Джон Марко - Праведники Меча

«Лиан, – подумала она, – я иду к тебе».

– Последний шанс, Ориэль, – или они отправятся за борт, – прорычал Никабар. Все его тело сотрясалось от ярости. – Помоги мне, и я их пощажу. Даю тебе слово.

Ориэль засмеялся, глотая слезы.

– Слово змеи ничего не стоит.

– Это ужасная смерть, – сказал Никабар. – Они будут болтаться там, пока не утонут – или пока их не обгрызет акула. Мы плывем так медленно, что быстрой смерти им не видать.

Это была правда. Дредноут не делал и трех узлов. Шайа подумала о холодных водах и о том, как быстро их найдут акулы. При такой скорости они будут держаться на воде, пока усталость не увлечет их на дно, одного за другим. Но Ориэль, который легко мог представить себе их ужасную смерть, оставался непреклонным. Он отвернулся от Никабара к своей команде. Даже в молчании было понятно, что он им говорит. Он гордился ими. И жалел их. Каждый кивнул в знак прощения. При виде этого Никабар вскипел.

– Ну, так подыхайте! – взревел он. – Смотри, как они корчатся, Ориэль. Может, это развяжет тебе язык! – Адмирал повернулся к своим матросам. – Давайте.

Четыре нарца бросились к Шайе, схватили ее за руки и оторвали от палубы. Она выкрикивала проклятия и лягалась всю дорогу до борта. Джиджис с криком тянул за цепь, пытаясь не дать ей упасть в воду, но на него тоже налетели нарцы, потащив вперед. Гнев Шайи перешел в ужас, и ее проклятия закончились воплем. Она задержалась на борту, отчаянно пытаясь зацепиться ногами за фальшборт. Под ней кипели черные океанские волны.

– Нет! – крикнула она, почти рыдая. – Стойте!

Но нарцы оторвали ее от ограждения и перебросили через борт. Шайа ахнула. Она летела в воду вниз головой. У нее чуть не сломалась шея, когда цепь поймала Джиджиса, потянув его следом. Прежде чем удариться о воду, она успела увидеть странную картину: он летел, словно подбитая птица. А потом океан поглотил ее, выбив воздух из легких потоком пузырьков. На нее навалилась тьма. Ее слух уловил крики и всплески: вниз падали остальные ее товарищи. Она отчаянно пыталась сориентироваться – и, наконец, нашла нужное направление благодаря тонкому лучику луны. Ее голова вынырнула на поверхность – и тут же металлический ошейник больно дернул ее вслед за удаляющимся дредноутом, таща пленников, словно рыбу на леске. Шайа начала отталкиваться ногами, отчаянно пытаясь удержаться на плаву. Вода заливалась ей в нос, душила ее. Военный корабль увлекал их следом за собой. Она подняла скованные наручниками руки и ухватилась за цепь, подтянувшись вверх и надеясь, что при этом она не перекрывает Джиджису воздух.

– Плыви! – крикнул ей Джиджис. – Плыви!

Все девятнадцать товарищей Шайи уже были в воде. Они гребли ногами, отфыркивались и старались удержаться на плаву. У Шайи уже начали неметь ноги – от напряжения и неумолимого холода. Шея у нее болела, руки неестественно вывернулись – но она продолжала плыть изо всех сил, отчаянно цепляясь за жизнь, пытаясь отвоевать еще один день, увидеть еще один рассвет. Ей вдруг пришло в голову, насколько она молода и как странно заканчивается ее жизнь. И она рассмеялась, обезумев от страха.

Она еще час продолжала смеяться и плакать, пока заметившая ее метания акула не откусила ей ноги.

На борту «Бесстрашного» Никабар наблюдал за Ориэлем. Он приказал, чтобы молодому лиссцу связали руки за спиной. Вэрин опустил палаш. Все смотрели, как извивающаяся цепь с людьми разрезает океан. Живых на цепи не осталось: они бессильно качались под водой, и акулы рвали их плоть. В лунном свете виднелась уходящая вдаль алая полоса.

