Роберт Асприн - Лик Хаоса

К ним приблизился раб с вином, и оба взяли по бокалу. В руках Роксаны любая жидкость приобретала волшебные свойства — глядя в ее глубину, она ясно видела, как шевелятся мысли в жирных мозгах торговца наркотиками.

Он думал о ней, и она увидела собственную красоту: эбонитовые волны волос, бархатный румянец на щеках. Она представлялась ему обнаженной, на полу, с собаками. Без единого слова, рефлексивно, она послала ему проклятие, наградив социально опасной болезнью, которую в Санктуарии не мог вылечить ни один маг или цирюльник, со всеми прелестями этого недуга в виде множественных язв на губах и члене. Вирус угнездился в мозгу и мог проявиться в любой момент. Она сделала это почти незаметно для себя, так — легкое проявление темперамента. Пусть его внешность соответствует состоянию души, решила она.

Чтобы изгнать свою длинноногую наготу с поверхности вина, она перешла к делу; «Ты знаешь других владельцев баров. У хозяина пивной дочь заканчивает школу. Вызовись устроить ей и ее друзьям вечеринку и дай знать, что собираешься продать им кррф. Затем пусть твой лакей отведет их к Перекрестку Развалин и оставит там — полудюжину девчонок-подростков, заблудившихся в дурмане и трущобах».

— И на это, по-твоему, клюнут два порочных пасынка? Да знаешь ли ты, что это за люди — Джанни и Стеле? Да они удовлетворяются друг другом, эти уроды. Девушки — вне сферы их интересов. А Стелса я вообще никогда не видел рядом с женщиной. Безусловно…

— Безусловно, — мягко прервала она, — тебе не нужно знать больше этого, особенно, если все закончится неудачей. В таких делах лучшая защита — неведение.

Она не стала ничего рассказывать ему о том, что Стеле, которого звали Никодемус, пришел из Азеуры, где он получил свое боевое имя, О том, что он проделал путь от Сира через Мигдонию в поисках тресской лошади, нанявшись в караван охранником и подсобным рабочим. Или о том, что в результате нападения на караван бандитов, отбивших партию товара, ему пришлось год прослужить крепостным слугой у мага-нисибиси — ее господина и возлюбленного. Словом, на шее Никодемуса был шнурок, который оставалось только затянуть.

А когда он почувствует это, будет уже поздно.

Темпус разрешил Нико случить его гнедую кобылу со своим тресским жеребцом, чтобы пресечь слухи, которые ходили среди авторитетных пасынков. Поговаривали о том, что, поручив Нико и Джанни опасное задание в городе, командир хотел тем самым наказать черноволосого бойца, который отверг предложение Темпуса стать напарником, выбрав Джанни, в результате чего оба были вынуждены покинуть ряды пасынков.

Теперь кобыла была беременна, и Темпусу не терпелось узнать, что за жеребенок получится от такого союза. Однако сплетни не утихали.

Критиас, заместитель Темпуса, прервал свой официальный доклад, и сидел, помешивая пальцем, остывающий напиток из вина с солодом и кусочками козьего сыра, затем вытер палец о шишковатую кирасу, отполированную за долгие годы. Они встретились в гостинице гильдии наемников, в общем зале, темном, как запекшаяся кровь и безопасном, как могила. Здесь Темпус давал приют наемникам-ветеранам, ибо офицеры, принимавшие участие в секретных акциях, не могли жить в казармах вместе с остальными пасынками. Здесь можно было тайно встретиться в случае необходимости — как правило, Темпус ограничивался шифрованными посланиями, которые доставлялись молчаливыми курьерами.

Крит, видимо, тоже не одобрял решение Темпуса, пославшего шпионить за ведьмой этого простодушного кавалериста Джанни и Нико, самого молодого из пасынков. Секретные операции были сферой деятельности Крита, и Темпус своими действиями нарушил соглашение. Темпус приказал Криту осуществлять общее руководство операцией, и тот, криво усмехнувшись, заявил, что будет опекать юнцов, но не возьмет на себя вину в том случае, если они попадутся в ведьмины сети.

Темпус согласился с красивым агентом Сайра, и они перешли к другим вопросам: Принц-губернатор Кадакитис настаивал на задержании работорговца Джабала, чье имение пасынки разгромили и сделали собственной резиденцией.

— Когда этот черный ублюдок уже был у нас в руках, ты позволил ему уползти.

— Кадакитис потерял к нему интерес, — пожал плечами Темпус. — Такая перемена объясняется, очевидно, появлением этих таинственных эскадронов смерти, с которыми твои люди никак не могут разобраться. Если твоя команда не в состоянии разыскать Джзбала или выследить ястребиную маску, которая у него на связи, я решу этот вопрос иначе.

— Нашей главной надеждой по-прежнему остается Ишад, женщина-вампир, которая живет на Перекрестке Развалин. Мы заслали к ней раба в качестве приманки, и потеряли его. Она, как хитроумный карп, заглатывает наживку, но не трогает крючок, — губы Крита скривились, словно его вино внезапно превратилось в уксус; от этой гримасы аристократический нос загнулся вниз. Он провел рукой по коротким жестким, как перья, волосам. — Что же касается наших совместных действий с ранканским гарнизоном, то здесь тоже провалов больше, чем успехов. Само словосочетание «армейская разведка» лишено смысла, так же как, например, «Мигдонианский Альянс» или «Программа Умиротворения Санктуария». Головорезы, которым я плачу, уверены, что бог мертв, и скоро за ним последуют все ранканские боги. Эта ведьма — или, скажем, некая ведьма — распускает слухи о мигдонианских освободителях, которые принесут илсигам свободу — простодушные верят. Тот сопливый воришка, с которым ты подружился — либо вражеский агент, либо жертва пропаганды нисибиси — он рассказывает всем и каждому, что сами Илсигские боги сообщили ему о низвержении Ващанки… я бы предпочел, чтобы он замолчал навсегда, — Крит поднял глаза и выдержал пристальный взгляд Темпуса.

— Нет, — ответил тот, а затем добавил. — Боги не умирают; умирают люди. Мальчики умирают во множестве. Этот вор, Заложник Теней, не представляет для нас угрозы. Он просто запутавшийся, полуграмотный юнец, суетный, как все мальчишки.

Мне нужен связной Джабала или сам работорговец. Свяжись с Нико, пусть доложит обстановку: если ведьму нужно проучить, я сам займусь этим. И следи за каждым шагом этих пучеглазых людишек с кораблей — я все еще не уверен в том, что они столь безобидны, как кажутся.

Дав Криту достаточно пищи для размышлений, чтобы отвлечь его от сплетен о неприятностях бога Вашанки — а, значит, и о своих собственных — он собрался уходить. «К концу недели мне хотелось бы иметь первые результаты». Когда Темпус удалялся по проходу между столами, офицер саркастически поднял вслед ему свою чашу.

Перед дверью радостно гарцевал его тресский жеребец. Он погладил его по дымчато-серой шее и почувствовал выступивший на ней пот. Дня стояли знойные — ранняя жара, столь же нежелательная, как недавнее позднее похолодание, побившее озимые за неделю до сбора урожая и заморозившее молодые растения, выраженные в надежде на благоприятную осень.