Джон Марко - Очи бога

Голос казался древним. У Лукьена мороз прошел по коже.

— Продолжай, — сказала Миникин.

— Я вижу Гримхольд.

— И…

— Я вижу руины.

Миникин открыла глаза и посмотрела прямо на Прорицательницу.

— Ты видишь Гримхольд в руинах?

Та помолчала, затем, после паузы, ответила:

— Да.

— Когда? — задал вопрос Лукьен. — Когда они придут?

— Подожди, Лукьен, — остановила его Миникин. — Лакарон, они скоро придут?

— Скоро. Очень сильные. Очень много.

Лукьен попятился, качая головой.

— О, Небо…

Казалось бы, о чем тут еще говорить. Даже Миникин выглядела потрясенной.

— Лакарон, можешь ли ты сказать что-нибудь еще? Что-нибудь полезное? — наконец, выдавила она.

И снова пауза, а затем дух заговорил. Лукьен понял: он размышлял.

— Тот, кто ведет их, борется сам с собой. Его разум потерян. Он словно малое дитя. Слишком много злобы. Он разрушен.

— Он говорит про Акилу, — подсказал Лукьен.

— Еще что-нибудь, Лакарон? — спросила Миникин. — Полезное для нас?

— Пустыня. Кровь. Битва. И однорукий человек с каганом.

— Барон Гласс.

Миникин приложила палец к губам. Голос продолжал:

— Один из них умрет.

Сердце Лукьена упало.

— О, нет. Не говори так.

Внезапно голова девушки упала на грудь, словно она погрузилась в сон. Алена быстро подошла и поддержала ее. Миникин испустила вздох.

— Ну, все, — сказала она. — Лакарон ушел. — Она на прощание погладила девушку по голове. — Пусть теперь отдохнет. Алена, не волнуйся, я встречусь с тобой позже.

Миникин направилась к дверям. Потрясенный, Лукьен не отставал.

— И это все? — спросил он. — Она ничего больше нам не скажет?

— Да, это все, — Миникин увидела Трога у дверей и улыбнулась ему. — Ты, должно быть, голоден. Пойдем, поедим.

— Подожди же, Миникин, — пытался задержать ее Лукьен. Он забежал перед ней, не пуская ее. — Ты разве не слышала, что она сказала? Гримхольд будет разрушен!

Миникин пожала хрупкими плечиками.

— Может быть. А может — нет.

— Но Прорицательница видела это! А что там насчет Кадара и барона Гласса? Один из них умрет?

— Лукьен, это не обязательно сбудется, — успокоила его Миникин. — То, что видит Лакарон — только лишь вероятное будущее. Мы можем многое сделать, чтобы изменить его.

— Вероятное будущее? Но это очень похоже на правду, разве нет?

— Да, — согласилась Миникин. — Возможно, наша судьба — погибнуть здесь. Я не знаю. Но сейчас вы с нами. И можете помочь нам все изменить. Мы сможем защищать Гримхольд и сражаться с вашим безумным королем.

— Нет, Миникин, не сможем, — возразил Лукьен. — Гримхольд укреплен, но здесь лишь горстка людей, способных взяться за оружие.

На лице Миникин возникла знакомая усмешка.

— Не стоит недооценивать Нечеловеков, Лукьен. Мы способны на такое, что может вас удивить.

Лукьен махнул рукой в направлении залов.

— Не поведем же мы этих калек в бой, Миникин. Против Акилы и Трагера им не выстоять. Их всех уничтожат.

— Если некоторым придется погибнуть, чтобы спасти остальных — что ж, так тому и быть.

— Нет! Такого нельзя допускать! Я не желаю быть причиной этого!

Маленькая женщина положила ручку поверх крупной руки Лукьена.

