НИЭННАХ ИЛЛЕТ - ЧЕРНАЯ КНИГА АРДЫ

И Мелькор покинул Короллаирэ; но Тварь, окутанная не-Светом, следовала за ним.

…И наступила ночь. И Валар собрались в Маханаксар, и долго сидели они в молчании. Валиэ Йаванна взошла на холм, и коснулась Деревьев; но они были черны и мертвы, и под ее руками ветви их ломались и падали на землю.

«Тогда многие возвысили голоса свои и возрыдали; и казалось плачущим, что до дна осушили они чашу горестей, уготованную для них Мелькором; но это было не так…»

И сказала Йаванна, что сумела бы воскресить Деревья, будь у нее хоть капля благословенного света их. И Манве просил Феанаро отдать Йаванне Сильмариллы; и Тулкас приказал сыну Финве уступить мольбам Йаванны. Но ответил на то Феанаро, что слишком дороги ему Сильмариллы и никогда не сможет он создать подобное им.

– Ибо, – говорил он, – если разобью я их, то разобью и сердце свое и погибну – первый из Эльфов в земле Аман.

– Не первый, – глухо молвил Намо; но немногие поняли его слова.

Тяжело задумался Феанаро; но не желал он уступить воле Валар. И воскликнул он:

– По своей воле я не сделаю этого. Но если Валар принудят меня силой, тогда я скажу, что воистину Мелькор – родня им!

– Ты сказал, – ответил Намо.

И плакала Ниенна.

В тот час явились посланники из Форменос; и новые злые вести принесли они.

«И поведали они, как слепая Темнота пришла на Север, и была в ней сила, что не имеет имени, и темнота исходила от нее. Но Мелькор также был там, и пришел он в дом Феанаро, и у дверей его убил он Финве, короля Нолдор, и пролил первую кровь в Благословенной Земле; ибо только Финве не бежал перед ужасом Темноты. И рассказали они, что Мелькор разрушил крепость Форменос, и забрал все драгоценности Нолдор, что хранились там, и Сильмариллы исчезли…»

Лицо Мелькора казалось высеченным из камня:

– Вот мы и встретились, Финве, избранник Валар.

Голос Черного Валы был ровным и спокойным, но холодный огонь ненависти горел в его светлых глазах.

– Вот мы и встретились, Мелькор, раб Валар!

…Говорят, слова открывают раны. И это правда. Не впервые – и не в последний раз – Мелькора назвали рабом. Это всегда было первым, что приходило в голову его врагам, когда видели они железные наручники на его руках. И всегда это причиняло боль.

– Что, сокровища Нолдор не дают покоя?

Голос Валы звучал по-прежнему холодно:

– Может, я и был рабом, но палачом и убийцей своих собратьев – никогда. Возьми меч и сражайся: я не убиваю безоружных. И что мне сокровища? Да, я возьму Сильмариллы, цену крови. Но твою жизнь – прежде. Ты умрешь.

Лицо Короля Нолдор было почти радостным. Он не боялся умереть – и не потому, что не знал смерти; в его глазах был отблеск безумия:

– Не так-то просто взять мою жизнь, исчадье Тьмы!

Вала внезапно понял – Финве знает, что будет убит. Воистину, не труса полюбила Тайли.

– А о цене крови… Ложь, как всегда! Ложь, ложь! Не ты создал их, у тебя нет никакого права на эти камни! Красивыми словами ты прикрываешь алчность. Ты же просто вор, скажи прямо – отдай камни, ибо я возжаждал их, так уж честнее будет!

Финве захохотал, стиснул зубы – так загоняют в горло крик боли. На его губах застыла вызывающая усмешка, а в глазах стояла боль.

– Я не собираюсь переубеждать тебя. Довольно того, что вы отняли у меня самое дорогое. Думаешь, я не знаю, кто создал письмена? Не читал того, что было в сожженных книгах? Не знал того, – с каждым словом голос Мелькора становился все резче и громче, – не знал того, кто должен был создать эти камни и наполнить их живым светом? Да, Феанаро сделал это, он это не его замысел!

