Фриц Лейбер - Демон из тыквы

Схватка закончилась чересчур быстро. Мышелов атаковал со скоростью молнии. Ударом ноги он заставил третьего воина согнуться пополам, вонзив в следующее мгновение ему в шею кинжал. Последний воин, будучи явно не храброго десятка, увидев, что приключилось с его товарищами, повернулся к Мышелову спиной и хотел было дать деру, но Серый, перехватив меч на манер копья, метнул оружие прямо в незащищенную кирасой спину противника. Воин захрипел, зашатался и упал, как подкошенный.

Мышелов вытащил из мертвого тела меч, аккуратно вытер от крови лезвие и промурлыкал, обращаясь к мечу:

— Ну, вот, мой верный Скальпель, мы сегодня поработали на славу...

Договорить Мышелов не успел. Крепкие челюсти сомкнулись на его левой руке.

К своему ужасу Мышелов увидел, что заколотая в самом начале боя тварь вдруг неведомым образом ожила. Ее зубы вцепились в руку Мышелова, передние лапы, увенчанные острыми когтями, рвали одежду на груди, пытаясь добраться Мышелову до горла.

Скальпель остался лежать на траве. Мышелов только и успел, что перехватить кинжал свободной правой рукой и теперь что есть силы колол напавшее чудовище. Однако, зверь никак не реагировал на удары острого клинка, хотя кровь так и хлестала из многочисленных ран.

Мышелов пришел в отчаяние. Еще секунда, и он упадет. Тогда зверь моментально разорвет его на части, пустив в ход все десять пар когтистых лап. В последней попытке хоть как-то ослабить хватку зверя, Мышелов со всего маху ударил рукоятью кинжала по одной из мерзких зеленых бородавок, покрывавших, как лишайник лесной камень, череп чудовища.

И тут произошла странная вещь. Зверь моментально разжал челюсти. Из его пасти вместо жуткого рыка, вырвался и надолго повис в воздухе приятный музыкальный звук. Этакий чисто взятый музыкантом аккорд.

Как только звук затих, зверь с новой силой навалился на Мышелова. Серый стукнул по другой бородавке. Зверь опять разжал челюсти. Вновь прозвучала нота, но уже в другой тональности.

— Что же это такое, — прошептал в смятении Мышелов. — Живой ксилофон? Тогда зачем ему зубы и паучьи лапы?

Однако, другого способа освободиться не было. Мышелов, взяв кинжал за лезвие и ударяя рукоятью по бородавкам, бочком двинулся в глубь сада. Зверь, издавая диковинные, приятные на слух звуки, как зачарованный, последовал за Мышеловом, выпустив, наконец, его руку.

— В конце концов, — рассуждал Мышелов. — Это даже удобно. Музыкальный инструмент повсюду следует за тобой. И не надо опасаться, что его кто-нибудь украдет.

Двигаясь по саду, извлекая из черепа зверя удивительные звуки, Мышелов настолько вошел во вкус, что, уловив закономерность нот и аккордов, принялся выстукивать известные ему мелодии. Дело дошло до того, что Мышелов замурлыкал:

Слова знакомой песенки вернули Мышелову веселое расположение духа. Он с наслаждением вдыхал ароматы темного, прохладного сада. Желтые огни сказочного дворца манили к себе. Но, для начала, нужно было избавиться от музыкального чудовища. Но как?

Вдруг Мышелов заметил раскидистую куртину.

«Что, если попробовать защемить зверюгу между стволами?» — подумал Мышелов. Он медленно двинулся к намеченной цели. Зверь, как автомат, шел за ним, оглушенный, видимо, музыкальными способностями Мышелова.

Мышелов подобрался к куртине, выбрал два самых близко растущих друг к другу ствола и осторожно завел к ним зверя, протиснувшись для начала между стволов сам.

Как и ожидал Мышелов, зверь кое-как просунул между деревьев голову, однако серпообразные лопатки и, тем более, паучьи ноги меж стволов явно не пролезали. Мышелов, продолжая наигрывать какой-то веселый маршик, лихорадочно думал, чем бы поплотнее заклинить башку зверя.

Рядом росло невысокое, с гладким стволом деревце. Мышелов попробовал бить по бородавкам кулаком. Звуки стали немного фальшивыми, однако зверь продолжал спокойно стоять. Взяв свободной рукой кинжал, Мышелов стал методично спиливать деревце. В конце концов ему это удалось. Сунув кинжал за пояс и перейдя с марша на лирические откровения, Мышелов просунул импровизированный клин между черепом чудовища и одним из стволов. Деревце, срезанное Мышеловом, оказалось в достаточной мере и гибким, и прочным. Выбрав нужный угол, Мышелов проволок клин под ушами зверя, завел гибкое деревце за другой ствол и, перестав играть, двумя руками сильно нажал вниз. Башка зверя скользнула меж стволов и уперлась в корни. Клин прочно держал чудовище в рогатке куртины. Путь был свободен.

Мышелов бегом вернулся к месту боя, отыскал Скальпель и спрятал его в ножны. Потом двинулся по замеченной им еще раньше тропинке. Тропинка вела прямиком ко дворцу.

Вблизи дворец казался еще прекрасней. Стены украшала причудливая лепка, на высоких окнах были узорчатые, золоченые ставни. В нескольких окнах горел мягкий желтоватый свет. К приятному удивлению Мышелова, одно из горящих окон было открыто. Серый крадучись приблизился к окну и, приподнявшись на цыпочки, заглянул внутрь.

Взору предстала богато обставленная комната. В золотых канделябрах горели свечи, сотни белых, тонких, как ножки танцовщицы, свечей. На стенах висели зеркала в золоченых, тяжелых рамах. Посреди комнаты стояла большая, великолепной работы арфа. Над арфой склонилась девушка. Она сидела к Мышелову спиной, и тот никак не мог разглядеть ее лица. Он видел только изящную, стройную фигурку в белой, полупрозрачной накидке и огненно-рыжие, падающие волной на плечи, кудри.

Сердце Мышелова учащенно забилось. Сладкие звуки арфы завораживали. Белая фигурка девушки тянула к себе, как магнит. Перемахнув одним прыжком через окно, Мышелов ступил на разноцветный паркет сказочной комнаты. Подобно бесплотной тени, Мышелов приближался к играющей на арфе девушке. Серый долго стоял, не решаясь нарушить сладкозвучную мелодию, но, однако не утерпел и, прочистив горло, нежнейшим голосом проговорил:

— О, моя госпожа, я искренне прошу простить меня за столь неожиданное вторжение в ваш дивный сад. Мне показалось, что...

Девушка, по-видимости, сильно испугалась. Мышелов прервал свою многообещающую речь. Да, девушка испугалась. С ужасом Мышелов увидел, как рыжие кудри, волной спадающие на хрупкие девичьи плечи, вдруг расплелись и встали дыбом, превратившись сразу в огненные спутанные лохмы. Мышелов от горя готов был перерезать самому себе горло. Девушка медленно повернулась к непрошенному гостю. И...

Мышелов вытаращил глаза, как кот, который по ошибке решил полакать вместо молока разведенную водой известь.