Андрей Легостаев - Любовь прекраснее меча

— Да.

— А с этим что делать? — кивнула на Гудсберри блондинка.

— Пока возьмем с собой, — ответила капитан. — Похоже, он кое-что знает, об этом космическом воплощении бреда.

Маленький планетарный катер быстро покинул стратосферу третьей планеты странной солнечной системы, очень похожей на родную. Но чужую.

Четыре долгих года тяжелый межгалактический лайнер «Пассесерф» болтался в чуждом, непроглядном космосе, без единой знакомой звездочки надежды. «Пассесерф»

Принадлежал Женскому Миротворческому Легиону и в тот злополучный рейс перевозил триста выпускниц Земного института Гиппократа к Союзной флотилии у Гарнеллского созвездия, где восемнадцать линкоров гриторианских пиратов захватили все двенадцать населенных планет и пытались создать вольную республику. Видно какие-то могущественные силы стояли за бунтарями, подавить дерзкий налет не удалось лучшим крейсерам Содружества. Конфликт перерастал в войну.

По «Пассесерфу» был нанесен мощный силовой удар, невозможный по всем цивилизованным меркам — все необходимые символы (от креста до сердца)

Транслировались на всех диапазонах, оповещая о мирной миссии лайнера. Но факт остается фактом — в линкор выстрелили. И удачно. Каким-то секретным оружием — они не погибли. Их невероятным способом засосало в космические бездны и выбросило черт знает где. Ни малейшего просвета — куда лететь, чтобы вернуться?!

Ситуация выдалась аховая — новая космическая робинзонада. Триста врачей и сорок семь человек экипажа. И все женщины. Триста сорок шесть женщин и один престарелый капеллан одни одиношеньки в бескрайнем космосе. И у всех свои проблемы, и все требуют от капитана немедленного возвращения к планетам Содружества. Хорошо, что еще везли контейнеры с продовольствием — по подсчетам капитана должно хватить аж на сорок лет. Симпатичная перспектива…

И вот две недели назад совершенно случайно был перехвачен «сос». «Пассесерф»

Немедленно взял курс, надеясь, что это терпящий бедствие корабль Содружества и потерпевшие астронавты знают координаты Земли или любой другой известной планеты.

И прилетели к системе, как две капли воды, похожую на солнечную… Но это не Земля… Не родная Земля, а лишь похожая…

Катер плавно опустился на мрачную планету. Из высокой горы выглянул огромный урод, боязливо рассматривающий неведомое чудовище.

— Боже, но такой великан невозможен физически! — воскликнула блондинка.

— А козлоногое летающее существо возможно?! — спросила капитан, явно имея в виду Гудсберри.

— Я не козлоногое существо! — возразил бывший подданный Белиала. — Я — Гудсберри!

— И это звучит гордо! — улыбнулась капитан. И приказала:

— Защитное поле на всю мощь. Мы выходим. Откуда подавался сигнал?

— В трехстах метрах отсюда, из того вон странного холма.

— А я знаю куда вам надо, — неожиданно сообразил Гудсберри. — Во дворец Алвисида. Только в него не войти. Требуются заклинания, которых не знает никто на свете.

— Пойдем, посмотрим, что за заклинания, — вздохнула капитан. Вспыхнувшие было надежды выбраться из неизвестности космоса уже пропали. Предстояло обживаться в этом чудном мире.

Гудсберри подвел их к холму из странного камня. «А ведь это не холм вовсе, а рукотворное здание…»— поняла капитан.

— Вот к этому черному камню надо прислонить ладонь, — сообщил Гудсберри, — и стена начнет спрашивать заклинания. Только их не знает никто…

— Что это за великан? — чтобы отвлечься запоздало спросила капитан.

— Асуры, демоны зла. Но они глупы и близко ко дворцу Алвисида не подходят — боятся. Хотя и кружат возле него постоянно. Может, у Алвисида с ними был заключен договор?

— Да кто такой этот Алвисид? — воскликнула блондинка, помощник капитана.

— Бог, — сказал Гудсберри и пояснил:

— сын Алгола.

— Понятно, — сказала блондинка.

Капитан решительно приложила руку к черному блестящему квадрату камня в стене на уровне груди.

— Ты слышал зов? — спросил голос из камня.

Зов? А, перехваченный сигнал «сос»!

— Да, — ответила капитан. — Сос.

— Какой сейчас год Эры Содружества?

Эры Содружества? Надежда возвратиться домой вновь вспыхнула безумным огоньком.

— Девятьсот восемнадцатый.

— Как называется главная планета Военного Братства Браглов?

Военного Братства?.. Наверное, имеется в виду планета-столица Брагловского Свободного Союза, входящего в Содружество!

— Голгот, — уверенно сказала капитан.

— Произнесите формулу Флейшмана, — столь же бесстрастно потребовал голос.

Капитан посмотрела на радиста. Она бы и сама вспомнила знакомую со школьной скамьи формулу, но так быстрее…

— АНС плюс БНС, где ПНО и ПНВС… — бойко начала радист и в этот момент скала поднялась, впуская долгожданных гостей.

Гудсберри с уважением посмотрел на своих пленительниц.

Внутри стены оказались прозрачными. Вход за гостями захлопнулся, но рядом был изящный рычаг с надписью «выход». В центральном зале было много дверей, посреди зала возвышался огромны экран, перед ним — два ряда удобных небольших диванов.

Перед экраном на широком столе стоял компьютер. То есть, капитан догадалась, что компьютер — она видела когда-то в музее клавиатуру.

Капитан прошла прямо к компьютеру. Какая эта была старая модель, еле разобралась с управлением. Интересно, откуда поступает питание?

Экран осветился и все торопливо расселись на диванах, ожидая услышать объяснение этому странному, не правдоподобному, невозможному миру, презревшему все законы логики и физики.

На экране появилось красивое усталое лицо.

— Здравствуйте, дорогие соотечественники! Я понимаю, что эта запись непременно попадет в Комиссию по Чрезвычайным Происшествиям и поэтому буду честен и откровенен. Я наверняка буду субъективен — каждому своя рубашка ближе к телу, с этим ничего не поделаешь.

Да, не всегда я был на высоте, и не всегда высокоморален. Но законов собственной совести я не нарушил. Посему мне, наверно, недолго осталось. Смешно: меня теперь нельзя убить, я бессмертен — что может, казалось бы, случиться со мной? Но эти четверо придумают. Обязательно придумают, к этому идет — я встал им поперек горла. Не поперек дороги — мне плевать на их пути. Но во мне они видят воплощение совести, о которой хотели бы забыть… Да вот… Не мелочной старухи, твердящей: не согреши, не согреши… нет, я сам не без греха… в смысле будничного, житейского… Они видят во мне совесть Землянина, человека XXXIII столетия, здравомыслящего и интеллигентного. Когда-то и они были таковыми, или делали вид, что были… Если вы сейчас смотрите эту запись — значит они действительно решились, что-то придумали и меня больше нет в живых.