Андрей Легостаев - Любовь опаснее меча

Епископ усмехнулся.

— Никто ничего тебе и не должен был передавать, — сказал он и повернулся к Уррию. — Я просто знал, что ты придешь поговорить. Садись.

Уррий сел в кресло напротив епископа.

— Ваше Преосвященство, вы все знаете? — нерешительно спросил он.

— Конечно нет. Но то, что тебя интересует — знаю. Ты так громко переживал, что я услышал тебя.

— Я вас не понимаю, Ваше Преосвященство…

Епископ вздохнул и устало откинулся на спинку кресла.

— Мои дни сочтены, — сказал епископ. — Через три с половиной дня я умру…

— Ваше Преосвященство!.. — Уррий вскочил с места, он хотел возразить, он не представлял, чтобы человек мог так спокойно говорить о приближающейся смерти. Но властный жест епископа вогнал юношу обратно в кресло.

— Сядь, Уррий. Слушай и не перебивай. Я, как и ты, обладаю силой Алвисида, и я могу чувствовать мысли людей. Не всех. Твои, например, не могу — ты наследник Алвисида, твои мыслим недоступны никому, если ты будешь контролировать себя. А вот ты слышать мысли других скоро научишься. Особенно, если ты будешь собирать тело Алвисида. Ты тогда сможешь стать бессмертным… Совершить большое, может быть даже великое, дело. Но ты не знаешь — Добро или Зло принесешь в мир, совершив это дело. Да и кто может мне сказать что есть Добро, что Зло?!

Епископ замолчал. Выстраданное за десятилетия мучительных раздумий выплеснулось, и он перевел дух.

Уррий осмелился сказать:

— Царь Зла Луцифер, искушая меня, тоже сказал, что Зло может быть и Добром. И наоборот.

Епископ кивнул:

— Да, Уррий. Только ты сейчас этого не понимаешь. Ты молод — перед тобой целая жизнь, все дороги, все пути и бесчисленное множество предстоящих ошибок, которые непременно нужно совершить, ибо молодость никогда не хочет слушать старость. И она, конечно, права, Уррий… Я отдал жизнь Богу, Уррий. Я прожил хорошую жизнь, Уррий. Но ты, наследник Алвисида, поступай так, как сочтешь нужным — вот единственный мой тебе совет на всю жизнь.

Он замолчал. Уррий тоже молчал.

— Вон там, на столике у окна, — епископ кивнул, — лежит Священная Книга алголиан — Директории. Она твоя. Вот, возьми ключ. — Епископ протянул Уррию ключик на золотой цепочке. — Читай ее, Уррий. И береги ее, она мне очень дорого стоила. В ней ты найдешь ответ, как тебе жить, ведь жить ты будешь не по законам Господа. Ты — наследник Алвисида. Запомни это! — Епископ вздохнул. — Но ведь сейчас ты искал меня не ради этого…

— Да, Ваше Преосвященство, — Уррий понял, что должен быть предельно откровенен. — Я люблю женщину. — Он встал и подошел к отцу Гудру. — И она любит меня. Из-за того, что она колдовала на фигурке, изображающей меня, ее сегодня сожгут на костре! Я не могу допустить этого, Ваше Преосвященство! Если ее сожгут, я не смогу жить!

— Сможешь. Кто такая Сарлуза для тебя? Мимолетное плотское увлечение, которое ты принимаешь за страстную любовь! Пройдет от силы год, и ты забудешь о ней, как забыл о вскормившей тебя кормилице! Нет такой женщины, которую бы помнил всегда!

— Я не про это говорю, Ваше Преосвященство. Не знаю, вы наверное правы, и любую женщину можно забыть. Я не спорю — просто не знаю. Но собственную подлость забыть невозможно, она будет жечь душу до самой смерти. Я не хочу жить с такой тяжестью в груди!

— И ты считаешь, что подлостью будет…

— Мое бездействие, в то время, когда женщине, любящей меня, грозит смерть! — воскликнул Уррий порывисто.

Епископ тяжело вздохнул.

— Уррий, ты уверен, что она любит тебя?

— Да. Я чувству…

Епископ остановил его властным жестом руки и сказал, устало закрыв глаза:

— Уррий, по приказу Белила, Князя Тьмы, она проверяла всех мужчин рода Сидмортов на силу Алвисида. Силу мог обнаружить амулет, данный ей Белиалом, и только в момент, когда носитель силы обладал женщиной. Сарлуза спала и с твоим отцом, и с отцом Свером, и со всеми тремя твоими братьями. К сожалению, я узнал об этом слишком поздно — только сегодня.

Уррий сел, вернее упал, в кресло. Слова отца Гудра сразили его. Он не мог осознать этого.

— Вы уверены, Ваше Преосвященство? — спросил он.

— Абсолютно, — сухо сказал епископ. — Ты был последним, но никак не поддавался на ее кокетство. Ей пришлось очаровывать тебя колдовством. Только не колдовством она добилась тебя — трудно воздействовать колдовством на наследника Алвисида, не по плечу молодой колдунье…

— Ваше Преосвященство, — Уррий овладел собой и встал. — Я хочу видеть ее. Вы можете мне помочь?

— Тебе это очень надо?

— Да.

— Хорошо, Уррий. Но казнь отменить теперь не в моих силах, увы. Слишком поздно.

— Я теперь не знаю, что и думать, — растерянно признался Уррий. — Я должен поговорить с ней.

— Каррин проведет тебя, Уррий.

Он позвонил колокольчиком, вошел Каррин и приблизился к своему господину. Тот тихим голосом дал ему указания — слуге пришлось наклониться, чтобы лучше слышать. Каррин кивнул, выслушав до конца и подошел к дверям. Уррий встал.

— Спасибо за все, Ваше Преосвященство, — сказал юноша. — Мы еще увидимся.

— Вряд ли, — прошептал старый епископ, но Уррий его уже не слышал.

Тяжелая дверь приоткрылась и юноша, держа в руке данный Каррином факел, вошел в темницу. Дверь захлопнулась за ним.

Сарлуза лежала посреди мрачного каземата на каменном полу в тусклом луче света, пробивавшегося из маленького окошка под самым потолком. Голова ее со спутанными волосами, которые так нравились Уррию, покоилась на подложенной руке. Рубашка была разорвана, полностью обнажив спину, и в слабом освещении Уррий увидел, что ее великолепное белое тело покрыто грязью и кровоподтеками.

— Вернулся, изверг, тебе показалось мало? — спросила пленница, не поднимая головы.

— Сарлуза, это я, — тихо сказал Уррий.

— Уррий!

Сколько, чувств, сколько радости прозвучало в этом слове! Вся злость, клокочущая в молодом рыцаре бурлящим кипятком моментально превратилась в пену и испарилась, не оставив на стенках его души ни малейшего осадка!

Она вскочила на ноги, подбежала к нему и рухнула перед ним на колени. Подняла на него заплаканные глаза, хотела что-то сказать, но лишь рыдания вырвались из ее груди. Она обхватила его руками за спину и уткнулась лицом ему в низ живота.

Уррий сглотнул набежавший ком, и непроизвольно поднял факел высоко над головой — чтобы случайно не опалить ей волосы.

Он почувствовал, как плоть его набухает, распирает материю, ощущая рядом ее губы, чувствовал как дрожит все его тело, как стремится слиться с ней. Да, он любит ее. Он вспомнил, как вчера, когда он пытался выгнать ее, она кинулась целовать его плоть — разве бы сделала это какая-нибудь женщина, если бы не любила?!!

Он хотел ее спросить, поговорить с ней, хотел узнать, что думает она. Уже знакомая ему тупая боль налилась в затылке и он вдруг прочувствовал в голове ее страстные, сбивчивые мысли.