НИЭННАХ ИЛЛЕТ - ЧЕРНАЯ КНИГА АРДЫ

Он приподнялся на локте и оглядел спящих.

– Сколько из них поднимут меч против него? – тихо и горько.

Ирмо не смог сказать ни слова.

– Я ведь уйду, Владыка Снов. Я знаю, ты не желаешь нам зла. Учитель рассказывал о тебе. Прости, что я так говорил с тобой; ни перед ним, ни перед нами ты не виновен.

– Нет, Линнэр. Я молчал, когда говорили о Великом Походе. Я запретил себе верить в то, что видел и знал. Я боялся. Боялся, что меня покарают, как Ауле. И – молчал.

– Я помню. Учитель рассказал и о нем. Мы только одного понять не смогли: как можно запретить творить. Зачем это нужно. И как убивать людей, он нам тоже не объяснял, – криво усмехнулся. – Ну, да ничего: это мы и сами увидели.

– …Так что я просто трус, Линнэр. Вот и мой Майя ушел от меня, как Артано от Ауле…

– Гортхауэр, – поправил мальчик.

– Как?..

– Гортхауэр. Учитель его иногда называл по-другому: Ортхэннэр. Но на нашем языке – так.

– Да-да, конечно, – поспешно согласился Ирмо.

Помолчали.

– Я хотел бы, чтобы ты остался со мной, – раздумчиво сказал Ирмо. – Только ты ведь не захочешь. Я бы, наверно, тоже не захотел…

Линнэр положил руку на руку Ирмо:

– Ты… нет, не трус. Ты просто не смеешь поверить себе.

Ирмо невольно вздрогнул; ему показалось, что эти слова произносит – другой, тот, кого сейчас в оковах вели в чертоги Мандос.

– На тебе нет вины перед нами, Владыка Снов, – повторил Линнэр.

– Я хотел бы… – почти моляще продолжил Ирмо, – чтобы ты остался. Мне ведь даже говорить почти не с кем… Но ты стал Человеком, и Эльфом мне тебя не сделать, а тем паче, в Майя не превратить. И жить здесь ты не сможешь… Мне кажется, что я – с ним говорю. Сам – не посмел, пока можно было. И после того, что я сделал, наверно, уже не смогу…

– Ты не желал зла. Да что я: никто здесь не желал зла! Только слепо вершили чужую волю. Как дети несмышленые.

И снова Ирмо почудился другой голос.

– Но ты, Владыка Снов… Мне тяжело видеть так далеко, но ты еще станешь Человеком. И, знаешь…

Мальчик улыбнулся печально и мудро – совсем не по-детски:

– Знаешь… пусть ты скажешь те слова, которые не успел сказать Учитель. Он не осудил бы меня.

Глубоко вздохнул:

– Я, Линнэр, избрал Путь Видящего, и знаком Пути, во имя Арты и Эа, беру имя Гэллэйн, Око Звезды.

И почти беззвучно откликнулся Ирмо:

– Перед звездами Эа… и… Артой… – впервые он произносил имя мира так, – ныне имя тебе… Гэллэйн. Путь твой избран… Да станет так.

Мальчик улыбнулся:

– Благодарю. Прощай.

И закрыл глаза.

…Один изо всех, он не очнулся от колдовского сна в урочный час.

– …Должно быть, он просто пожалел меня. Прости меня, если сможешь, что посмел сказать твои слова вместо тебя.

– Мне не в чем тебя винить. И потом, он сам так решил.

– Он не смог забыть. Я понял до конца, что он твой ученик, когда увидел, что его воля сильнее моей. И он был прав: память не исчезла, она спит в них – во всех, даже в Гэлли. А я… я хотел убить память. Этого нельзя простить, я знаю…

– Но ведь они – живы. Благодарю тебя.

– Они перестали быть твоими детьми…

– Это значит лишь, что от своего приемного отца они вернулись к родному.

– Но у приемного – не лучше ли было им?

– Что ж, тогда, может, у своих теперешних приемных родителей они будут счастливее, чем… Где они теперь? Тайли Мириэль – я знаю. А другие?

Ирмо опустил глаза:

– Йолли и Эйно – воспитанники Манве. Теперь их зовут Амариэ и Глорфиндел. Тайо – Лаурэ – воспитывался в доме короля Ванъяр Ингве. Даэл, Ойоли, Исилхэ и Тииэллинн – в Алквалондэ у Олве. Тииэллинн – его приемная дочь. Она…

– Я знаю. Остальные – у Нолдор?

