Сергей Алексеев - Сокровища Валькирии. Хранитель Силы

— Пенки они снимают! У них там полтора специалиста, остальные бывшие политработники и менты. Мы раскрутим — они себе палку нарисуют.

— А кто же старика и адвоката надурил?

— Это я сказал, надурили?

— Ты!

Он подумал, поборолся с собой и, облокотившись на руль, вздохнул:

— Жмут ботинки… А раньше поскрипывали.

Хортов не стал ничего уточнять, незаметно ощупал браслет: кажется, передавило сосуды и рука начала отекать.

— Обувь разнашивать надо, — посоветовал он. — Растаптывать.

— Ты мне лучше скажи, умник, где браслетик взял?

— Ну а если не скажу?

Кужелев пожал плечами.

— В общем-то, как хочешь… Только он из контрабандной партии. Таможня засекла ее в Шереметьево, количество изделий неизвестно, а вес около двадцати семи килограммов. Товар шел из Индии, внаглую перевозили. Дали команду пропустить, чтобы выйти на получателя, а золото исчезло прямо в аэропорту… Это первый выплывший браслет, а у меня дело с прошлого года висит. Теперь хоть могу количество посчитать. Двадцать семь килограммов разделить на сто граммов, сколько будет?

Хортов никогда до конца не доверял ему: что бы полковник ни делал, как бы к нему ни относился, в душе всегда оставалось сомнение. Например, несмотря на добрые отношения, он мог сейчас сорвать с руки этот браслет и утащить на какую-нибудь экспертизу, а то и вовсе арестовать самого вместе с безделушкой.

Наплевать ему, что происходит в такую минуту в душе Андрея.

И одновременно Кужелев мог проявлять редкостное по сердечности участие в судьбе: когда Хортов приехал в Москву, оказался на улице, без прописки, без гроша в кармане — две недели ночевал на вокзалах, пока не разыскал бывшего сослуживца. Тот поселил на своей даче, устроил на работу в многотиражку ФСБ и даже денег подкидывал…

— Смотрю я на тебя, пехота… Темный ты человек. Непрозрачный, как сейчас принято говорить, — Кужелев показал зубы. — Потому тебе и жука всадили… Ладно, хрен с ним, с браслетом. Только ты его не носи, тем более женский… Сходи домой, прихвати бутылку и что-нибудь поесть. А то сидим, как эти…

Хортов вернулся через несколько минут и обнаружил Кужелева совершенно в ином, привычном состоянии.

— Это не наши слушают твою хату, — блеснул он фиксами. — Ну-ка, вспомни: где ты сегодня был? Кроме Арбата?

— В редакции.

— Заметил что-нибудь странное? Не появлялся человек… Ну что-то вроде адвоката?

— Там все странное. Особенно Ада Михайловна, ответственная секретарша, эдакий серый кардинал. Будто бабу подменили.

— Ее не подменили…

Полковник выпил и начал сосредоточенно есть.

— Сердце горит, — сказал он. — Какие, в звезду, тайны империи? Как он был секретарем обкома, так и остался. А на него свалилась гигантская страна, шестая часть суши, особая цивилизация, целый мир. Конечно, для него все тайна. У него психология захватчика, покорителя неизвестных народов. Потребуется десятки лет, чтобы изучить нравы захваченной империи, ее обычаи, разгадать государственные секреты и хотя бы приблизительно подсчитать добычу. А для его уличной банды с подростковой психологией чужая, неведомая Россия — предмет для насилия. Что кошке голову оторвать, что разрушить государство… Все как было в Веймарской республике, один к одному.

— Не понял, у тебя что, снова приступы критики?

— Там тоже к власти пришел президент с бандой… И расфуговал страну под самый корень! Всю основную промышленность разбазарил, и в результате немцы получили Гитлера и фашизм.

— Выпей еще, — предложил Хортов. — Может, пройдет…

— Адвокат целую неделю просидел у себя на даче. Принимал гостей. Высоких гостей… И знаешь, что предлагал? Выкупить у него Веймарские акции. Ксерокопии показывал…

— Это что, акции Веймарской республики?

— Какие же еще? Они всплыли…

— У вас действительно тотальная слежка…

— Всего их у Кацнельсона оказалось девятнадцать штук. Но пакет разрозненный: металлургический завод, угольная промышленность, автомобильная, «Мерседеса например. Короче, с бору по сосенке…

— Они что-нибудь стоят? Сколько времени прошло…

— Вообще-то стоят, всегда стоили, и немало. После войны цена выросла в тысячи раз. Но были бы пакеты посолидней, тогда правительству есть смысл покупать…

— А зачем?

— Ну, например, чтобы предъявить Германии, в счет выплаты внешнего долга. Знаешь, сколько мы должны немцам?.. Но для правительства это мелочь, и высовываться с ними нет смысла, — Кужелев доел кусок жирной, копченой скумбрии и вытер руки. — По крайней мере, высокие чиновники приводили адвокату такой аргумент. Но один из олигархов не побрезговал, согласился купить все акции. И знаешь, с какой целью?.. Чтобы перепродать правительству. Одним словом, коррупция, и ничего особенного.

— И этот олигарх опередил — послал своих людей, а те закапали старику глаза и взяли акции.

— Вряд ли. Он выкормыш правительства, ему скинули собственность и финансы. А сейчас решили покрутить акции… Был бы Пронский и НКВД — все бы у стенки стояли.

— Это кто такой?

— Начальник специального отдела НКВД, финансово-экономические вопросы.

— Значит, там коррупция и в результате — уголовщина?

— А ты что хотел? Душещипательную историю?.. Но как бы там ни сложилось, ты об этом писать не станешь. Эти сведения публикации не подлежат.

— Ты здорово изменился, Кужелев…

— Ладно тебе, пехота! — смешок был неприятный, но знакомый. — Не обо мне речь. Просто ни одна состоятельная газета не захочет вмешиваться в эту интригу. Придется называть фигурантов, а там такие фамилии… Ты же не хочешь печататься в мелкой, бульварной прессе?

— Я бы написал, но мне это неинтересно, — не сразу отозвался Хортов. — Не мой профиль.

— Я тут успел копнуть архив, — Кужелев сделал интригующую паузу. — В период с тридцать четвертого по сорок четвертый участи Кацнельсона удостоились шесть человек. И все либо работали в Коминтерне, либо как-то были с ним связаны. Этим не брызгали в глаза, но отправляли на тот свет с помощью яда, имитировали самоубийство. Даже предсмертные записки есть… И во всех случаях исчезали ценные бумаги.

— Такие же акции?

— Неясно…

— Может, советские облигации.

— За них бы вряд ли стали травить, изощряться… В одном случае при составлении перечня есть упоминание об акциях Рурских угольных шахт, но мимоходом, даже не указано количество. Все шесть дел начспецотдела НКВД Пронский свел воедино. И в общей сложности за десять лет усадил семнадцать человек, в основном жен, любовниц и близких родственников. Сейчас все посмертно реабилитированы…

— Как бы взглянуть на эти дела?

— Никак, — Кужелев налил водки. — Архив под таким грифом, что вряд ли когда откроют.