Холли Лайл - Месть Драконов

Она искала ответы на свои вопросы — тем способом, какому ее учили когда-то парниссы. Она молилась — богу Соколов Водору Имришу, умолкнувшему после смерти Возрожденного, Иберанским богам, которых ее приучили почитать и которым не было дела до таких, как она, Шрамоносных чудовищ, она взывала даже к старым богам, коих ее родители презрительно называли игрой воображения суеверных крестьян. Она постилась и молилась в течение двух дней, однако боги так и не послали ей вести.

Любой мог бы впасть при этом в отчаяние, однако она не стала унывать. Если боги не дают ей ответа, значит, она отыщет его сама. Она поняла, что совсем не хочет отдавать этот мир Драконам без драки — сколь бы безнадежным ни казалось такое сопротивление. И еще Кейт обнаружила, что с ней остались и ее силы, и воля, которые не раз выручали ее прежде — до смерти Соландера. И еще она почувствовала, что действия — даже кажущиеся ей самой совершенно безнадежными — рождают в душе слабый огонек веры.

Ей не давала покоя мысль: что, если и сама она, и Соколы проглядели что-то важное и поторопились объявить их общее дело безнадежным и таким образом беспрекословно признали победу Драконов. И следующие три дня, целиком посвященные изучению Тайных Текстов, убедили ее в том, что это действительно так.

Поэтому она отправилась к дяде.

Дугхалл лежал в одном из фургонов Гиру-налле и ждал смерти. Приглядывавшая за ним девушка из числа Гиру утверждала, что в последние дни он обходился буквально крохами пищи и почти не пил воды, что он встает лишь затем, чтобы облегчиться, но при этом молчит и ничем не интересуется. Еще она сообщила, что начала купать своего подопечного по утрам, используя для этого ведерко холодной воды и самые грубые полотенца, отчасти потому, что от него начало пахнуть, но в основном в надежде на то, что подобное обхождение пробудит в нем желание жить. Впрочем, признавала она, замысел ее пока не увенчался успехом.

Забравшись в фургон, Кейт сразу же отметила, что от Дугхалла действительно плохо пахнет, невзирая на купания. Сжавшись в комок, он лежал в позе эмбриона лицом к стене. Немытые сальные волосы торчали во все стороны; за дни, прошедшие со смерти Возрожденного, шевелюра его превратилась из темной с проседью в совершенно седую. Прежде Дугхалл был строен — как подобает мечу Возрожденного, так он сказал ей однажды. Теперь он казался больным стариком… более того — умирающим стариком.

— Дядя, — обратилась к лежащему Кейт, — ты должен взять себя в руки.

Дугхалл ничего не ответил. Не дернулся, не шевельнулся. Даже ритм его дыхания не переменился. Прислушавшись к его вдохам и выдохам, Кейт определила, что Дугхалл погрузился в транс и ее голос до него не доходит.

Как следует встряхнув его, она заметила, как дыхание дяди сначала участилось, а потом вернулось к прежнему ритму. Прикинув возможные варианты дальнейших действий, Кейт выбрала наименее оскорбительный для дяди и шлепнула его по лицу. Дыхание вновь на время сбилось с ритма, однако Дугхалл так и не вышел из оцепенения.

Увы, следовало причинить ему боль. И ощутимую боль. Ткнув пальцем под ключицу, она с силой надавила. Дыхание Дугхалла заметно участилось; он что-то пробурчал и попытался убрать ее руку. Однако Кейт была сильнее его — мышцы Карнеи помогли бы ей преодолеть сопротивление куда более дюжего человека, чем больной Дугхалл, — она надавила покрепче, и он наконец вскрикнул от боли.

— Ты не можешь уснуть до смерти, так же как и я не могу навсегда укрыться внутри чудовища. Ответ не придет к тебе во сне. И ты знаешь это. Ты прячешься, потому что боишься, но ты не вправе позволить себе и далее изображать труса. Ты нам нужен. Вставай.

— Уходи.

— Вставай, или я сломаю тебе ключицу. — Она переместила палец и теперь давила уже на кость. Ощутив сопротивление костной ткани, Кейт скрипнула зубами и поежилась, а затем нажала еще сильнее.

Дугхалл завопил и попытался оттолкнуть ее.

— Дядя, я никуда не уйду, пока ты лежишь здесь — как на смертном одре. Поднимайся и посмотри на меня. — Дугхалл попытался опять уйти в транс, дыхание его вновь сделалось мерным, унося его в только что оставленное забытье, и она надавила повторно. Ей не хотелось причинять ему боль, однако трудно представить себе причину, более всех других способную заставить человека немедленно обратиться к действиям, чем острая боль. Уж лучше сломать ему кость, чем позволить умереть. Приказав себе не слышать этот бессловесный стон, Кейт возобновила усилия и наконец добилась своего — к счастью, не сломав ключицы.

Резким движением поднявшись на узкой постели, Дугхалл бросил на нее гневный взгляд.

— Убирайся отсюда, Кейт.

— И не подумаю.

— Дай мне умереть. Мир обречен, и я хочу умереть раньше, чем ему придет конец.

— Меня не волнует, чего ты хочешь. Нам с тобой нужно еще кое-что сделать.

— Сделать? Не смеши меня.

Выпрямившись, Кейт поглядела Дугхаллу в лицо и сказала:

— Возрожденный умер. Его больше нет. Душа его отлетела туда, где мы не можем ее найти, и назад ее уже не вернуть. Это правда, так?

— Ты знаешь это.

— Да. Я наконец поняла. И целое тысячелетие сбывшихся предсказаний рухнуло прямо на наши головы; Драконы-то вернулись, как им и было положено, и Возрожденный родился, но вот сестра моя, Даня, убила его, и мы утратили Соландера навеки. Так?

— Ну конечно, — вздохнул Дугхалл. — Иначе зачем, по-твоему, мне понадобилось бы умирать?

— По-моему, ты собрался умирать потому, что решил записаться в трусы. Дядя, давай подумаем вместе… хотя бы на мгновение. Пророчества сокрушены, Тайные Тексты опровергнуты — и все единым ударом. Что это означает?

Дугхалл глядел на нее, и разочарование чертило морщины на его лице.

— Это значит, что мы обречены, дура. Если Возрожденный погиб, значит, Драконы уже победили.

— Кто это говорит? — спросила Кейт.

— Что?

Она повторила терпеливым тоном:

— Кто это говорит? Кто утверждает, что Драконы уже победили?

— Дурацкий вопрос. Если Возрожденный не поведет нас против Драконов, они одержат победу. Тайные Тексты постоянно твердят о страшной участи, которая ожидает весь мир, если Возрожденный не раздавит самую сердцевину зла.

— Я знаю, что говорят Тексты, — ответила Кейт. — Последние три дня и три ночи я читала их, отыскивая знаки, предупреждающие о возможности преждевременной смерти Возрожденного.

— Он не должен был умереть.

— Да. Не должен был. Винсалис ни в одном из пророчеств не допускает даже мысли об этом. В них нет ни одного фрагмента, начинающегося, скажем, так: «Если мать Возрожденного убьет его сразу же после родов…» или «Если Возрожденный погибнет прежде, чем возглавит Великую Битву»… в них нет ничего в таком роде. Я прочла все Тексты, слово за словом, дядя. Пророчества не допускают подобной возможности.