Патриция Маллен - Повелители камней

В темноте никто не заметил ни легкого мерцания воздуха вокруг Фаллона, ни кота, который появился на скамье рядом с покачивающимся из стороны в сторону чародеем, как только мерцание прекратилось. Кот зевнул, потянулся, спрыгнул со скамьи и принялся кататься по голубым камням, еще теплым от полуденного солнца. Кот был небольшой, стройный, двигался мягко, изящно. Цветом шерсти он напоминал дикую кошку. Кот как кот, вот только… Его глаза были бледно-голубыми и излучали небесный свет.

На огороде что-то зашуршало. Любопытный кот крадучись отправился туда. Он бесшумно пробирался среди благоухающей огородной растительности. У стены старой крепости лунный свет лежал мерцающими лужицами. Сипа и Ньял стояли, обнявшись, и разговаривали. Кот замер. Озаряемые лунным светом, несчастные влюбленные целовались. Ньял, словно слепой, водил пальцами по лбу Сины, запечатлевая в памяти лицо возлюбленной.

— Столько времени врозь. Тебе не страшно? — прошептал Ньял.

— Нет, — ответила Сина. — Ты же слышал, что сказал Фаллон: редко кто получает истинный Дар. Нед больше всего на свете хотел посвятить себя Магии, но не обрел ничего! Я хочу лишь маленького таланта Целительницы, я не обрету Дара. Я люблю тебя, Ньял, и ничто этого не изменит!

В темноте воздух вокруг Фаллона засветился так сильно, что листья яблони задрожали, будто от порыва ветра. Кот исчез. Мастер превращений вздрогнул и сел прямо, тяжело дыша. На мгновение память об утраченной любви опустошила его, и вся Магия, которой он владел, поколебалась. Потом память поблекла.

Глазами человека чародей не смог бы разглядеть ни Сину, ни Ньяла, он только слышал их шепот. Волна печали захлестнула Фаллона. Он был Магистром и слишком хорошо знал Закон Причины и Следствия, чтобы испытывать сожаление. Но хотя он не обладал Даром пророчества, он знал, что Ньял и Сина никогда не будут снова стоять в Кровелле такими, какими были в эту ночь, — юными, влюбленными, не боящимися будущего. Даже полная луна над ними убывала, а когда снова настанет полнолуние, все переменится.

Поздно ночью Лотен тайно привел новообращенного в Обитель Эйкона на Волчьем Клыке.

— Он говорит, что им движет боль за страдания людей, — сказал Лотен.

— Этого мало, — ответил эйкон Глис раздраженно. — Я хочу знать, к чему она его побуждает. Приведи его ко мне.

Лотен вышел вызвать новообращенного.

— Делай, что он скажет, — прошептал он.

Их сапоги выстукивали энергичную дробь на серых камнях пола.

— Ваша милость…

— Не кланяйся мне так. Только мои последователи кланяются мне. Чего ты хочешь?

— Я хочу служить Тирану.

Эйкон фыркнул, выражая тем самым полное недоверие. Это можно было сравнить с пощечиной, и новообращенный покраснел.

— Я долго учился, сэр. В поисках истины я пришел к тому, во что верите вы: самая великая добродетель — Ворсай.

— Вот как? А почему ты пришел ко мне? Почему бы тебе не молить Ворсай о милосердии и не удовлетвориться этим?

— Я хочу служить делу Ворсай.

— Хочешь, конечно. И ты ждешь, что я тебе поверю? Я что, по-твоему, глупец?

— Но, сэр…

— Ты, наследник Древней Веры, приходишь ко мне и ждешь, что я скажу, как я жажду, чтобы ты служил Ворсай, и тем самым вынесу себе приговор?

— Прошу вас, сэр! Я говорю правду! Я ненавижу Магию. Я больше не могу жить ложью бесчестных обещаний!

— Я тебе не верю.

— Вы должны верить! Я сделаю все, что вы скажете, чтобы доказать вам это!

Прошло три недели с тех пор, как Сина с Фаллоном уехали из Кровелла, а Ньял до сих пор не получил от нее никаких известий. В Морбихане не было другого способа послать сообщение, кроме как через сеть кочевников-пикси, которые постоянно путешествуют, торгуя разными вещицами и скотом да передавая новости. Пикси сообщили только, что Фаллон со своей ученицей благополучно добрались до Гаркинского леса. Ньял порадовался, что любимая в безопасности, и занялся делами, помня слова Сины о том, что ничего не изменится.

Но кое-что уже изменилось. Просыпаясь, Ньял теперь не смотрел первым делом на далекие остроконечные горы. Тим заметил, что даже во время важнейшей работы — отлучения годового приплода жеребят от кобыл Ньял часто казался рассеянным.

В Кровелл то и дело кто-нибудь приезжал за советом к Телерхайду. Отведя очередной караван с товарами, вернулся Нед и по просьбе своего отца остался участвовать в бесконечных переговорах и делиться тем, что узнал о проблемах городов.

Однажды к полудню небо на севере затянули грозовые тучи, воздух стал жарким и тяжелым. Надеясь, что дождь не пойдет, пока не вывезут сено с высоких лугов вблизи Холма Единорога, Ньял не обращал внимания на усталость и боль в плечах. Чтобы уберечься от крапивы и чертополоха, растущих среди травы, он надел крепкие крестьянские сапоги и штаны. Летнее солнце пекло вовсю, пропитанная потом рубаха прилипла к телу, из травы выпрыгивали кузнечики. Ньял взмахивал косой в неторопливом ритме, его печальный тенор то усиливался, то слабел. За ним, как клин гусей в небе, шли Тим и крепкие кровелльские крестьяне, взмахивая косами и соединяя свои голоса в древней песне жнецов.

До вечера было далеко, и Ньял остановился, чтобы отереть пот со лба. И с удивлением увидел вождя пикси Финна Даргу, спешащего к косарям по жнивью. Крестьяне, заметив, что Ньял остановился, дали косам отдохнуть и подняли головы.

Перепрыгнув каменную ограду, окружавшую луг, Финн замахал зеленой шапкой и подбежал пыхтя к взмокшим от пота косарям. Хотя пикси доставал Ньялу только до подмышки, его карие глаза излучали безмерную силу и симпатию.

— Телерхайд пропал! Его лошадь только что вернулась с пустым седлом!

— Дракониха раздери! — выругался Ньял.

На неровной почве вблизи Гаркинского леса лошадь легко могла оступиться, а сучья какого-нибудь сухого дерева могли выбить неосторожного всадника из седла. Даже Ньял неоднократно бывал сброшен там своей кобылой и шел домой пешком, со страхом думая, как будут потешаться Нед и Руф Наб. Телерхайд любил ездить в тех краях, и. хотя повелитель Кровелла редко терял лошадь, даже он не был застрахован от опасностей, которые таила в себе дикая местность.

— Парни, — крикнул Ньял крестьянам. — Наш господин потерялся, и мы должны найти его. Тим, закончишь этот акр и, если мы не вернемся через час, подключайся к поискам.

— Хорошо, сэр.

Авелаэр пасся неподалеку, привязанный к дереву у края дорожки. Когда Ньял сел в седло, жеребец прижал уши и затанцевал боком, а потом бойко зашагал по дороге к Кровеллу. Финн трусил рядом с ним.