Джон Марко - Великий план

Симон пожал плечами. Он всегда был рядом с господином.

– Конечно. Вам не надо об этом беспокоиться, милорд,

– Остальные начинают испытывать нетерпение. И Никабар привез новости из Нара. Я тревожусь о том, какая будет на них реакция. Держись рядом со мной. Напомни им о моей силе. Мне надо, чтобы они мне доверяли. Или чтобы они меня боялись. Что именно – не важно.

– Милорд, я буду с вами. Всегда.

Бьяджио одарил его теплой улыбкой, в которой ощущалось необузданное безумие. Он протянул Симону руку.

– Ты – мой самый лучший друг, – объявил он. – Ну, идем. Отправляемся ужинать.

Симон взял графа за руку и помог ему встать с кресла. Хотя свободные одежды заставляли Бьяджио казаться хрупким, Симон знал, что его господин отнюдь не слаб. Снадобья, которые сохраняли ему жизнь, имели немало побочных эффектов. Помимо необычного цвета глаз Бьяджио обладал почти нечеловеческой энергией и был одним из самых сильных людей империи. Никто бы не смог бежать быстрее и дольше, не запыхавшись, никто бы не смог поднять над головой больший вес. И тем не менее графу нравилось, чтобы за ним ухаживали, и он редко хвастался своей силой. Он ел немного и только самую лучшую пищу, а вина всегда выбирая свои собственные, со своих безупречно содержащихся виноградников. В прежнем Наре Бьяджио пользовался репутацией франта, но никто не осмеливался сказать ему это в глаза.

Глава Рошаннов нарядился к обеду. Его отделанный соболями плащ шуршал по-особенному, роскошные волосы волнами падали на плечи. Почти на каждом пальце у него сиял драгоценный камень, зубы сверкали улыбкой, как у вышедшего на охоту волка. Граф внимательно осмотрел Симона. На его лице появилась одобрительная улыбка.

– Готовы? – спросил Симон. Бьяджио кивнул:

– Пойдем.

Как всегда, граф Бьяджио пошел первым. Он вышел из комнаты изящной и стремительной походкой, от которой развевался плащ. Симон следовал за ним, привычно отстав на шаг: достаточно близко, чтобы слышать своего господина, но достаточно далеко, чтобы не затмить его. Граф сиял – о словно маяк.

Они быстро прошли по коридорам и вскоре вышли из покоев Бьяджио в главные жилые помещения дворца, где поселили нарских гостей графа. Эта часть дворца лишь немного уступала в роскоши личным покоям его владельца. Пара стеклянных позолоченных дверей была открыта, приглашая Бьяджио и Симона пройти дальше. Над огромным восьмиугольным столом завораживающе сверкала люстра из белого и голубого хрусталя. Перед входом Бьяджио немного замедлил шаги, и на его лице появилась отработанная театральная улыбка. Сидевшие за столом повернули головы в его сторону. Симон отстал еще на полшага, чтобы не испортить Бьяджио входа.

– Добрый вечер, друзья! – радостно объявил граф, открывая объятия собравшимся за столом нарцам. – Я рад вас видеть. Спасибо вам всем за то, что пришли.

Каждый из нарских аристократов приветствовал хозяина дома. Их одинаково яркие глаза холодно наблюдали за ним. Симон быстро оценил присутствующих. За дальним концом стола сидел Саврос. Помрачающий Рассудок встал со стула и широко улыбнулся. Рядом с палачом сидел крошечный Бовейдин. Слишком увлекшийся блюдом с закусками, ученый остался сидеть. Казалось, Бьяджио не заметил этого знака неуважения. Он уже тряс руку следующего – гиганта в мундире нарского флота. Никабар, адмирал Черного флота, с добродушным смехом обнял Бьяджио.

– Ренато! – воскликнул Никабар. – Ты прекрасно выглядишь!

