Андрей Марченко - Люди, дружившие со смертью

Шаг за шагом, миля за милей… В темноте. Давно сгорели факелы. Давно, но я не знаю когда – мне не по чем мерить время. Истлела одежда. Башмаки рассыпались. Но это не беда – ступни огрубели. Даже по камням мы можем бежать. Мы уже забыли, как выглядит свет. Мы боимся его увидеть. Зато чувствуем запах за многие мили. Мы чувствуем тепло, оброненное кем-то на камни. Идем по следу – и убиваем. В пещерах нас все боятся. Если, конечно успевают испугаться. Но мы подходим бесшумно. Бьем. У нас есть большие ножи. Мы самые сильные. Мы были самыми умными. Мы лучшие. Но мы уже не ищем выход, мы слишком заняты тем, чтоб выжить. Чтоб сделать еще один шаг. Чтоб…

– Фу… присниться же такое. Я протер глаза – легче не стало. Сон продолжал висеть внутри меня. Мы легли спать потушив огонь. во-первых надо было беречь дрова, ну а во-вторых костер мог привлечь существ из тьмы. Старая присказка: если ты видишь врага, враг видит тебя. Я протирал глаза, но получалось это неважно– они слипались и какое-то пятно из сна продолжало висеть сбоку. Затем я повертел головой, пытаясь его сбросить. Это у меня не получилось. Подумалось: свет из сна не заберешь. Тогда я стал тормошить сонного Ади.

– Выход! Смотри Ади, выход! Точно тебе говорю! Реннер только отмахнулся:

– Не может быть… Мы и середины пути не прошли.

– Я тебе говорю – я вижу дневной свет. В доказательство я потушил факел об стену. Но действительно: справа из боковой пещеры шел мутный свет. Но он был не искусственным, а самым настоящим – дневным. Забыв об осторожности, мы почти бегом бросились туда. Но там был зал, из которого не было иного выхода, кроме того коридора, по которому мы вошли. Но в том зале не было еще одной вещи – а именно части потолка. И из колодца длинной, возможно, с четверть мили, падал солнечный свет. Где-то далеко вверху стоял солнечный день, порой оттуда врывался ветер, принося в подземелье рой снежинок. Они кружили по пещере, но большинство оседало под окном в небо. Ади стал в сугроб и смотрел вверх – на него падал снег и свет, он вдыхал воздух, пытая напиться им вдоволь, запастись солнечным светом на долгий путь. Я подошел и сгреб снег, попытался слепить из него снежок. Но у меня ничего не получилось – было холодно. С моей ладони снег ссыпался на землю. И тут я увидел их. Кажется, меня это повергло в шок, в ступор. Я замер на несколько мгновений, может даже на минуту. И очнулся я, только когда Ади спросил меня:

– Ну что, пошли?… Ну да, конечно же, он смотрел вверх, поэтому не заметил то, что у него было под ногами.

– Смотри, – сказал я ему. – след… Вообще-то следов было несколько – на пятачке со снегом их уместилось пять, хотя от последнего уцелела хорошо если была половинка.

– И действительно, – согласился Ади, – след… След был похож на человеческий, но когда я присмотрелся, вдумался, понял

– никакой человек не будет бегать босиком по снегу. Ни у одного человека нет лапы длинной в десять вершков. И что характерно – у людей пальцев на ногах пять. Здесь было четыре.

– След свежий, – заговорил Ади, – два следа лапы правой и три – соответственно левой… Говорил он прописные истины, то, что увидит любой следопыт. Зачем он это делал? Да для того, чтоб спугнуть тишину, может еще кого-то закутанного в темноту. Значит, все же, мы были в этих подземельях не одни. Я много слышал о том, что в горах живут гномы, драконы, всяка нечисть. Но драконов я не видел ни разу в жизни, но думаю, туннели, по которым мы шли, были бы для них малы. Гномы в моем представлении были вредными, но такими с которыми легко столковаться. Главное не трогать их богатство – то ли горшок с золотом, то ли спящую в хрустальном гробу царевну. Да, впрочем, это неважно. Это все были сказки. Ну а там, там, в темноте, кто-то жил… Здесь, в круге света, казалось, что мы в безопасности. Это наше место, солнце за нас, и мы в круге света. Но что делать, когда солнце закатиться и над миром воцариться ночь. Да и не могли же мы стоять тут вечно… У моей жизни и когда-то прочитанной книги появлялось все больше общих моментов. ! Новый год

В подземельях тоже была зима. Здесь не было снега, но от этого легче не становилось, и, порой среди вековых сталактитов и сталагмитов вплетались вполне обыкновенные сосульки. Дул ветер, заколачивая слова обратно в глотку. Кожа на лице задубела, холод пробирался глубже. Говорить стало трудно и ленно. Когда все же приходилось обмолвиться словом, говорили кратко, не шевеля губами, сохраняя тепло и дыхание. Пару раз мы пытались идти вслед за ветром, в надежде, что он выведет нас на поверхность, но всякий раз он то спрыгивал с обрыва и летел дальше, то взмывал вверх перед неприступной скалой. В каменном мешке, где почти не было сквозняков, мы остановились на привал. Еды становилось все меньше, и от куска припасенной колбасы мы отрезали колесики все тоньше и тоньше. Сухарь треснул, крошки зазвенели по зубам, будто стеклянные шарики по металлу. На мгновение я испугался за судьбу зубов, провел по ним языком – нет, нормально, все на месте – можно продолжать обедать. Да и если бы иной зуб все же треснул – что толку, все равно до ближайшего зубодера было миль двести. Если я не ошибался с подсчетом дней, то в моем мире календари и часы начинали отмеривать новый год. Как-то за приключениями я забыл об этом, и вдруг вспомнилось. Впрочем, год был таким молодым, что нельзя и сказать – хороший он или плохой. Хотя с иной стороны, говорилось, что как год начинается, так он и пройдет. Я начинал год в нескольких милях под землей. Ну и что с того – что мне теперь, не выходить на поверхность до следующего года? Я вздохнул достаточно громко, чтоб меня услышал Ади.

– О чем грустишь? Мне пришлось ответить…

– А… Да брось, глупо так думать – за год уйма всего произойдет. К тому же… Когда у вас отмечают новый год?

– На зимнее солнцестояние.

– А у нас на осеннее равноденствие. Так что я свой новый год отметил на ваших землях.

– У нас? Ваш?…

– А что тут такого. Там мой дом, моя жена ждет моего ребенка. Нашего ребенка.

– Хороший ответ, – согласился я, – не скажу, что самый правильный, но мне он нравится… Долго ели молча – я пережевывал еду и сказанное. Сухари давались с трудом – слюна почти не выделялась, приходилось постоянно прихлебывать воду из фляги. Насчет воды мы не ошиблись – ее в пещерах было предостаточно, но в темноте подземные реки казалась черней угля. И странное дело – казалось чернота сохранялась и во фляжке. Поэтому когда я пил, я цедил воду сквозь зубы – мало ли что я зачерпнул с этой водой.

– Ади?…

– Что?…

– Вот ты сказал, что жена твоя беременна?…

– Ну да…

– А раньше ты говорил, что вышел в путь в последний месяц весны.

– Все правильно. В конце зимы она должна родить… Девять месяцев. Что тут такого?