Лиланд Модезитт - Инженер магии

Яррл придерживается того мнения, что крепления, на которые ложится основная нагрузка, должны быть безупречны, и если какое сломалось, его нужно заменить новым. Возможно, поэтому его изделия долговечнее Генштаалевых.

— Ну и быстро же ты работаешь, почти как Яррл, — говорит раскрасневшийся и вспотевший у горна Ваос.

— Передохни и принеси воды, — откликается Доррин.

— Спасибо.

Ваос выходит во двор, где чуток попрохладнее, а Доррин, провожающий паренька взглядом, думает о том, к чему бы пристроить его младшего братишку. Впрочем, если малец сможет раздувать меха, то кормежку он как-нибудь отработает.

Когда последний брус становится на место, Доррин ухмыляется.

— Чему ты так радуешься? — спрашивает Пергун. — Подумаешь, заложил фундамент для сараюшки. Ты бы лучше рассказал, как собираешься ставить на нем сруб!

— Так же, как тот, — Доррин указывает на модель — прямоугольный каркас дома с оконными проемами и высоким сеновалом.

— А этот ты как сладил?

— Я ведь мастерю модели не просто так. Сначала дом делается в уменьшенном масштабе, производятся все расчеты и становится ясно, сколько чего понадобится, сколько что будет весить и так далее. А поднимает тяжести вон тот кран — который похож на колодезный журавль. Эта штуковина облегчает и ускоряет работу, а заодно сберегает мне монеты. На эти деньги я могу нанимать людей для работы, отнимающей слишком много времени, и покупать у Хеммила пиломатериалы — цены-то у него несусветные.

— А зачем тебе этот маленький домишко?

— Здесь будет конюшня.

— Но в том доме на все хватило бы места.

— Не на все: мне ведь нужны и конюшня, и кузница, и склад. Для кузницы, кстати, предназначается особое здание. Без фундамента, на дальнем участке. Ладно, приятель. Если ты хочешь сегодня заработать, берись за молоток. Нам нужно настелить здесь пол.

— И на это я потрачу свой выходной! — вздыхает Пергун, доставая молоток.

— Радуйся тому, что у тебя вообще бывают выходные.

— Скажи, на вашем Отшельничьем все работают, как ты?

— Нет, только те, кого оттуда вышибают.

— А ты знаешь, что все солдаты пуще огня боятся твоих друзей?

Доррин открывает маленький ящик с гвоздями.

— Бери гвозди.

— Гвозди что надо. Сам делаешь? — спрашивает Пергун, отсыпая в мешочек у пояса пригоршню гвоздей, похожих на миниатюрные мостовые шипы.

Доррин кивает.

— А про твоих приятелей... Ворбан рассказывал, будто эта дикая кошка, твоя подружка, метнула в одного малого свой короткий меч и проткнула его насквозь.

— Насквозь? — переспрашивает Доррин, прилаживая на место доску. — В такое трудно поверить, даже если речь идет о Кадаре.

— Ну не знаю, он уверял, будто насквозь. Правда, хоть они и трусят, но довольны, что ими командует тот громила, твой дружок. Говорят, он дело знает. В отличие от большинства командиров, которые только браниться мастера...

Болтовня не мешает Пергуну прибивать доски.

К середине утра пол настелен, стены маленькой конюшни возведены, и Доррин с помощью Меривен и своего крана устанавливает кровельные стропила.

— В жизни не видел, чтобы дома строили так быстро, — говорит Пергун, огибая квадратное отверстие в полу. — Может, здесь лестницу поставить?

— Мысль дельная. Нужно будет еще отделить стойло, но сначала закончим крышу, — говорит Доррин, цепляя к крану очередную балку.

— А еще, — говорит Пергун, — я такого не видел, чтобы кто-то занимался конюшней, не доделав собственного дома. Ты первый.

— Конюшня проще, и на ней можно кое-что проверить. Например, теперь мне ясно, что для дома потребуются другие крепежные скобы — потяжелее.

Пергун, качая головой, поднимается по приставной лестнице и ждет, когда кран поднимет к нему балку.

— Опять же, не додумал я насчет зажимов, — размышляет вслух Доррин. — А жаль, мог бы вообще один управиться.

— Свет! Ну почему ты так не любишь людей? Конечно, у тебя все получается здорово, за что бы ни взялся, но нельзя же одному да одному!

— Людей-то я люблю, но только за помощь им надо платить. Этак никаких денег не хватит.

— С этим не поспоришь.

Доррин направляет Меривен вперед, и стропило поднимается к Пергуну, который вставляет его в пазы. Затем приходит черед поперечных брусьев, а там и плоских кровельных досок.

Ближе к вечеру, уже собираясь уезжать и глядя на практически готовую конюшню, Пергун спрашивает:

— Ты вообще когда-нибудь отдыхаешь?

— У меня уйма работы, — отвечает Доррин сверху, где настилает кровлю. — Я не могу позволить себе отдыхать так, как ты.

— И сегодня будешь трудиться да заката?

— Пока не закончу крышу.

— А когда рассчитываешь обустроиться полностью?

— Думаю управиться за пару восьмидневок, до начала уборки урожая. Рилла говорит, что в эту пору у батраков есть свободное время и можно недорого нанять помощников.

— Через пару лет ты будешь заседать в Совете, — говорит подмастерье с лесопилки, задумчиво обозревая конек крыши.

— Шутишь?

— Какие шутки! Ты мастер на все руки; умеешь и работать, и зарабатывать. У тебя просто не будет выбора, — говорит Пергун, бросая последний взгляд на конек крыши. — Ну ладно, я домой. А ты не задерживайся до темноты.

— Постараюсь, — отзывается Доррин, думая о последних словах подмастерья. Неужто умение зарабатывать деньги ограничивает человека в выборе? А если да, то насколько?

Но от работы эти размышления его нисколько не отвлекают.

— Он становится невыносимым! — говорит Ания, нервно сглотнув.

— Становится? — уточняет Стирол, водя пальцем по бокалу.

— Да ладно придираться к словам... Положим, он всегда отличался высокомерием, но сейчас это меня особенно беспокоит, — она залпом допивает вино и продолжает: — Он без конца похваляется своей силой. Представь себе, грозится в одиночку разрушить Аксальт. Правда, не раньше весны.

— Думаешь, ему это по плечу? — спрашивает Стирол, пряча улыбку.

— По плечу-то по плечу, — отвечает Ания, наполняя другой бокал. — Другой вопрос, насколько это разумно.

— Я так понимаю, он по-прежнему не делится с тобой своими планами? — говорит Стирол, наливая вина себе.

— Если у него вообще есть планы.

— Твой сарказм несправедлив, а это тебе не идет. Планы у Джеслека грандиозные.

— Но так или иначе, он очень встревожен чем-то в Спидларе. Чем-то Черным. Всю весну и лето это не давало ему покоя.

— Но с тобой он своими тревогами не поделился?

— Поделится он, как же! Я могла лишь улавливать намеки.

— А что поведал тебе Фидел?

— Будто сам не знаешь! — фыркает Ания.

— Да, знаю. Но не очень хорошо понимаю, какое дело Джеслеку до любовных писем, адресованных небогатой торговке из Джеллико. Наверняка, в этом кузнеце что-то есть.