Грудь Никабара была украшена радугой нашивок и медалей, которые он получил за многочисленные кампании. Казалось, Бьяджио утонул в его объятиях. Симон пристально наблюдал за Никабаром, выискивая в его жестком лице признаки неискренности. Граф и адмирал были знакомы очень давно. Бьяджио числил Никабара среди своих ближайших друзей. Вместе они оставили Нар Эрриту и подняли мятеж Черного флота. Они убедили Бовейдина и Савроса присоединиться к ним. По мнению Симона, они составляли странную и очень опасную команду.

– Я так рад, что ты вернулся, мой друг! – сказал Бьяджио. Граф запечатлел на щеке адмирала поцелуй. – И невредимым.

– Я рад вернуться, – отозвался Никабар, – хотя плавание по морям империи было чистым удовольствием. Я по ним скучаю, Ренато.

Это заявление привлекло внимание Бовейдина.

– Мы все по ним скучаем, – обидчиво объявил он.

– Садись, пожалуйста, – пригласил Бьяджио, оставляя без внимания укол Бовейдина.

Взяв адмирала под руку, он увлек его обратно к столу. Симон пошел следом. Когда Никабар уселся, он выдвинул стул своего господина, чтобы Бьяджио тоже мог сесть за стол. Только когда все расселись, Симон занял свое место по правую руку Бьяджио.

– Давайте выпьем вина, – предложил Бьяджио.

Хлопок его ладоней вызвал из теней прислугу: мужчин и женщин в ошейниках, которые умело удерживали в равновесии серебряные блюда и бутылки с ароматными винами Кроута. Как обычно, Симону подали последним. Он дождался, чтобы все сделали по глотку, и только потом сам пригубил вино. Как всегда, оно было превосходным. Смакуя свой напиток, он наблюдал за странным собранием. Сидевший напротив Бовейдин казался головой без туловища. С ним равнодушно болтал Саврос. Никабар был молчалив как камень. Из всех четверых женат был один только Бьяджио – на женщине, которую он оставил в Черном городе. Графиня Элли-анн не разделяла жажды власти мужа и разочаровала его, встав на сторону Эррита. Никто в точности не знал, где она сейчас находится, и Симон сомневался в том, чтобы Бьяджио это интересовало. Никабар любил говорить, что он женат на море, а Саврос был слишком ненормален для любой женщины. Бовейдин отказывался от уз под предлогом своего маленького роста. Симон считал, что маленькому ученому вообще место в кунсткамере. Все это не относилось к золотому графу. Он был красив, хотя и в несколько бесполом стиле. Эллианн никогда не волновало то, что ее муж спит и с мужчинами, и с женщинами. Как и он, она была аристократкой и в любовных делах отличалась такой же переменчивостью. Что ей не нравилось – что оттолкнуло ее от мужа, – это его желание продолжить Черный Ренессанс. Эллианн не была воином. Она была холеной волчицей, которой нужны были только раздушенные простыни и вся та роскошь, что принадлежала ей по праву рождения. Ее место было в Наре. Неудивительно, что Бьяджио позволил ей там остаться.

Остальные в действительности почти ничего не потеряли. Эррит знал, насколько они были близки к Бьяджио, и все равно не оставил бы их в живых. Даже Никабар, хоть он и считался героем Нара, слишком долго был сподвижником Бьяджио, чтобы ему не угрожали тайные убийцы епископа. И Симону было известно, как сильно они с Форто ненавидели друг друга. Это было извечным соперничеством легионов и военного флота, и ни один из них не готов был признать свое поражение и склониться перед соперником. Когда Аркус умер и Эррит узурпировал трон, Никабар просто приказал своему Черному флоту уйти из вод Нара. Это сделало империю легкой добычей хищного Лисса. Симон решил, что это было частью «великого плана» Бьяджио. Несколько государств сохранили верность Бьяджио, но их число было невелико – и, вероятно, постоянно уменьшалось. После возвращения из Люсел-Лора Симон вынужден был удовлетворяться только дразнящими намеками графа. Он надеялся, что этим вечером они все получат хоть какие-то ответы.