Джон Майерс - Серебряный Вихор

Слишком уж здесь было беспокойно для укромного лесного уголка. Послышались шорох листвы и потрескивание веток. Кто-то снова шел сюда. И не один, а двое… Сначала голоса звучали неразборчиво, но вскоре я мог отчетливо слышать каждое слово.

— Подожди! — умолял мужской голос. — Любимая моя… Вот несчастье! Ты не хочешь даже выслушать меня!

Девушка, которая шла впереди, отпрянула в сторону.

В надежде, что это Розалетта, я вскочил на ноги. Да, это была она! Мне оставалось только сесть и забыть о чужих делах.

— Отчего ты так переменилась? — спросил мужчина, догнав ее. — Чем ты недовольна?

— Твоим существованием, — резко бросила она. Влюбленные ушли, препираясь. Я с нетерпением ждал новых событий: быть может, снова вернется укротитель львов? Так оно и случилось.

Вскоре я услышал, как девушка бежит обратно. Вся в слезах, она не разбирала дороги. У меня на глазах она споткнулась и упала.

— Ах, Окандо! — сквозь рыдания простонала она. — Как мог ты меня так обидеть!

— Розалетта! Что случилось? — воскликнул я, устремившись к ней. Она плакала столь безутешно, что даже не поинтересовалась, кто я такой.

— Окандо ушел, — всхлипнула она, вставая на колени, — и я не могу понять, куда он девался!

— Да, это уж черт знает что. Любимая моя, но нельзя же так расстраиваться из-за пустяков!

Я понятия не имел, как надо утешать горюющих девушек, и все же склонился над ней. Однако вместо ласковых слов пришлось заорать:

— Прочь, или я расщеплю тебя на атомы!

Опять появился этот проклятый шутник! Но теперь он не шел, а летел. Взмыв над Розалеттой, он на миг замер. Я подпрыгнул, желая схватить его, но он порхнул, будто колибри с цветка, со смехом повернулся и исчез.

Розалетта не вскрикнула и не завертелась на месте: значит, все было в порядке. Но я опустился рядом с нею на колени.

— Он причинил тебе боль?

— Кто? — Она перестала плакать и, вскинув голову, улыбнулась.

— А, Серебряный Вихор! Как я рада, что ты здесь.

В голосе ее прозвучало чувство, новое для меня.

Сердце мое забилось учащенно, хотя я понимал, что она рада сейчас кому угодно.

— Что стряслось с твоим другом? — спросил я. — С чего это вдруг твой женишок задал тягу?

— Какой женишок? — изумленно переспросила Розалетта, пока я помогал ей подняться.

— Как какой? Окандо, конечно.

Я был окончательно сбит с толку, но не мог сохранять раздраженный тон: ведь я держал Розалетту в своих объятиях. Она не пыталась высвободиться, и я на всякий случай медлил.

— Совсем недавно ты мне сообщила, что завтра вы собираетесь пожениться.

— Да, совсем недавно. Но это была не я. Я родилась только теперь — в ту минуту, когда открыла глаза и увидела тебя.

К ее словам я не отнесся всерьез. Слишком часто я когда-то обманывался, чтобы принимать все за чистую монету. Но меня убедил ее голос. Скажи она просто:

«Что хорошего в Мадвилле!» и я бы по интонации понял, что она говорит с любимым.

Нет, ошибки быть не могло. Во всяком случае, я не хотел, не должен был ошибаться. Иначе — впереди меня ожидала медленная, мучительная смерть. Неожиданность того, что произошло, заставляла поверить в невероятное.

— Розалетта! — потрясенно вымолвил я. — Душа моя…

Фраза оборвалась: губы наши слились в поцелуе. Но не вспыхнувшее внезапно желание соединило нас. Мы осознали, что нераздельно принадлежим друг другу. Существовать порознь мы уже не могли. Жизнь наша могла продолжаться только со вторым поцелуем.

Когда в десятый или сотый раз — как не сбиться со счета? — я закрыл глаза, чтобы лучше ощутить непередаваемую сладость бытия, что-то скользнуло у меня по щеке. Розалетта, наверное, тоже почувствовала щекотку, потому что резко отпрянула от меня. Гневно обернувшись, чтобы прихлопнуть докучливую мошку, — как смела она нам помешать? — я снова увидел удалявшуюся от нас знакомую фигуру.

Розалетта вдруг тоже куда-то заторопилась, и я бросился вслед за ней.

— Розалетта! — воскликнул я, схватив ее за руку. — Этот прохвост поранил тебя?

— Привет, Серебряный Вихор. — Она дружески кивнула мне. — Ты, как всегда, обо мне заботишься. Нет, меня никто не поранил.

Похолодев, я выпустил ее руку.

— Что же тогда случилось?

— Да ничего особенного не случилось. Окандо ушел — я забыла почему, но это неважно. Он сейчас вернется. А ты что тут делаешь?

Теперь я все понял. Мерзкий проказник отколол новую шутку. Желая позабавиться, он разбил мне сердце. Все было кончено, и какой смысл упрекать девушку, если она ничего не помнит? Я боялся, что не совладаю с голосом, но мне удалось заговорить достаточно твердо:

— Да тоже ничего особенного. Я здесь устроился на ночлег, но никак не мог заснуть, и…

Розалетта не дослушала меня. К нам приближался кто-то третий, и она кинулась ему навстречу. Это был Окандо, но, к счастью, меня не стали представлять, и примиренная парочка удалилась в поисках уединенного уголка.

Мне было худо. Ошеломленный, я себя чувствовал так, как если бы меня разрезали пополам без анестезии. Облегчения в будущем не предвиделось. Оставаться здесь я не мог и потому, взяв свои пожитки, побрел через лес наугад.

Ранее я не знал, что страсть, которой так упиваешься, может обернуться сущей пыткой. Потеряв Розалетту, я ощутил внутри себя страшную пустоту, и это было тоже ново для меня. Пустоту эту необходимо было изжить, а изживание вызывало острую боль. Я говорил себе, что любовь, вспыхнувшая внезапно, не может длиться долго. Я утешал себя тем, что в моем положении женитьба исключается. Все было напрасно.

Если бы только не встрял тот негодник с переразвитым чувством юмора! Дернула же его нелегкая сунуться куда не надо! Я весь кипел от возмущения, напрасно стараясь выкинуть из головы виновника моего несчастья. Но, словно назло, он в тот же миг оказался рядом со мной.

Зная его увертливость, я даже не попытался на него замахнуться.

— Какого дьявола тебе еще нужно? — буркнул я. Озорник, по обыкновению, расхохотался, но на сей раз смех его звучал примирительно.

— Прости, что вмешал тебя в это дело, но я всего лишь следовал полученным инструкциям. Видишь ли, — зачастил он, пока я мрачно взирал на него, — все любовники в округе перессорились и подняли такой гвалт, что мне приказали восстановить спокойствие. Не торопись так, давай передохнем. Я здорово притомился.

Остановившись, я тоже почувствовал усталость.

— Уф, дал же я маху, — продолжал говорун, усаживаясь рядом со мной на покатый камень. — Сорвал задание. Себе на горе ты подвернулся мне под руку, когда я соединял пары. Девица рыдала, а ты суетился вокруг нее с глупым видом — чем не любовная ссора? Вот я и подлатал прореху.

— Ну и сразу оставил бы нас в покое! Ведь потом мы поладили как нельзя лучше…