Патриция Маллен - Повелители камней

Меллорит вжалась в сиденье, уставясь в пол.

— Молюсь, дядя.

— Говори громче, дитя, я не понимаю, когда ты так бормочешь. Что ты слышала?

— Ничего, дядя.

Белесые глаза эйкона, казалось, пригвоздили ее к скамье.

— Ничего? Я предупреждал тебя: никогда не лги мне, дитя! Возвращайся в замок.

Он вышел из храма и тут же увяз в грязной жиже.

— Эй ты, слуга! Ради Ворсай, не стой здесь как пень, найди доски! — Эйкон продолжал ругаться, пока не пришел привратник с досками и не была восстановлена дорожка к замку.

— Извините, миледи, — сказал привратник, неся еще одну охапку досок.

Эйкон резко обернулся:

— Эй, девчонка, не мешайся! Займись своими делами! — И он снова повернулся к Тирлу.

Меллорит посмотрела на расстилающуюся перед ней грязь. Она представила, как ее дядя тонет в этой трясине, барахтается и умоляет о спасении. Отрицательно покачав головой, она прошествовала мимо.

Ворота были уже снова подняты, мост — опущен, а Меллорит была так взволнована, что сама не заметила, как оказалась на мосту. Но слуга привратника ее увидел.

— Меллорит — любительница нечисти! — нараспев проговорил он над самым ухом у девочки.

— Нет! — закричала девочка, очнувшись от грез. — Оставь меня в покое!

Наслаждаясь ее испугом, мальчишка заплясал джигу на краю моста прямо над узким ущельем.

— Меллорит — любительница нечисти! Ворсай сожжет тебя! Троллиха!

С плачем она оттолкнула мальчишку, чтобы прервать ненавистный поток слов. Мальчишка вскрикнул, покачнулся. Меллорит еще раз толкнула его, и он упал с мостика, размахивая руками так, будто хотел взлететь. Девочка смотрела, как ее мучитель упал на острые камни на самой границе прибоя. Но был отлив, и слуга привратника, упав, лежал неподвижно, только его разорванный рукав шевелился, как у тряпичной куклы.

Сдерживая рыдания, Меллорит побежала прочь от Обители. Дорога вилась перед ней, грязная и расквашенная. С одной стороны земля полого опускалась к Кудрявому Лугу и шатрам Других. С другой стороны, в отдалении, фруктовые сады постепенно переходили в восточные пределы Гаркинского леса.

Мимо протащилась телега. Унылый крестьянин подхлестывал костлявую лошаденку, копыта лошаденки скользили по грязи. Задыхаясь от быстрой ходьбы, утирая слезы, Меллорит сошла с обочины. Идти стало легче, и вскоре девочка уже бежала по фруктовому саду, не обращая внимания на мокрую траву, выросшую наперекор запоздалой весне. Временами Меллорит вздрагивала от страха, вспоминая мальчишку, падающего с моста. «Он просто лежит там, подстерегая меня», — говорила она себе. Это просто его новая игра, чтобы мучить ее. Но больше всего Меллорит думала о Ньяле, вспоминала его уверенную поступь, стремительность. Он приходил за ней! Его прогнали, но он все-таки приходил за ней. Она знала теперь, что, как бы ее дядя ни противился, что бы ни придумывал, она будет с Ньялом!

Местность постепенно изменилась, но Меллорит не замечала этого. Погруженная в свои грезы, она забиралась все дальше и дальше в лес. Только у замшелого камня, где бил кристально чистый родник, она ненадолго задержалась. Она отдохнула, представляя себе, как Ньял подъезжает и поднимает ее на спину своего боевого коня.

Потом ее зазнобило, она решила вернуться, но, хотя шла долго, не узнавала дороги. Обитель Эйкона куда-то исчезла, а деревья стали высокими, как мачты огромного корабля. Местность казалась странной, почти заколдованной и совсем незнакомой. Девочка испугалась, но это не поколебало ее веры в то, что Ньял ее спасет. Она только спрашивала себя, кто это — ее дядя или колдунья Сина — пытается отделаться от нее таким способом.

В Обители Эйкона звонил колокол. Хотя Камень разбился, последователи Древней Веры ободрились и из Любви к ритуалам собрались на заключительную церемонию. По традиции эта церемония посвящалась празднованию союза, но промокшие под дождем толкущиеся в дубовой роще больше походили на скорбящих на похоронах. Сина стояла между отцом и Фаллоном перед разбитым Камнем. Они спорили. Холодный ветер трепал ее небесно-голубой балахон, прижимал его к ногам, золотая цепь оттягивала шею.

— Она обрела очень важный Дар, — возражал Фаллон. — Ей нужно дать время на раздумья.

— Я упала в обморок от слабости, — настаивала Сина. — У меня нет никакого Дара.

— Как бы там ни было, — заключил Ландес некоторое время спустя, — она больше не ученица и может все решать сама.

— Согласен. — Фаллон неохотно кивнул.

— Сина? — заботливо спросил Ландес.

— Я хочу выйти замуж за Ньяла.

— Нед, скажи охране, чтобы Ньяла отпустили, — велел Ландес.

— Охране? — удивилась Сина.

— Ну да, было тут кое-какое затруднение.

Ландес рассказывал дочери о драке на Совете, когда вернулся Нед.

— Его нет! Стенка шатра разрезана, а его нет!

— Он преступил Клятву! — в ужасе воскликнул Бомбалер.

— Ньял обещал быть здесь для тоста в честь нашей помолвки, — напомнила им Сина. — Он придет.

— Я поищу его, — сказал Нед. — Может, он с гномом. — И он торопливо пошел к Обители.

Колокол в Обители, замолчавший было, снова затрезвонил.

— Да когда это кончится в конце концов! — воскликнул в сердцах Фаллон. — Не могу отделаться от мысли, что Глис празднует победу. — Фаллон казался необычайно расстроенным.

Сина с нетерпением ждала Ньяла, но Нед вернулся один, запыхавшийся от быстрого бега.

— Беда, — выдохнул он.

— Беда? — спросил Фаллон.

— Эйкон утверждает, что Ньял напал на него.

— Что?! — Брови Фаллона взлетели вверх.

— И еще говорит, что Ньял убил слугу привратника — столкнул мальчишку с моста! Эйкон требует арестовать Ньяла!

— Но Ньял никогда бы не сделал такого! — возмутилась Сина.

— Церемонии окончены, — прогремел Фаллон. — Отправляйтесь по домам, а мы подумаем над тем, что здесь случилось. — Он махнул рукой собравшимся великанам, которые неловко озирались, потрясенные и испуганные. Затем добавил вполголоса: — Милорды, давайте обсудим все в более укромном месте.

Адлер и Бенаре отправились на переговоры в Обитель. Они осмотрели исповедальню в храме и тело слуги привратника, когда его принесли с берега.

— Дело очень серьезное, — сказал Бенаре часом позже на спешно созванном Совете. — У эйкона ободраны костяшки пальцев, на руках — синяки. В храме явные следы драки. Мальчик мертв, а племянница эйкона пропала. Эйкон говорит, Ньял нарушил Мир.

— Да что ж это такое? — страдальчески воскликнул Ландес. — Сперва он напал на Адлера, теперь — на эйкона. Убить невинное дитя! Парень что, с ума сошел?

— У него всегда была горячая голова, — заметил Бенаре, нервно поглаживая седеющие усы.

— Подождите, милорды. — Отрезвляющий голос Фаллона остановил возбужденный гомон. — Кому выгодно нарушение Мира? Только эйкону и его приспешникам. Но только никому из нас и, уж конечно, не Ньялу.