– Да.

– Лучше нам не встречаться. Если вспомнят – не смогут жить здесь. И если… нет, этого не будет.

Усмехнулся коротко и зло:

– Итак, мой младший брат тоже решил обзавестись учениками. И хорошо защитил род своих избранников!..

И, неожиданно тихо и обреченно:

– Как же все оказалось просто…

Светлые Ванъяр дорожат покоем; они довольны своей судьбой – на что им новые знания, смущающие их души? И Тэлери не стремятся возвратиться в Смертные Земли. Только Нолдор были так похожи на – тех… Правда, поначалу они сторонились его, опасливо косясь на тяжелые железные наручники, навечно оставшиеся на его запястьях – как клеймо, как знак, как напоминание: он нарушил волю Единого. Потом привыкли и к этому…

И однажды он увидел книги Нолдор.

Мелькор был потрясен. В письменах Эльфов Света была тяжеловесность, не свойственная легкому, летящему письму Тай-ан; но, несомненно, это была письменность Эллери Ахэ.

– Кто… дал вам эти знаки?

– Феанаро, – ответил Румил, один из мудрейших Нолдор.

Сердце Черного Валы забилось глухо и тяжело:

Постой; повтори. Эти письмена создал…

– Куруфинве Феанаро, старший сын Финве.

Мелькор замолчал.

– Он по праву считается мудрейшим из Нолдор, – Румил вздохнул. – Когда мы создавали письменность, у нас ушло на это несколько лет. Но мои письмена не так красивы, да и система более громоздка. Феанаро талантлив; работу, на которую у меня ушли годы, он сделал за месяц. Его знаки не слишком похожи на мои; правда, мои удобнее высекать на камне… Да, он превзошел меня; должно быть, обо мне и моих знаках скоро забудут…

– Нет, – глухо откликнулся Мелькор. – Камень простоит века. А книги… – он замолчал ненадолго и неожиданно резко закончил, – книги горят.

Румил изумленно взглянул на Мелькора, но Черный Вала поднялся и быстро вышел.

…Когда Мелькор вернулся в чертоги Намо, лицо его было застывшим. Мертвым. Он молча сел и уставился в одну точку, стиснув руки.

– Что с тобой? – обеспокоенно спросил Намо.

– Тэнгвар, – ответил Мелькор. – Письмена Феанаро. Почему ты не сказал мне? Почему?

– Я… – Намо не мог подобрать слов. – Мелькор, я не мог… не хотел… я не посмел…

Как объяснить?.. Он не записал этого в Книге. Не знал, что будет с Мелькором, когда тот прочтет.

– Пожалел меня, – тем же ровным голосом сказал Мелькор, – решил, что это меня сломает. Или побоялся, что я стану мстить.

Намо вздрогнул: Мелькор словно прочитал его мысли. Черный Вала повернулся к нему; лицо его дернулось в кривой усмешке:

– Ничего. Хоть что-то осталось от них, – с неживым смешком проговорил он, но смех его перешел то ли в сухой кашель, то ли в рыдание; Черный Вала отвернулся.

– Ты знаешь… они так радовались тому, что могут записывать мысли… – Мелькор говорил, чуть задыхаясь, – они… все – сами… Я лишь немного… помогал им…

Он снова замолчал. Неожиданно тихо рассмеялся, и Намо с ужасом подумал, что Мелькор сошел с ума.

– Знаешь… знаешь, что один из них принес мне? Сказки. Ну да, сказки. Его так и прозвали потом – Сказитель. Понимаешь, он рассказывает… – Мелькор не сказал: «рассказывал», но не заметил оговорки, -…о цветах, деревьях, травах… о мире, о птицах и зверях, о звездах… У него каждый стебель, каждый камень, каждая звезда говорит своим голосом – и рассказывает свою историю, свою легенду, – Мелькор снова рассмеялся. – Он говорит: когда подрастут дети, они будут читать это. Знаешь, мне кажется – дети должны полюбить эти сказки. Мудрые сказки. Да он и сам – большой мудрый ребенок… Странно, правда? А еще он рассказывает о других мирах. И знаешь, я думаю – наверно, он действительно их видит…