они ухитрились каким-то образом внушить ей, будто ее мучителем являлся я. Да так внушить, что даже прекрасно зная, что ей навязали ложные воспоминания, она ничего не может с собой поделать. Вообще-то их цель заключалась в том, чтобы заставить ее убить меня, но из этого ничего не вышло.

— Ее изнасиловали? — невозмутимо спрашивает Ребекка.

— Нет. Во всяком случае, у нее таких воспоминаний не осталось. И повреждений... такого рода... не было.

— Ох... — вздыхает целительница. — Есть у меня кое-какие соображения, хотя... Это очень непросто.

— Какие соображения?

— Сперва мне хотелось бы поговорить с Лидрал. И решение предстоит принять ей. Я не вижу причины, по какой бы она могла отказаться, но... это ее тело и ее выбор.

Доррин хмурится. Слова матери звучат так, словно речь идет о чем-то страшном.

— Это не больно и не опасно, — заверяет мать, заметив его взгляд. — Возможно, даже приятно, но... Исцеление потребует времени и внимания, в том числе и твоего. Особенно твоего. Тебе придется принимать в расчет не мужские потребности, а ее нужды.

— Понятно.

— Вот в этом я позволю себе усомниться, — улыбается Ребекка.

Доррин краснеет, и мать переводит разговор на другую тему:

— Расскажи, как идет постройка твоего корабля.

Доррин опускает глаза.

— Тьма! Я не твой отец и давно достигла возраста, позволяющего принимать самостоятельные решения. Мне-то казалось, что тебе это известно! — резко произносит целительница.

— Ну что ж... Мы решили назвать его «Черный Молот». Это было предложение Кила...

— Совет хочет знать, что ты намереваешься предпринять.

Взгляд Ании падает на лежащее на столе пустое зеркало. Стирол делает жест, и белый туман рассеивается. Появляется изображение — столь устойчивое и четкое, что можно подумать, будто это картина. В узкой бухте стоит у причала черный корабль. На склоне над гаванью виднеются пять строений из черного камня.

— Смотри. Ты припоминаешь случай, чтобы вид был таким четким?

— Нет.

— Я тоже. И не знаю, какой аспект Равновесия мог породить подобное чудовище.

— Совет обеспокоен. Они желают, чтобы ты принял меры.

— Замечательно! Только вот хотелось бы знать, какие? Может быть, направить против Отшельничьего флот? Большого ума для этого, — Стирол фыркает, — не надо, но будет ли толк? Стоит ли нападать на остров, зная, каково Белым стражам иметь дело с мечами из черного железа? Или ты хочешь, чтобы одна из изобретенных им штуковин разнесла тебя в клочья? Как великого Джеслека?

— Черные разобщены, — спокойно возражает Ания. — Многие из них не меньше нашего хотят спровадить этого Доррина куда подальше.

— Может, и так, но откуда, в таком случае, взялись все эти люди, помогающие ему строить новый город? Он что, привез их всех из Спидлара на своем суденышке? И потом, они ведь сплошь Черные. Стало быть, этот малый не создает на острове очаг хаоса, хотя лишь демонам ведомо, как такое возможно, — Стирол устало потирает лоб.

— Но почему ты не можешь послать флот? Народ на Отшельничьем не воинственный, и у них едва ли наберется с десяток пригодных для боя судов. Да и те рассеяны по разным морям. Совет ждет от тебя действий, — холодно повторяет Ания.

— Действуй сама, — предлагает Стирол, протягивая ей амулет. — Бери и решай.

— Я не Джеслек, меня не проведешь, — качает головой рыжеволосая волшебница.

— Либо бери амулет, либо заткнись! — рычит Высший Маг. Рука Ании поднимается, но тут же падает.

— Но кому-то ведь все равно нужно что-то сделать, — со вздохом произносит она.

— Почему?

— Ты что, хочешь сидеть сложа руки и ждать, пока этот... странный кузнец не откует из черного железа такие орудия гармонии, какие обеспечат Отшельничьему вечное господство над Восточным Океаном?

— Я в нем особой опасности не вижу. Он же не вечен.

— А ведь злосчастный Дженред говорил то же самое, — хрипло смеется Ания. — Креслин тоже в конце концов умер, однако прожил достаточно долго для того, чтобы ты — Высший Маг Фэрхэвена — боялся открыто выступить против Отшельничьего. Неужто ты хочешь, чтобы тебя запомнили в веках как человека, уступившего Отшельничьему господство над всем Кандаром?

— Нет, — хмыкнув, Стирол кладет амулет на стол рядом с зеркалом, и изображение вновь затягивается туманом. — Ты хочешь действовать, так действуй. Бери амулет или отдай его кому-нибудь другому.

— Стирол, я прошу тебя!

— А я отказываюсь.

Ания кивает в сторону двери, и в комнату входят трое стражей с кандалами в руках. За их спинами стоят три Белых мага.

— Все предсказуемо, Ания, — смеется Стирол. — Вы толкуете о действиях, а годитесь лишь на то, чтобы заковать меня в цепи.

Глаза Ании вспыхивают, пальцы сжимают рукоять кинжала из белой бронзы. Яркая вспышка наполняет комнату жаром и клубами белого дыма. Зеркало на столе взрывается, и двое из стражей распадаются в оседающий на каменные плиты пепел.