Роберт Асприн - Крылья рока

— Джанни!

Теперь не было нужды в тишине. Однажды Джанни уже проиграл ведьме — теперь он один там, за барьером — одним богам известно, что…

— Джанни!

Страт кинулся не в дверь, а к окну, отодрал полусгнившее дерево ставней и ворвался внутрь. Ослепительный свет. Болевой шок пронзил его костный мозг и поверг на пол. Страт ударился головой, его меч — о боги, где? — онемевшие пальцы не чувствовали его; Стилчо тоже был внутри дома, он полз, нанося удары…

Страта обвило кольцо, живое, шевелящееся. Закричав, он сбросил его с себя и упал на колени — змея, подсказало движение; Страт с криком нанес удар, змея свилась клубком, ударила в ответ. Боже, сколько их. Катаясь по полу, Страт что есть силы рубил мечом по извивающимся кольцам. Стилчо отсек змее голову; она начала кричать. Кольца другой прошли сквозь Джанни, который продолжал двигаться вперед. И Роксана — ведьма Роксана стояла посреди комнаты — черная в сердце огня, столб мрака. Ее волосы трещали от энергии, исходившей от пальцев и лица. Ее рука поднялась, указующе, сверкнуло пламя. На фоне огня Джанни тоже стал черным, тенью, ничем более.

Страт попытался подняться, бросился вперед.

— Вернись!

Это был Стилчо, схвативший его и удерживавший на грани, которой Страт не увидел, за которой было падение вниз, вниз в темноту…

Джанни обвил ведьму руками, их окутали молнии, сверкающие тут и там, словно вены, и загремел гром. Свет озадачил Страта: пронзив окружающий мрак, он рассыпал на мелкие кусочки сцепившуюся пару и с оглушительным грохотом захлестнул их.

Темнота. Запах паленого.

— Джанни? Джанни? Стилчо…

Ветер утих. Утих так внезапно, словно наступила смерть, последовав за раскатом грома невдалеке.

Вышедшие на рейд суда рассыпались в беспорядке, не подгоняемые ветрами, не сдерживаемые канатами.

— О боги! — выдохнула Кама.

— Молния попала куда-то у берега, — как всегда почтительно, произнес слуга.

Молин Факельщик, стиснув подоконник, ощутил, что его сердце снова забилось.

— Это точно.

Но куда именно, он не смог определить. Вдалеке во тьме расцветало зарево — и не одно. Пожары полыхали тут и там.

Но пока ни одного крупного.

И ничто не пробилось сюда.

Он хотел бы выбросить это из памяти. Они уже почти вернулись назад, когда к нему вернулся слух; большую часть пути он ковылял один, шатаясь то в одну сторону, то в другую, точно пьяный. Иногда Стилчо подхватывал его за талию, иногда Она брала его за руку…

…Огонь, другой огонь, мирно горящий в очаге. Запах трав.

Мускуса.

Расплывчатое лицо Ишад. Она стояла на коленях у его кресла возле очага, освещенная мягким светом. Ее капюшон был откинут. В волосах играл свет.

— Джанни… — сказал Страт. Это было первое, что он произнес.

— Тебя привел Стилчо, — ответила Ишад. Она наклонилась к столу. С переливчатым звуком заструилось вино, благоухая. Ишад предложила Страту кубок. Он сел.

Рассудку требовалось время, чтобы собрать воедино мозаику.

Страт сидел, уставившись на огонь, каждой клеточкой ощущая боль.

— Джанни?..

— Отдыхает.

— Он мертв. Мертв, оставьте его мертвым, черт возьми… — думы о Нико, о его горе, о его напарнике. Это разобьет ему сердце. — Разве не лучше человеку оставаться мертвым?

— Я бы использовала других, если б могла Но другие души трудно заполучить. А его можно вызвать без особых усилий.

Стилчо наловчился совершать этот путь туда и обратно.

Шаги рядом. Вытянутое лицо Хаута.

— Ты можешь идти, — сказала Ишад, поднимая на него взгляд. — Зайди в особняк в пригороде. Их нужно обнадежить.

Взяв плащ, Хаут удалился. Мгновенная прохлада — открылась и закрылась дверь. Задрожал огонь.

— Роксана? — вопросил Страт.

Ишад вложила кубок ему в руку. Сомкнула на нем его пальцы.

— Могущество имеет и обратную сторону. Мало хорошего в том, когда тебя прерывают во время такого сильного заклятья.

— Она мертва?

— Если и нет, ей весьма неуютно.

Страт выпил вино — одним большим глотком. Оно смыло привкус паленого. Взяв у него кубок, Ишад отставила его в сторону. Положила голову ему на колени, глядя на огонь, словно обыкновенная женщина. Потом, повернувшись, посмотрела пасынку в лицо. Пульс участился, охвативший Страта холод растаял; мир, казалось, стал бесконечно далеким.

— Пойдем в постель, — предложила Ишад. — Я согрею тебя.

— Надолго?

Она закрыла глаза. На мгновение Страту опять стало холодно.

Но вот она открыла их, и в комнате вновь потеплело, а по жилам его побежала кровь.

Ее рука нежно сжала его ладонь. Склонившись, Страт прикоснулся к губам Ишад, ни о чем не думая, не пытаясь что-то вспомнить или заглянуть в будущее. Он попал в этот дом, потому что время Рэнке, похоже, скоро кончится. И его тоже. А время, как он понял за время службы, не является ничьим другом.

— Чертовщина, — сказал Зэлбар, оттирая перепачканное сажей лицо. Ужас на мгновение вновь охватил его, но он быстро взял себя в руки. — Прошу прощения, ваше преосвященство…

— Докладывай.

— Пока мы насчитали дюжину убитых, что просто валяются на улицах. У одних перерезано горло, другие заколоты.

— Разве это ново для Санктуария, — с жалостью глянул на цербера Молин, — дюжина трупов на рассвете?

— Двое у дверей Сифиноса, один у Элиноса. Три у Агалина…

Ниси. Все до одного.

— Эй! — крикнул кто-то. — Эй!

Страт, бросив поводья, ехал по мостовой. Он заморгал, глядя на солнце и привычные улицы Санктуария, потом, схватившись за луку седла, с удивлением уставился на человека, остановившего его коня, — простого торговца. Вокруг нарастал недовольный гомон. Воин смутно сообразил, что его конь зацепил тележку с товаром. Он беспомощно уставился на старика, с тревогой глядевшего на него: темный илсиг, узнавший ранканца, причину всего нехорошего, что может случиться с человеком днем на улицах Санктуария.

На булыжной мостовой осколки стекла; вывеска на одном кольце; всюду кучи мусора. Но торговля идет. Гнедой потянулся за яблоками.

Страт ощупал себя, ища кошелек. Пропал — как, он не помнил.

Надо бы бросить торговцу монету, заплатить за ущерб и забыть обо всем, но его уже обступили со всех сторон, мужчины и женщины, молчаливые во взаимном смущении, взаимной ненависти взаимной беспомощности.

— Извините, — пробормотал Страт и, подобрав поводья, медленно направил коня вниз по улице.

Обворованный — и не только по части денег. Обширные дыры зияли у него в памяти: где он был, что видел?

Роксана. Ишад. Он помнил, что вернулся в домик у реки. На этом воспоминания обрывались.

Инстинктивно Страт ощупал горло. «Ты всегда ошибался насчет меня», — сказала колдунья.