Танит Ли - Анакир

Рэм остановился, разглядывая храм с его огромными закрытыми дверями и стенами, в которых не было окон.

Зачем он сюда пришел? Чтобы взглянуть на все это?

Как ни странно, он явно не был первым, кому пришла в голову эта мысль: белые люди Равнин строят свои города и храмы из черного камня, а темнокожие Висы — из хрусталя и камня белее соли.

Рэм снова двинулся вперед. Его охватило до странности неодолимое желание коснуться этих дверей, у которых был такой надежный, такой неизменный вид, может быть, даже ударить по ним кулаком. Все равно его не пустят внутрь. Он ведь не был ни верующим, ни прислужником. Ашара, Ашкар, Анакир — его мать почитала других богов, главным образом Ясмис.

Когда он был уже почти у самых дверей, величественные створки качнулись внутрь с еле слышным шумом. Должно быть, ими управлял какой-то механизм, скрытый под порогом. Войти мог любой, у кого хватало ума приблизиться. Разумеется, именно так об этой богине и говорили: кто ищет Ее, найдет, кто не ищет, для того Ее нет.

Слабое сияние, такое неуловимое, что его едва ли можно было назвать огоньком, теплилось внутри храма. Он мог войти — или уйти прочь.

Рэм, которого когда-то звали Рарнаммоном, вошел в храм. После того, как он сделал несколько шагов, двери так же почти бесшумно захлопнулись за ним, и он заколебался, оглянувшись. Но они должны открыться снова, когда он будет возвращаться. Они не таили в себе ловушки. Он двинулся дальше.

Галерея была величественной, но без каких-либо украшений, из простого темного камня, который, против ожиданий, ничуть не усиливал звука его шагов. Даже эха не было. Источник слабого света, казалось, был где-то впереди. Но постепенно он различил, что впереди нет ничего, кроме пустой и безликой стены. Однако он продолжил свой путь и в конце концов заметил, что в самом конце галерея разделяется на два коридора. В каждом из них свет горел уже более уверенно, и они, изгибаясь, уходили вдаль. Он наугад свернул в левый и двинулся вдоль него. Свет определенно стал ярче, но и здесь тоже не было никаких украшений — ни росписи, ни резьбы. Все достояние покоренного шансарцами Кармисса пошло на то, чтобы создать это место, как и дары Дорфара, и дань из Зарависса, Элисаара и Ланна. Оно могло бы стать одним из роскошнейших чудес континента, невиданной сокровищницей, на страже которой стоял бы храм — но на Анкабеке не было стражи. Были только тайны.

Коридор повернул наружу, потом снова внутрь, закругляясь, но свет начал неутешительно меркнуть. Потом стена впереди закончилась, и Рэм, завернув за угол, оказался точно в таком же месте, как то, где был несколько минут назад — у гладкой стены в месте слияния трех галерей, в одной из которых он и стоял, самой просторной, ведущей к высоким запертым дверям. Они как две капли воды напоминали входную дверь.

Рэм зашагал к этому новому выходу, но теперь двери никак не отреагировали на его приближение. Поэтому он вернулся назад и ступил в левый изгибающийся коридор. Пройдя по нему, он, как и ожидал, очутился в правом коридоре у входа.

Он вполголоса выругался. Должно быть, здесь был какой-то секрет, хранящийся в самом сердце каменного мешка, к которому вели эти бесконечно кружащие коридоры. Однако добраться до него было не так-то просто. На черном камне не было никаких знаков.

Внезапно этот нескончаемый круг, лишенный окон и смысла, наполнил его сомнениями. Свет, у которого, казалось, не было никакого источника, начал тревожить его. Он снова проделал весь долгий путь обратно, к первым дверям, и...

Боль копьем расколола его череп.

Он прижался к стене, потрясенный и обессиленный — прошлый раз был совсем недавно! Потом мир померк, и нахлынуло видение.

Из темноты выступила маска, одна половина которой была изваяна из черного мрамора, а другая — из белого. Потом ее сменила вторая, наполовину золотая, наполовину серебряная. А за ней третья — полуогонь-полуснег...

Из-под маски показалось лицо. Это был закорианец, кричащий и бьющийся в агонии. Его отравили вином — нет, не вином, а плодом, желтым плодом, валяющимся у него под ногами. За его спиной рвалось к небу пламя костра. Вдруг огонь растекся, и оказалось, что это полыхают корабли, отражаясь в черной воде. Пылал и сам воздух — там, где рдела Застис. Потом пламя улеглось. На его месте стояли три женщины. Волосы одной были словно снег, у другой — как смоль, а у третьей — будто кровь. Он заронил семя в лоно каждой из них, и в каждой начал всходить росток новой жизни. Женщина со смоляными волосами подняла кулак, ее лицо исказилось, став уродливым. Это была его мать, Лики. Она метнулась к нему с занесенным прутом, и он вскинул руку, прикрывая голову.

— Нет!

Собственный голос изумил его. Это был голос не ребенка, а взрослого мужчины.

Перед ним стояла женщина. Это была не Лики, а незнакомка, висская женщина в храмовых одеждах. Ее руки были спокойно опущены вдоль тела. За спиной у нее маячили две призрачные тени — мужчины-жрецы.

Два припадка за такое короткое время... Это было почти забавно. Когда оно случится в следующий раз? В будущем году? Завтра? Может быть, в гуще сражения, и он будет убит, потому что из-за видения не сможет управлять собой. Нет, не из-за видения. Из-за безумия.

— Простите меня, — выговорил Рэм. — Я пытался отыскать внутреннее святилище. Я очень устал. Голова кружится...

Темные глаза жрицы встретились с его светлыми, и мгновенно он понял — так отчетливо, как если бы та сама сказала ему об этом, — что она не поверила его словам. Она все знала, и мужчины у нее за спиной тоже знали, что он одержим. Висы переняли у людей Равнин их дар мысленной речи. Неужели она заглянула внутрь его черепа?

— Ты хотел найти Святилище богини? — переспросила она.

— Оно хорошо спрятано.

— Я покажу тебе.

Рэм заупрямился. Его мутило, в мозгу мгновенно всплыли все суеверия, а в душу закрался смутный страх.

— Нет.

— Идем, — сказала она, и его глаза последовали за ней, хотя он сам не двинулся с места.

Она подошла к гладкой стене меж тремя галереями, опустилась на колени и склонилась, словно хотела поцеловать камень. Тяжелая глыба задрожала, часть ее медленно откинулась назад. Оттуда хлынул поток света. Значит, здесь был такой же механизм, как и в дверях, пусть и не столь послушный. Возможно, на стене все-таки имелись какие-то знаки, понятные тем, кого учили распознавать их.

Ему больше не хотелось войти в их храм. Слишком долго он метался в лабиринте и слишком дорого это обошлось ему. И все же, наверное, у него не было выбора.

Рэм зашагал следом за жрицей, а два жреца, точно стражи, двинулись следом за ним. Возможно, несмотря на все это действо, он совершил святотатство, и они намерены покарать его. Неожиданно ему пришло в голову, что он ожидает наказания в каждом закоулке своего жизненного пути, ожидает и больше не протестует против этого — и, возможно, здесь кроется его роковая ошибка.