— Ярость Акилы пала на Гримхольд из-за вас — вернее, из-за того, как вы с ним обошлись. И этого вам не изменить. Но еще не поздно изменить будущее, Лукьен. Все в ваших руках. Пока в ваших. Вы можете помочь, защищая Белоглазку и всех, кто здесь живет. А если нам суждено умереть, то умрем мы не просто так!

Легкая улыбка растаяла у нее на устах. Женщина отпустила руку Лукьена и вместе с Трогом направилась прочь. Лукьен молча стоял на месте, не сводя с нее глаз. В его сознании снова и снова звучали слова Прорицательницы, рисующей страшные картины: Гримхольд в руинах. И всему виной — он сам, его любовь к Кассандре. Рыцарь огляделся вокруг: никогда еще в своей жизни он не чувствовал себя таким одиноким.

Акила сидел совсем один в маленькой комнатке, глядя в окно на Ганджор, потягивая местную разновидность крепкого алкоголя. Он проклинал невыносимую жару. Большое окно стояло открытым, но сквозь него не просачивалось ни малейшего ветерка: лишь тяжелые запахи перенаселенного города. Улицы были запружены стадами домашнего скота и темнокожими жителями. В воздухе стоял неисчезающий гул голосов, шум, мычание и прочие звуки. Недавно миновал полдень, был разгар торговли на рынке, поэтому шум достиг предела. Здесь, на задворках Ганджора, Акила мог видеть свою армию, расположившуюся среди песков, ожидая его возвращения. Они прибыли два дня назад и радовались возможности передохнуть. Акила, Трагер и отряд телохранителей вошли в город, чтобы сделать необходимые приготовления для броска через Пустыню Слез и подыскать ночлег для Акилы. Похоже, в Ганджоре подходящим жильем считался любой сарай, лишь бы над ним имелась крыша. Исключений не делалось даже для королей. И пришлось Акиле остановиться в весьма скромном помещении на верхнем этаже полуразвалившегося дома. Здесь он вволю угощался местными спиртными напитками, пока Трагер подыскивал проводника, а владелец жилья пытался хоть как-то скрасить неприглядность апартаментов. Удивительно, но они не встретили ни малейшего сопротивления со стороны правителя Ганджора — слабого захудалого короля по имени Баралозус. Акила ожидал, что какие-то известия от него не заставят себя ждать: их пригласят в королевскую резиденцию. Но на самом деле короля Лиирии все это ничуть не волновало. Он надеялся как можно скорее покинуть Ганджор. Трагер старался получше подготовиться к походу и, надо сказать, удачливому генералу несказанно повезло. Он обнаружил настоящий бриллиант: предводителя караванов по имени Грак, только что возвратившегося из Джадора. Оказалось, Грак сопровождал туда небольшую группу северян.

Акила вытер пот со лба и опрокинул еще один стаканчик крепкого зелья. Легкость в голове подсказывала ему, что он уже здорово пьян, но все прошедшие дни оказались богаты сюрпризами, поэтому король не собирался обуздывать себя. Со дня смерти Кассандры он проводил все свое время между небом и землей, будучи ни пьяным, ни трезвым. Он оглядел комнату, изучая чужеземную обстановку. Посреди комнаты лежал богатый ковер с алыми полосами по краям. По нему разбросаны шелковые подушки. Маленький столик и резные деревянные кресла, на стенах масляные лампы, источающие тонкий аромат. На столике перед Акилой стояло большое серебряное блюдо с непривычной едой: завернутые в листья финики с рубленым мясом и фруктами, пропитанными маслом. Акила не притронулся к ним. Аппетит так и не вернулся к нему, и король продолжал терять в весе. Он снова повернулся к окну и стал рассматривать рыночную площадь. Где-то вдали лаяла собака. На улице играли ребятишки, казавшиеся все на одно лицо благодаря темной коже и черным волосам. Все-таки это красивый народ, решил Акила. И держались они с ним весьма любезно. Интересно, джадори похожи на них? Если так, неприятно было бы причинять им вред.