– Ложь!

– Ты отлично знаешь, что нет. И знаешь, что заплатишь. Цена крови – за их кровь. Твоя жизнь – за их жизни. Самое дорогое – за самое дорогое.

– Я рад, что это сделал! Да, рад! Теперь ты не властен над ними!

Мечи скрестились. Вала бился молча, Финве наносил удары с безумными яростными криками.

– Да! Я рад! Тысячу раз… я сделал бы… то же самое!

Их лица были совсем рядом – глаза в глаза – над скрещенными мечами.

– Даже, – выдохнул Вала. – Мириэль? И ее – тоже?!

– Не-ет, – засмеялся Нолдо, – это ты убил ее! Ты! Ты извратил их души и сломал ее сердце! По твоей вине она мертва! Не будь тебя – не было бы этих смертей!

На миг мелькнула безумная мысль – говорить с ним. Заставить понять. В следующую секунду понял – бесполезно. Не место, не время, и душа – нарочито глухая. А потом снова увидел – тех… «Даже ради Тайли. Даже из-за молений ее не будет тебе пощады. Ведь она – вспомнила. Теперь знает – за что. Но Феанаро я не трону. Это – ее кровь…»

– Ты умрешь, – еле слышно молвил он. Больше до конца поединка он не произнес ни слова.

Следующая рана, нанесенная Мелькором, пришлась в живот, и Финве, выронив меч, рухнул под ноги Бессмертному. Мелькор склонился над ним.

– Вспомни их боль. Ведь ты видел, как они умирали.

Эльф сдавленно застонал. Валы смотрел ему в глаза:

– Ты прав. Непозволительно так мучиться живому существу, – с горькой усмешкой сказал Мелькор. И быстро нанес Эльфу последний удар – в сердце.

Еще несколько секунд жизнь цеплялась за холодеющее тело, и губы едва заметно шевельнулись. Вала вздрогнул, поняв, какое имя умирало на стынущих губах.

«Мириэль…»

Он отвернулся и пошел прочь.

…Он возвращался в Эндорэ, и с собой уносил он Сильмариллы – цену крови. И камни жгли ладонь его, как раскаленные уголья – не-Тьма враждебнее Тьме, чем Свет; но он лишь крепче стискивал руку.

Тварь по-прежнему следовала за ним. Она ощущала свою силу – силу, данную ей не-Тьмой Дерев. И когда Мелькор остановился, она бросилась на него.

Он знал, что будет так, он был готов к этому. Но жгучая боль лишала сил. Он чувствовал единственное желание Твари: уйти, вырваться за пределы мира. И знал: этого не должно произойти.

Сейчас они были равны по силе, и, чтобы стать сильнее, Твари нужно было только одно: Сильмариллы, последняя частица не-Тьмы Валинора.

– Ты не получишь их, – сказал Мелькор.

Он произнес Слово Огня; и огненное кольцо сомкнулось вокруг них, и Тварь бессильна была покинуть его.

Он произнес Слово Тьмы; и Тьма стала щитом ему, и Тварь отступила к границе огненного круга.

Он терял силы; связанный с Ардой велением Эру, он не мог черпать силы из Эа за гранью мира. Казалось, чей-то услужливый голос подсказывал ему: возьми силу Арды, ведь ты можешь сделать это, ты – истинный Властелин Арды. Но он гнал эту мысль: сделать так значило разрушить, обратить в ничто часть мира. Короля Мира это не остановило бы; но Возлюбивший сказал – «нет». И теперь он мог рассчитывать только на себя.

Боль обессиливала – но и не давала утратить власть над собой. Он произнес Слово Образа; и, взвыв в отчаяньи и ярости, Тварь обрела образ огромной паучихи, тысячеглазого серого чудовища.