Наталья Игнатова - Дева и Змей

— Я не понял, — они пошли к “ситроену”, — это что, настоящий вампир?

— Да какой он вампир? — Курт махнул рукой. — Это Змей-под-Холмом, тот самый хозяин Черного Замка.

— Дьявол Лихтенштейна? — Вильгельм озадаченно хмыкнул. — Что ж он спекся так быстро?

— Плохое место, плохое время, — Курт потер запястье, — у каждого Кощея есть своя иголка, знаешь ли.

Он хлопнулся на переднее сиденье, жалея о том, что не курит.

— О каком Майкле шла речь?

— Понятия не имею.

— Интересно, — Вильгельм огляделся, — а где твой пистолет? Я помню, ты мне его отдал…

Чертыхнувшись, Курт выскочил из машины:

— Элис!

Очередь выстрелов прогрохотала гулко, с долгим тяжелым эхом. Стены дренажной трубы завибрировали от звукового удара.

Элис выбралась на поверхность, морщась и встряхивая головой. Молча протянула Курту оружие, но тот пробежал мимо, на каблуках скатился с насыпи, заглянул в темное жерло трубы.

Там было пусто. Только влажная грязь на дне светилась мягким серебряным светом.

Давно и далеко…

Свора белых псов с темно-красными ушами встретила Наэйра, спешащего к месту последнего боя князя. За собаками, трубя в рога как на охоте, вылетели на белых лошадях пышно разодетые всадники. Прекрасное Семейство — беззаботные рыцари Сияющей… принц убил первых из них прежде, чем они поняли, что затравили не оленя, а дракона. Сдаваться дети “прекрасного семейства” не умели, и пришлось дать им бой. Короткий бой…

Наэйр появился на холме в кипени сражения как раз вовремя, чтобы увидеть, как валится с седла князь, пронзенный сразу несколькими копьями. Как сабля в руке предателя наносит последний, уже ненужный удар.

Наверное, он сошел с ума. Что-то в сердце надорвалось, отдавшись болью по всему телу. Если бы мог он забыть себя, отдавшись боли, покориться ей, он убил бы всех: предателей и тех, кто верен, врагов и своих, выпил их кровь и отдал души своему сюзерену. Вскрикнув, Наэйр взвился в небеса, как комета прянув из Тварного мира прямо в реку времени, окружившую Лаэр.

Он вернулся назад.

Появился на холме в кипени сражения, чтобы увидеть, как валится с седла князь, пронзенный сразу несколькими копьями…

И снова вернулся. И снова. И возвращался опять и опять, сбившись со счета, в сотый раз, в тысячный?..

Сын Утра остановил его. Сам Люцифер — Светоносный. Поймал в ладони, как маленькую птицу.

— Что ты делаешь, Змей?! Остановись! Космос сходит с ума вместе с тобой.

Наэйр молча бился в живой клетке, не понимая, кто говорит с ним, не слыша, что ему говорят. Он хотел убивать, он не мог убивать — гибель смертных не позволила бы ему вернуться. Он хотел крови, и голод терзал все сильней.

— Фейри погиб, — продолжал тот же голос, — сын Владыки, внук Баэса. Это свершилось, и ты не в силах отменить его смерть. Вспомни, Змей — тебя же учили, ты знаешь!

— Я? — он с трудом мог дышать от боли. — Я не в силах?! А ты? Ты же бог! Ты — всемогущий!

— Бог не может спасти человека без его воли. Лети, Змей, — ладони разжались, — убей их, если хочешь, если тебе станет легче, уничтожь всех на этой планете. Погаси их солнце, стряхни звезды с небес. Но не терзай себя, пытаясь совершить невозможное.

Боль умерла вместе с надеждой.

Сначала дед. Теперь — отец. Михаил был уже взрослым и не мог даже плакать.

Обезглавленное тело он отвез в монастырь и приказал игумену похоронить своего князя в храме.

— Я не могу, — сказал монах, — прости, князь, но отец твой погиб в ложной вере, и душа его обречена адскому пламени.

Князь?.. Да, теперь его называют князем. На малое время, пока не взял власть над землями тот, с кем сражался отец в последнем своем бою. Это случится очень скоро, но пока…

Князь Михаил положил руку на рукоять сабли:

— Ты похоронишь моего отца в храме, поп, или тебя похоронят на перекрестке.

Если у игумена и были возражения, озвучивать их он счел нецелесообразным.

Бог не может спасти человека против его воли. Отец не хотел быть спасенным силой Светоносного, так, может быть, Белый бог позаботится о его душе?

“Пусть темна будет ночь над тобой, Представляющий Силу…”

Сияющая-в-Небесах прислала ему письмо. В первый раз. Раньше она, казалось, не замечала принца Наэйра, Крылатого Змея, словно никогда не слышала о таком, словно не он убивал ее подданных и, не ведающий страха, осмеливался являться к полуденному престолу, напрашиваясь на дуэли, приглашая сэйдиур поучаствовать в Диких Охотах.

“Владыка Темных Путей убит, убит и его сын-подменыш, тебя некому больше защитить, Змей, ты остался один. И ты тоже очень скоро будешь убит. Но я могу подарить тебе жизнь, если ты отправишь в земли Баэса всех своих подданных. Мир не рухнет оттого, что фейри Полуночи уйдут во владения Смерти, ведь Представляющий Силу останется жив…”

Сияющая-в-Небесах, полновластная бонрионах, несправедливо полагала, что после смерти ее правнука, можно будет найти замену и ему. Она выдвинула ультиматум, предложила жизнь или смерть, на выбор. И Наэйр не знал, что делать. И не у кого было спросить. Даже Гиал оставил его в эти черные дни: он печалился, дивный зверь, он не хотел уходить, но остаться тоже не мог.

— Слишком много стало зла в тебе, Крылатый, и мне больно, когда ты смотришь на меня.

Будь они врагами, Гиал убил бы его. На радость Сияющей. Но они были друзьями, и Единорог ушел. Ушел от Наэйра, как уходил от смертных.

Слишком много зла.

Он отомстил предателям так, как подобает фейри. Не мешая им доживать свои дни, позаботился об их душах. Вечность в аду — единственная достойная кара за измену.

Теперь Наэйр действительно был один. Но у Михаила оставалась его любовь — голубоглазая певунья, смысл его жизни, девушка, способная, пожелай она того, навсегда привязать его к Тварному миру. И он вернулся к любимой. И постарался забыть обо всем. Хотя бы на время.

Катерина знала, где он прячется в часы кэйд и динэйх — ей, единственной из всех, Михаил доверился. Они оба думали, что у любви не должно быть секретов, им обоим не хотелось скрывать друг от друга ничего. Да и можно ли скрывать что-то от девушки, столь чистой и ясной, от той, кто любит тебя всей силой бессмертной души?

Катерина привела в его убежище своего брата и нескольких верных слуг. И Михаил, не в силах пошевелиться, мог только смотреть, как смертные входят в дверь, испуганные, но полные решимости.

С него сорвали одежду. Сковали руки и ноги. Брезгливо усмехаясь, Стефан тыльной стороной ладони провел по лицу княжича. Михаил вздрогнул от омерзительного прикосновения, и Стефан почти ласково зарылся пальцами в волосы: