Сергей Алексеев - Сокровища Валькирии. Хранитель Силы

— Свободен… Но, к сожалению, вынужден отказаться от любых ваших предложений, — Козенец будто бы вздохнул. — Я ушел окончательно и бесповоротно, мне скоро семьдесят. Два месяца назад сел писать книгу воспоминаний. Есть о чем рассказать… И знаете, так увлекся! Теперь вижу весь окружающий мир сквозь литературную призму. Вот и с вами свела судьба совсем не случайно.

— Я не собирался делать предложений. Мне нужна встреча с премьером. А тебе будет отдельная глава для книги.

— Как представить вас премьеру?

— А расскажи ему все, что мне сейчас, с предысторией, с интригой про Жукова.

— Задача невероятно трудная, — стал набивать себе цену Козенец. — Предстоит найти форму подачи и особое состояние духа. Детектив ему подсунуть перед тем, что ли. Может, под впечатлением клюнет… Он эту дребедень читает, как пацан, не оторвать…

Гарантией его непотопляемости было тонкое знание психологии хозяина и умение манипулировать его состоянием. Должно быть, занятые государственными делами люди привыкали к чуткому и все понимающему Козенцу, и потому держали при себе.

— Встречу организую, — не сразу согласился он. — Если это поможет…

В разоренной химчистке Хортов просидел несколько минут, убеждая себя, что киллеры после такой неудачи не станут сшиваться во дворе и постараются убраться, прихватив с собой раненого. И все-таки было зябко выползать из убежища и тем паче, возвращаться в свой двор. Однако где-то на улице вдруг раздался сильный хлопок, и атмосферу пронизала ударная волна. С пистолетом в руке он прокрался к оконному проему, затаившись, долго смотрел в темное пространство между домами, но никакого движения не обнаружил. На соседней улице урчала машина, по стенам бегали отблески рекламы, напоминающие далекий пожар, а в сталинском доме из темных окон доносился плач ребенка.

Хортов выбрался из здания химчистки и окольными путями направился к машине.

Он подождал еще минут пять, более для того, чтобы успокоиться самому, а пока стал рассматривать трофей. Это был отечественный «Макаров», хотя сначала показалось, какой-то импортный, в заводских условиях снабженный глушителем, — то есть оружие специального назначения, используемое в спецоперациях армии и силовых органах. Вот это как раз насторожило больше всего: второй стрелок был вооружен точно таким же! Можно сказать, шли на задание со своим табельным оружием…

А ведь его предупреждали! И адвокат сказал, конкуренты недовольны опубликованным материалом, и самое главное — Дара!

Хортов только сейчас вспомнил вроде бы нелепую фразу об осторожности на дорогах и особенно во дворах жилых домов в темное время суток. Другими словами, она сказала — не подъезжай к своему дому, там опасно! И пожалуй, это обстоятельство, схваченное подсознанием, заставило его идти в свой двор пешком и с повышенной бдительностью.

Убийцы ждали его возле «ракушки», точно зная, что он обязательно поставит туда машину, и стреляли бы в тот момент, когда он вылезет из салона машины и начнет открывать замок. Это куда надежнее, чем караулить у подъезда, где даже ночью снуют люди, особенно, если знаешь жертву только по фотографии.

Завтра бы во всех газетах и по «ящику» появилось бы очередное сообщение — у своего дома застрелен еще один журналист…

Хортов осторожно вышел из здания химчистки и окольными путями направился к машине. Глушитель он открутил и спрятал в левый карман куртки, а в правый, под руку, положил пистолет. Вокруг было по-ночному тихо, так что свои шаги казались громкими, откуда-то доносился приглушенный гул и где-то далеко подвывала пожарная сирена.

Он пересек сквер, обогнул магазин на углу и вдруг увидел высокий огненный столб на той улице, где оставил машину. Пламя было настолько сильным, что высвечивало всегда черную арку в крепостной стене дома. Он сразу же понял, что горит его «БМВ». Уже не скрываясь, Андрей подошел ближе, насколько мог вытерпеть жар: крыша была вспорота, как консервная банка, и оттуда вырывался скрученный с черным дымом поток огня. Под ногами скрипело стекло, выброшенное взрывом, раскаленный металл коробился и шевелился, как живой, а от горящих покрышек плавился асфальт.

Пожарная машина остановилась в десятке метров, развернувшись задом, вывалившиеся из ее чрева люди неторопливо стали раскручивать шланг. Хортов стоял и грел руки.

— Зачем вы тушите? — спросил он, когда из брандспойта потекла вода, — здесь уже нечего тушить!

Офицер без боевой амуниции оказался рядом.

— Что произошло? Вы видели?

— Пожар, — невпопад сказал Хортов.

— А вы что здесь делаете?

— Это была моя машина.

Начальник караула оглядел его, отступил на шаг: теперь из разорванной машины вырывался перегретый пар.

— Вот именно, была… Сожалею… Кто это мог сделать? У вас есть враги?

Хортов на какое-то время отстранился, глядя, как пожарные добивают огонь, — запахло жженой резиной и ядовитой пластмассой, и не заметил, как подъехала милицейская машина и у черного парящего остова появились четверо с автоматами.

— Документы на автомобиль? — спросил один из них, черный, бесформенный, с каркающим голосом.

— Ничего не хочу, — в ответ вроде бы сказал Андрей.

Рука в перчатке оказалась под мышкой, жесткая и безжалостная.

— Садитесь в машину! Живо!

— Машина сгорела! — он вывернулся и отскочил. — Смотри!

— В нашу садись! — перчатка снова потянулся к Хортову. — Что, крыша поехала?

— Да пошел ты! — он ударил вдоль черной руки, кулак наткнулся на бетонный панцирь.

И в следующий миг увидел, как автоматчик рухнул на асфальт, только бронежилет сбрякал.

Три его товарища, стоящие за остовом машины, слегка ошалели, а потом кинулись к Хортову. Он же отскочил к пожарнику с брандспойтом, нырнул под струю и побежал вдоль улицы.

— Стоять! — заорали вслед, и над головой треснула короткая очередь. Андрей прыгнул в сторону, к черным липам вдоль тротуара, и прибавил скорости. Через минуту за спиной взревел мотор, врубились фары, и в мечущемся свете он увидел собственную тень. Впереди была улица с горящими фонарями, по которой в обе стороны катили машины, слева — бесконечная желтая стена дома. Его выгоняли на чистое, освещенное место, где было не спрятаться, и тогда Хортов выскочил на проезжую часть, перебежал улицу перед самым носом милицейской машины и с ходу залетел в проезд между зданиями. Он слышал нещадный скрип тормозов, хлопанье дверей, а потом дробный стук ботинок по асфальту и замедлял шаг, давал фору преследователям, неожиданно наливаясь радостным азартом опасной игры.

— Ну, суки, давай! — крикнул он, подпустив поближе черные бренчащие фигуры.

Его засекли, и мгновенно разделившись по парам, порскнули в тень домов. Прячась за мусорными контейнерами, Андрей достиг угла, и оттуда, по двору, заставленному машинами, — к соседнему дому. По пути он зацепил какой-то автомобиль, и в гулком дворе завыла сигнализация. И на этот звук, как на маяк, ринулась бронированная погоня. Под шумок он перескочил двор, оказавшись в каком-то переулке, и тут увидел яркий свет милицейской мигалки — вызвали помощь! Затаившись у перил подъезда, он пропустил машину, затем спокойно перешел на другую сторону и оказался у здания, затянутого зеленой ремонтной сетью. Андрей нашел дыру в заборе, поднялся на леса и спрятался под этот занавес.