Когда очередной моряк становился жертвой акулы, Никабар поворачивался к Ориэлю и обещал закончить кровавую бойню, если тот согласится ему помогать. И всякий раз ответом Ориэля оставалось все то же несгибаемо холодное молчание. Никабар смотрел на своего волевого пленника, понимая, что его уловка не удалась. Было в этих лиссцах нечто такое, что делало их неистовыми. Они были фанатично преданы своему делу. Именно это досадное свойство не давало нарцам их покорить.

– Ты – следующий, – объявил Никабар. – Но ты еще можешь спасти себя.

Ориэль повернулся к Никабару и бросил на него ядовитый взгляд. Он, наконец, разомкнул уста и сказал:

– Ты можешь утопить меня хоть тысячу раз, и все равно я не стану тебе помогать. Тебе никогда не покорить Лисса, Никабар. Никогда.

Этот вызов лишил Никабара остатков выдержки. Он сгреб окровавленную рубашку Ориэля и поднял его над палубой.

– Ах, ты, жабенок самодовольный! – прорычал он. – Я завоюю Лисс! И когда это случится, я вас всех скормлю акулам! – Он поволок Ориэля в борту. – Хочешь быть героем? Хорошо же! Встречай своих друзей в брюхе акулы!

И Никабар швырнул его за борт. Падал Ориэль тоже молча. Перегнувшись через борт, Никабар смотрел, как он всплывает на поверхность за кормой дредноута, который продолжал тащить за собой окровавленные останки лиссцев. Никабар сплюнул, жалея, что не увидит, как акулы будут жрать Ориэля.

– Ты ошибся, Ориэль! – крикнул он. – Я покорю Лисс! А потом он приказал отцепить кандалы и с проклятиями ушел с палубы. Капитан Бласко стоически наблюдал за ним.

– Курс на Казархун! – рявкнул адмирал. – У нас там сбор.

Музей восковых фигур барона Джалатора находился в тени Черного Дворца, на излюбленной туристами аллее, соединявшей рынок с причалом, где предлагались лодочные прогулки по реке. Это было величественное строение с цилиндрическими колоннами, характерными для архитектуры Черного Города, широкими арками и высокими фронтонами с небольшими барельефами, и находилось оно в самой шикарной части столицы, прилегающей к Высокой улице и бывшему Собору и усеянной лавками, рассчитанными на богатых приезжих. Днем эти улицы заполняли нарские аристократы, смешиваясь с купцами, лавочниками и нищими. Музей восковых фигур был открыт ежедневно, чтобы жители империи могли дивиться на поразительно жизнеподобные творения барона. В многочисленных галереях музея можно было найти сказочных существ и исторических личностей. Здесь были выставлены все значительные фигуры нарской истории, отлитые из смолы на потеху публике.

Нарцы обожали свой Музей восковых фигур. Каждый день они заполняли его залы, хохоча и тыча пальцами, глядя на свою историю, запечатленную в удивительно жизнеподобном воске. Здесь была комната, изображавшая камеру пыток, где на крюках висели предатели, а палачи в колпаках и масках сносили головы еретикам. Рядом располагался знаменитый Зал голов, нечто вроде собрания трофеев: там были выставлены бюсты самых крупных преступников империи. Здесь был Карлох-Потрошитель в алом шейном платке, мадам Джезала, бывшая королева Дории, которая пила кровь девушек, надеясь получить вечную юность. Голова Лангориса, для которого мебель обтягивали кожей рабов, мирно покоилась рядом с головой Пра-Геллера, когда-то считавшегося другом Аркуса. Пра-Геллер был герцогом, но хотел стать герцогиней и, обезумев от невозможного желания, убил всех девиц в своем герцогстве. Некоторые утверждали, что герцог надеялся таким образом заполучить души девушек, другие считали, что он просто был сумасшедшим, и его поступки не поддавались объяснению. Но все были согласны с тем, что теперь он был просто курьезом, над которым интересно поломать голову в музее.