Эрик Ластбадер - Кольцо Пяти Драконов

Позже, в вечерней тишине, они сидели у костра. Риана долго молчала. Тигпен ворошила костер длинной палкой, время от времени искоса поглядывая на Риану.

— Странно, — промолвила наконец Риана, — но в этом моя кундалианская часть согласна с в'орннской. Я хочу отомстить.

— Я прекрасно понимаю, как больно тебе сейчас, но знай, что есть и хорошая сторона.

— Как ты можешь так говорить?

— Потому что у меня немного больше опыта, коротышечка. — Раппа поднесла лапу ко рту. — Впрочем, мне не следует называть тебя так, ибо ты настоящий воин.

Губы Рианы тронула улыбка.

— Скажи мне, что хорошего в том, как я чувствую себя сейчас?

— Боль сделает тебя стойкой, — ответила Тигпен. — Ты сможешь различать Добро и Зло, даже когда все вокруг будут обмануты, потому что Добро и Зло являются во многих обличьях, и часто вначале их трудно отличить друг от друга.

Риана сжала кулаки.

— Я хочу отомстить за то, что сделали с ней... и со мной.

— Это говорит твоя в'орннская часть.

Риана задумчиво смотрела в танцующее пламя. Тигпен устроилась поуютнее.

— Как кундалианка подумай о том, что в'орнны сделали с твоим народом. Они заменили вашу веру лишениями, прекрасно зная, что лишения сужают горизонт. Мир уменьшается до необходимости выжить. А это подрывает веру в Миину, веру, которая питала и поддерживала вас и всех ваших предшественников. Вы изменились, уменьшились, разделились, утратили цель.

Но в'орнны лишили вас чего-то даже более важного. В прежние времена — до появления в'орннов — вы если и проливали кровь, то только ради жертвоприношения Миине. Это была чистая смерть, значимая смерть, необходимая смерть — и потому невинная.

Почему, по-твоему, кундалиане отказались от Древнего наречия? Даже рамаханы используют его только изредка, в обрядах и молитвах. Оно слишком могущественно. Когда все находится в равновесии, язык — и это естественно — откровенен. Те, кто пытается переделать прошлое, чтобы управлять будущим, должны делать это на другом языке — двусмысленном, податливом, открытом для толкования. На Древнем наречии обманывать очень трудно.

Риана отвела взгляд, наблюдая, как ночь крадется над горами, укрывая долины, опуская полог тайны на благоухающий лес. Наконец она кивнула:

— Я постараюсь простить себя, Тигпен. Очень постараюсь.

Раппа на миг сжала ее колено.

Риана оторвала взгляд от гор. Высоко на кедре устроили гнездо голоноги. Тихое воркование птиц превращало поляну в крохотный островок покоя посреди леса. Костер потрескивал и пускал искры, от кедровых бревен шел густой аромат. Горизонт тихо спал, укрытый звездами.

— Ты расскажешь мне, с кем мы встретимся в Серёдке?

— С женщиной-колдуньей, которая будет защищать тебя, которая всегда будет рядом с тобой. Таково ее призвание.

— Она поможет мне добраться до Кольца Пяти Драконов вовремя?

— Как и я, она доставит тебя туда — или погибнет.

— Она поможет мне найти Жемчужину?

— Это тоже ее призвание.

— Расскажи мне о Жемчужине, Тигпен. Почему она так важна?

Раппа свернулась клубком; в ее глазах отражалось пламя.

— Причин много. К сожалению, происхождение кундалиан теряется в туманах Времени. Не зная, откуда ты пришла, нельзя определить, куда идешь.

— Ты говоришь, что Жемчужина содержит происхождение кундалиан?

— Предполагаю, что так. Кундалиане — заблудшая раса... и заблудились они уже очень давно.

Риана подумала о Бартте и прочих рамаханах. Бартта пытала и убила лейну Астар; пытала ее саму. Высокомерные конары, испорченные ученицы, убогое обучение. Она подумала о переписывании Священного Писания, об искажениях святых слов Миины, о прямой лжи, провозглашаемой от Ее имени, не меньшей из которой была точка зрения Барт-ты, что Великая Богиня ушла в другой мир, не оставив детям Своим даже надежды. И поняла, что все сказанное Тигпен истинно.

Она уставилась в огонь.

— Это и есть настоящая цель Дар Сала-ата, не так ли? Вернуть кундалианам духовное начало.

— Твоя истинная цель.

Они встретились в старом кундалианском кафе на бульваре Искаженных Грез. Покрытые раскрашенной штукатуркой стены, мраморный пол и круглые порфировые столики защищал от солнца, дождя и ветра темно-красный навес. Стулья из полированного ядровника потемнели от масла, шрамы на ножках говорили о долгой и верной службе. Официанты в белой одежде сновали среди густой толпы клиентов, высоко держа овальные медные подносы. На рынке по другую сторону от бульвара были расставлены корзины с красными, оранжевыми, желтыми и черными пряностями. Воздух полнился их острыми ароматами и громкими препирательствами клиентов с продавцами.

Олннн Рэдддлин уже сидел за боковым столом и потягивал густой чай с медом. Он не улыбнулся ни когда заметил Кургана, ни когда тот сел напротив.

— Что-то ты сегодня рановато и при полном вооружении, — заметил Курган.

— Полагаю, в любой момент могут появиться разыскивающие меня кхагггуны звезд-адмирала.

— Так. Ты мне не веришь. А ведь мы дали сэйгггон.

Олннн Рэдддлин поджал губы. Утренний свет, полыхающий сквозь темно-красную ткань у них над головами, бил ему в лицо под косым углом, отчего казалось, будто на нем боевой шлем.

— Мне еще надо по-настоящему узнать тебя.

Курган улыбнулся и заказал завтрак проходившему мимо официанту.

— Ты пока жив и свободен, не так ли?

— На данный момент. Мне нравится, как ты говоришь. Но надо увидеть, как ты действуешь.

— Сказано настоящим кхагггуном-параноиком!

Подметальщики улиц закончили работу, и теперь широкий бульвар задыхался от транспорта всех форм и размеров. Бродячий музыкант извлекал древнюю кундалианскую мелодию из медного раструба трубы — контрапункт к цоканью копыт черных буттренов, запряженных в проезжающие мимо телеги. Пряная пыль висела в воздухе, как утренний туман.

Принесли завтрак Кургана: плетеный крив-хлеб, золотистый коровый сыр и ароматный горячий шоколад. Он занялся едой. Олннн Рэдддлин беспокойно ерзал.

— Ожидание сводит меня с ума.

— Расслабься. Этот крив-хлеб особенно вкусен, ты не находишь?

— Понятия не имею. Последнее время у меня нет аппетита.

Уголком глаза Курган заметил, как группа кхагггунов — судя по красно-золотым галунам на форме, из личного крыла звезд-адмирала, — грубо проталкивается через рыночную толчею. Он улыбнулся Олннну Рэдддлину и положил в рот кусок сыра.

— С другой стороны, возможно, ты не зря тревожился. Олннн Рэдддлин вскочил, перевернув стул, когда кхагггуны звезд-адмирала заметили его, и обнажил ударный меч.

— Ты был обязан помочь мне, — прорычал он. — Н'Лууура меня побери, я сам виноват, что поверил баскиру — и притом пятнадцатилетнему мальчишке.