Роберт Асприн - Сезон штормов

(Потом уже они, уснувшие в объятиях друг друга, были разбужены ошеломляюще яркой вспышкой молнии, залившей небо ослепительным светом, так что молодая луна просто исчезла из виду. Но такого рода парадокс мог возникнуть лишь при обоюдном согласии Объективной Реальности и таких верховных небожителей, как бог Вашанка и бог Илье, и с их благословения, конечно. Тут любой проснулся бы в холодном поту, хоть и было совсем еще рано, но Гансу-то было чем заняться!)

В тот день из Санктуария в море вышла рыбацкая флотилия.

Харон, первой заметившая необычный парус, подозвала Омата и указала ему на него. К тому времени, когда рыбак, прищурившись и отворачивая глаза от слепящего сияния моря, установил местонахождение странного корабля с чудной треугольной оснасткой, которую он впервые увидел в день исчезновения Старика, в море было уже пять таких парусов, а затем и все двадцать, однако эти корабли были больше, гораздо больше, чем тот первый.

Он вдруг заторопился и начал быстро, превозмогая судороги и боль в руке от чрезмерного усилия, вытягивать из моря свои сети. Тревога передалась и другим рыбакам, и вскоре уже вся флотилия направлялась обратно к берегу. Некоторые из них даже бросили в море ловушки и сети, предпочтя расстаться со своим снаряжением, лишь бы не оставаться в открытом море.

Они приближались к причалам, а на горизонте уже виднелась целая сотня, а то и больше парусов, неумолимо направляющихся к городу под названием Санктуарий.

Слух в городе распространился со скоростью все пожирающего на своем пути огня.

Огромная флотилия приближалась к Санктуарию. Одни говорили, что это нашествие с севера. Другие спорили до хрипоты, заявляя, что контур и оснастка судов им совершенно неизвестны и потому эти пришельцы никак не могли быть из Северного Королевства.

Одно было известно наверняка: еще до наступления ночи команда этого огромного флота выплеснется на улицы города.

Некоторые из жителей в панике толпились в поисках укрытия и защиты вокруг дворца и храмов. Другие, более трезвые и практичные люди, опрометью бросились закрывать свои лавки и прятать ценные вещи.

Дошедшая до Ганса новость вызвала у него смешанные чувства Он вновь подумал о том, что ему очень хотелось бы узнать, как долго может продлиться гарантированное ему божественное покровительство. Решив, что высшей добродетелью является все-таки благоразумие, он направился к разрушенному временем поместью, в котором, как на сцене, разыгрались все его недавние приключения. К тому поместью, которое находилось далеко за пределами Санктуария.

Миртис, которая заправляла всеми делами и событиями на Улице Красных Фонарей из своего Дома Сладострастия, была, вероятно, лучше многих, если не всех в городе подготовлена к этому событию. Всего нескольких коротких слов было достаточно, чтобы передислоцировать весь ее «штат» в городские катакомбы. И хотя ее тревожил хронический дефицит съестных припасов в подвалах, гораздо больше она была обеспокоена отсутствием Литанде. Мага и волшебника что-то давно не было видно, а появившийся в городе флот страдал от воздержания, как всегда при возвращении из любого путешествия.

Сообщество магов и волшебников в Санктуарий отнеслось к вторжению флота со смешанным чувством опасения и настороженности. Нечто магическое было в этих пришельцах, причем магическая сила была такого рода, с которой никому из здешних магов ранее сталкиваться не приходилось. Некоторые из них, подобные Инасу Йорлу и Ишад, которым терять было нечего, ждали развития событий с нескрываемым интересом, надеясь при случае пополнить и без того солидный багаж своих знаний.

Остальные срочно начали сплетать из поспешных заклинаний защитный кокон вокруг себя, а также занялись вознесением молитв к самым разным божествам, веря, что спасти положение может только сильная рука.

Молин Факельщик, верховный жрец храма Вашанки, надавал кучу успокоительных заверений штату священнослужителей, с тем чтобы они, в свою очередь, смогли успокоить толпы верующих, ломившихся в двери храма. Занятый организационными мероприятиями, он не знал покоя еще и потому, что его самого одолевали внутренние страхи и сомнения. Он всерьез вознамерился упрочить на земле власть бога-Громовержца, освободив при этом рядовых священников от богом данного им права и обязанности объяснять и разъяснять. Он полагал, что будет достаточно его собственных усилий, хотя в последнее время в городе явственно ощущалось отсутствие Вашанки.

А теперь еще и это.

Возможно, конечно, что это его прожекты привели к обратному результату. Как теперь было надеяться на помощь и покровительство бога-Громовержца в предстоящей борьбе с надвигающейся на них грозной силой? Одна надежда на хороший штормовой ветер…

Тяжело вздохнув, Молин напомнил себе, что вечная проблема с небожителями заключается в том, что их никогда не бывает рядом, когда ты нуждаешься в них, но зато они всегда рядом, когда не так уж и нужны.

Узнав от Салимана, появившегося с вестью в их новом укрытии, о прибытии флотилии, Джабал в сердцах выругался. Уже полным ходом шло осуществление его планов по реформе городских властей, уже были успешно внедрены старые проверенные кадры в административные структуры, а новые служаки сплошь подкуплены и принуждены к сотрудничеству. И теперь, когда до прихода к власти оставались считанные недели, эта вновь объявившаяся сила могла внести серьезные осложнения и даже вызвать крах установленного ныне порядка. Это могло заставить его полностью переоценить, а может быть, и пересмотреть все свои планы.

Едва успев прийти в себя после продолжительного и мучительного лечения и одновременной с этим тщательной разработки планов, он не мог заставить себя отнестись к этим неприятностям с улыбкой.

Чтобы иметь возможность поговорить с Темпусом наедине, принц Кадакитис выгнал всех своих советников из апартаментов, служивших приемной. Уже было принято решение незамедлительно послать в столицу гонца с известием о приближающейся к городу флотилии. Не было оснований рассчитывать на то, что им удастся послать эту весть, когда пришельцы высадятся на берег.

Вооруженные силы в городе были в плачевном состоянии.

Вместе с пасынками, местным гарнизоном и только что сформированной военной бригадой Уэлгрина город мог выставить не более двухсот клинков. В том же случае, если флотилия поведет себя враждебно, противостоящая ей сила должна насчитывать не менее тысячи единиц.

Кадакитис с негодованием отверг предложение Темпуса о том, что принц мог бы отправиться на север — в интересах всей империи, разумеется, — вместе с гонцом.