Владимир Аренев - Под небом голубым

«Дверь. В стене».

Человек шагнул и положил ладонь на незатейливую ручку…

4. В прежней жизни он читал много книг — всяких, и хороших, и плохих, а все больше — никаких. Так уж получалось: хватал, что было в киоске, совал в карман и — дальше, на гастроли, съемки, интервью… И где-то в автобусе, втиснувшись в узкое кресло, открывал очередной «бестселлер» какого-нибудь многоизвестного Соловей-Разбойникова, и легко, страница за страницей, глава за главой, глотал. Чтобы так же легко забыть.

Среди прочих, попадалась и фантастика. Конаны, звездолеты, волшебные порталы. Да-да, именно порталы… или двери, оные порталы заменявшие. Открываешь дверь — и оказываешься в другом мире.

Человек никогда не допускал даже мысли о том, что подобные вещи способны реально существовать. Ну не верил, не верил он в то… Впрочем, ладно, речь не об этом. Не верил и все тут.

Теперь же, стоя перед небольшой дверью в стене, держась за дверную ручку, он чувствовал, как глупая и восторженная надежда пушистым солнечным котенком плясала в душе. Сейчас он откроет дверь, а там… — там прежний мир. Ну же, открывай!

Человек сглотнул и потянул ручку на себя.

5. И целый мир находился за дверью. Но, разумеется, вовсе не тот, которого он ждал.

6. Здесь не существовало ни потолка, ни стен — только пол и повсюду стеллажи со столами. И поэтому сначала человек решил, что сбежал-таки из города. «Вот оно! Удалось!» Потом разобрался, что к чему, и восторг поугас.

«Всего лишь библиотека, пускай и не совсем обычная. Ничего особенного».

Он чувствовал такое разочарование, что впору было разрыдаться, как обиженному пятилетнему мальчишке. Пнул ногой стеллаж, охнул, когда сверху посыпалась пыль и кто-то неподалеку заверещал. Потом выяснилось — верещали бульдыши, то ли напуганные резким звуком, то ли обрадованные появлением новой живой души в их ограниченном мирке.

Немного простоял, согнувшись над террариумом и разглядывая зверьков. «Вот вам еще один способ оттягивать время. Нет, что за глупое словосочетание: „оттягивать время“, — можно подумать…

/Ладно! Стоп! Порыдал от разочарований жизни — и довольно. Теперь к делу. Здесь наверняка есть что-нибудь, что поможет разобраться, почему ты тут/.

Как же, отыщешь в этих катакомбах нужное…

/Ничего, в крайнем случае, здесь и жить можно/».

Как позже выяснилось, жить в библиотеке все же было нельзя. А вот отыскать подсказку — пожалуйста.

Человек еще немного понаблюдал за зверьками и отправился исследовать место, в котором очутился. Поначалу не решался что-либо трогать руками, потом осмелел и то и дело выхватывал из кипы свитков какой-нибудь один, чтобы просмотреть («Что там у нас пишут…») и вернуть на место («Ни черта не разобрать, пишут-то, гады, не по-нашенски»). С книгами получалось нечто подобное: или они были выполнены на незнакомых человеку языках, или же попросту не открывались (почти на всех фолиантах имелись изящные, но крепкие застежки). А на такое кощунство, как взламывание замков, он никогда бы не пошел.

Что же касается веревок с узелками, узорчатых трубочек и прочих экзотических средств хранения информации, то к ним человек даже не прикасался — все равно ведь без толку.

Так он провел не один час, хотя еще недавно чувствовал себя уставшим и опустошенным. Человек переходил от стеллажа к стеллажу, от стола к столу, разглядывая, притрагиваясь, вслушиваясь, пытаясь вообразить себе все то неисчеслимое количество мыслей, которые оказались собранными в сей не имеющей границ комнате. Иногда он узнавал те или иные буквы чужих алфавитов: вот древнегреческий, а это — иероглифы, правда, не понять, китайские, японские или еще какие (с восточными языками знаком только по титрам из каратешных фильмов); а здесь, похоже, касалась папируса рука египетянина…

Немного утомившись от нескончаемых рядов стеллажей, человек присел на стул у стола, где стояли очередные террариумы с бульдышами. Зверьки, завидев пришельца, стали тихонько повизгивать и бегать по кругу. Небольшие, с обыкновенную мышь, но с мордочками французских бульдогов и круглыми смешными ушами, они самозабвенно гонялись друг за другом, как будто желали развлечь гостя своей незатейливой игрой.

Человек слабо улыбнулся, наблюдая за зверьками, и отстраненно спросил себя, чем же они питаются. И питаются ли вообще. По крайней мере, рядом с террариумами не было ничего, даже отдаленно напоминающего корм. Но с другой стороны, если город способен несколько раз в день «сообразить» для человека сад, то уж для бульдышей каких-нибудь там… а кстати, что должны есть такие звери?.. — одним словом, что бы они ни ели, город их голодать не оставит /если они ему нужны, конечно/.

Посидел, поклевал носом. В библиотеке было хорошо, прохладнее, чем в городе, а уж уютнее — во сто крат. Человек зевнул и решил, что пора отправляться на покой. Завтра… то есть, уже сегодня… — он поищет что-нибудь написанное на нормальном языке. Обязательно поищет. Что-нибудь, что, возможно, прольет свет на то, почему он здесь. Да, было бы очень неплохо во всем этом разобраться. Просто необходимо. Тогда и…

Взгляд человека упал на соседний стол. Там лежала тетрадка — мятая такая, тоненькая тетрадка с зеленоватой обложкой. Очень похожая на привычные человеку еще по той жизни тетрадки с зеленоватыми обложками.

Он поднялся со стула и подошел к своей находке. Взял в руки, удивляясь тому, какая же она родная на ощупь, эта мягкая, чуть шершавая бумага. Дрожащими пальцами ухватился за уголок, потянул, но тот выскользнул, — и так несколько раз. Наконец открыл — и с разочарованием увидел: на разлинованном листе чернели корявые, написанные от руки три строки.

И все. И больше ничего.

7. …"Отыскать подсказку»? — пожалуйста. Только пойми ее.

8. Чужая ночь в чужом городе должна стать твоей ночью.

Как же иначе услышать голос звезд?

1. Он прошелся по саду, давя сапогами опавшие стручки и косясь на выстиранную куртку. «Теперь придется ждать, пока высохнет. А жрать-то охота!» Ну ладно, ну черт с ней, с библиотекой. В конце концов, все подсказки (если их вообще можно так назвать) он получал именно в такой трехстрочной форме. И глубина, а также понятность подсказок не особенно менялись от случая к случаю. Философская абракадабра, которую можно трактовать как угодно.

«/Ну, в результате-то ты трактовал их с наибольшей для себя пользой/».

Что было — то было. Но сегодня, похоже, не тот случай. Итак, черт с ней, с библиотекой. Он и не ожидал…

Одним словом, не будем расстраиваться. Не будем расстраиваться. Не будем.

А что будем?

2. От нечего делать человек оборвал почти все стручки, — убедившись, что ни одного съедобного на вид здесь, в саду, нету. Воду, правда, пить можно было. Хоть и с непривычным привкусом вода, а нормальн…