Танит Ли - Владыка Смерти

В жалкой тесной комнате на лоскутном одеяле сидели несколько детишек, серьезных и мрачных, как совята, а на кровати лежала маленькая девочка трех-четырех лет.

— Я послала мужа за доктором, но он еще не вернулся, — продолжала женщина. — Очевидно, вы опередили его?

— Да, — кивнул Улум, переступив порог. Владыка принес с собою покой, больной ребенок почувствовал это. Веки девочки тихонько опустились. Но мать заволновалась.

— Я сожалею, — сказала она, — но сейчас мы ничего не сможем заплатить вам. Однако я обещаю, что вы получите все деньги от продажи поросят, когда наша свинья родит.

Улум наклонился над больным ребенком. Тесная и жалкая каморка наполнилась зыбким мерцанием, похожим на серые сумерки, хотя небо за дверью еще пылало закатом.

— Подождите, — взмолилась мать. — Скажите, кто вы?

— Вы и сами знаете, — ответил Улум. Мать стиснула руки.

— Я думала, вы доктор, но ошиблась, — прошептала женщина. — Прошу вас, уйдите.

— Вы непоследовательны, — вздохнул Улум. — Вспомните, что последние три ночи вы умоляли меня избавить вас хотя бы от одного из детишек, которых вам нечем кормить. От одного из малышей, которые должны быть одеты и согреты.

— Да, это правда, — пробормотала мать, — Я вижу, боги наказали меня за мою злобу.

Она заплакала и спрятала лицо в ладони. Улум наклонился над кроватью, легко коснулся сердца ребенка, повернулся и вышел. Когда он покинул лачугу, две бесстрастные ледяные слезы скатились с его белых ресниц на полевые цветы, растущие у двери, и те завяли.

Но остальные дети беззаботно болтали, им показалось, что это вечерний ветер ворвался в комнату, и стало чуть холоднее, чем раньше. Больной ребенок затих…

Улум следовал за солнцем на запад. Несмотря на могущество и власть, тьма не всегда подчинялась ему. Он шел быстрее, чем обычный смертный, но солнце всегда обгоняло его. Красное, как хна, оно пряталось за краем земли, но не навсегда.

Улум остановился посмотреть, как ночь опускается на землю. И как только тьма накрыла его, послышался мягкий приглушенный звук, напоминающий то ли стук дождевых капель, падающих на потрескивающую от солнца землю, то ли крылья мотылька, хлопающие в полете, — звук, неразличимый для человека. Но Улум услышал его и понял, чьи нежные пальцы выстукивают дробь на коже барабана.

Какое-то время Улум стоял, раздумывая. Его глаза, еще полные ледяных слез, обратились на восток. На его лице ничего нельзя было прочесть. Оно ничего не выражало, но весь облик Владыки передавал определенное настроение. Возможно, Улума создали боги, очень давно, в дни бесформенного хаоса. А может быть, он появился потому, что потребовался простым смертным.

Молодая колдунья, затаив дыхание, продолжала выстукивать сложный ритм. Косточки на цепочке вокруг ее тонкой талии щелкали, ударяясь друг о дружку. Потом в темноте, обволакивающей Дом Синего Пса, появилась дышащая жаром, опаляющая, но ничего не согревающая тень.

В дальнем конце комнаты в синеватом свечении появился поджарый, мертвенно-бледный Пес.

Косточки застучали, когда она преклонила голову перед Псом, и ее волосы рассыпались по полу.

— Мой господин, — прошептала ведьма, — прости твою служанку за то, что побеспокоила тебя.

Пес подошел ближе. Он был благороден, но вид его вызывал дрожь. Любой другой, встретив такую собаку, испугался бы, но не Наразен. Мгновение — и пес исчез, а на его месте появился мужчина, прекраснее которого королева никого в жизни не встречала. Но и более странного она тоже не встречала: белый плащ, белые волосы, но черная кожа и мертвые фарфоровые глаза. Тут-то королева и почувствовала страх. Не перед мужчиной. Не именно перед Владыкой Смерти. Ее страх напоминал мрачную печаль, приходящую по ночам в тяжелые часы уныния; страх полной безнадежности; неминуемая бездна, поглощающая человека незаметно, безболезненно.

Владыка не удостоил взглядом Наразен, он пристально смотрел в лицо ведьмы. Почему-то глаза его показались королеве слепыми. Затем Улум проговорил ровным, тихим голосом:

— Я здесь.

— Мой господин, — стала бормотать ведьма, глядя на него снизу вверх, — ко мне пришла одна дама. Она хочет обратиться к тебе с просьбой.

— Пусть говорит, — приказал Улум. Колдунья встала и кивнула Наразен. Королева покинула свое место и вышла вперед, приблизившись к мужчине в белом плаще. Она смело взглянула в бездонные глаза Улума и почувствовала, что его взгляд завораживает ее все сильнее и сильнее.

— Надеюсь, вы понимаете, — сказала Наразен, — что я не дрожу от страха. В конце концов, никто не может избежать встречи с вами.

Тогда Владыка Смерти — реже его называли Улумом — один из Владык Тьмы, приказал королеве:

— Скажи мне, чего ты хочешь.

— Чтобы спасти мою страну и корону, я должна родить ребенка, — ответила ему Наразен. — Но на мне лежит проклятие. Я не могу родить дитя от живого мужчины. Я должна зачать его от мертвеца. А мертвые — ваши подданные, мой господин.

Колдунья хлопнула в ладоши. Появился каменный трон, задрапированный белым бархатом. Золотые подлокотники трона венчали золотые головы скалящихся собак. Жемчужины сверкали в их глазницах. Владыка Смерти сел на трон и задумался над тем, что сказала ему Наразен. Наконец он промолвил:

— Это можно сделать. Но сможешь ли ты вынести объятия мертвеца?

— Объятия любого мужчины отвратительны мне, — откровенно ответила Наразен, несмотря на то что Смерть явилась в облике мужчины. — Живой или мертвый самец — невелика разница… Может быть, мертвый даже лучше.

— А известна ли тебе цена?

— Очевидно, когда я умру, я должна буду навеки стать вашей рабыней. Полагаю, что все люди платят вам таким образом.

— Нет, — покачал головой Владыка Смерти Улум. — Я Владыка пустого королевства, я покажу тебе. Одно условие ты узнаешь сейчас: после смерти ты должна будешь оставаться со мной тысячу лет. Не больше, но и не меньше.

Наразен побледнела, но отступать не собиралась:

— Это и в самом деле небольшой срок. Но зачем я вам?

Улум взглянул на нее. Сердце Наразен сжалось, но она поборола страх.

— Ну же, — взмолилась она. — Прошу, не упорствуйте, скажите мне.

Что-то переменилось в лице Улума.

— Жизнь не растоптала тебя, — промолвил он. — Большинство тех, кто ищет меня, — жертвы собственных пороков. Они внутренне сдаются прежде, чем зовут меня. Но ты сожгла все зло и грязь, которые низвергли тебя в пучину. Я буду рад твоему обществу. Именно его ты продашь мне на тысячу лет. Не тело, нет. Тело станет моим в любом случае, как только ты умрешь. Оно будет лежать в земле до тех пор, пока само не станет землей. Не нужна мне и твоя красота — я не люблю ни мужчин, ни женщин. У Смерти нет ложа, у Смерти нет возлюбленной. Подумай, каким посмешищем станет Смерть, если обзаведется потомством, порожденным его семенем. Нет, мне нужна твоя душа. Я сохраню ее и верну в твое тело, а потом ты будешь служить мне тысячу лет. Когда же время истечет, твоя душа вольна будет покинуть меня.