Клайв Баркер - Абарат (пер. Л. Бочаровой)

В первом из отверстий шара не оказалось. Во втором тоже. И только на третий раз ей повезло. Она нащупала рукой какой-то круглый предмет, закатившийся в дыру. Ей пришлось выломать небольшой кусок доски, чтобы его достать. Маленький серебристо-бирюзовый шарик. Она кое-как подцепила его кончиками пальцев и вытащила наружу. Шарик оказался на удивление тяжелым. Он был вовсе не деревянный, как она сперва предположила, и не из пластика. Литой металлический шар. Его зеленовато-голубую поверхность украшал рисунок, который был очень хорошо знаком Кэнди: именно такие волнистые линии ее рука будто помимо воли выводила на полях учебника.

Но ей некогда было удивляться этому совпадению. За спиной послышалось громкое сопение, затем что-то снова рухнуло вниз, в колодец. Кэнди ни минуты не сомневалась, что это было: Остов, снедаемый желанием добраться до нее, отважился перепрыгнуть через обвалившийся участок лестницы.

Кэнди оглянулась. Сквозь приотворенную дверь она увидела Остова. Прыжок ему удался, и теперь он мчался по самой верхней уцелевшей части лестницы, перепрыгивал через две ступеньки и хватался за шаткие перила, а его длинные когти устрашающе клацали, ударяясь о сухое дерево.

Кэнди перевела взгляд на маленькую чашу на плоском основании пирамиды. В ушах ее эхом отдавались слова Хвата:

«Свет — самая старая игра в мире».

Тем временем Остов подобрался к двери и сквозь небольшую щель уставился на Кэнди одним из своих крошечных, как острие булавки, зрачков. Пасть его была широко разинута, с подбородка капала пена, как у бешеной собаки. Он снова затянул свою колыбельную, но теперь она звучала не зло и резко, как прежде, а нежно, весело и ритмично:

О грядущем не мечтай, О былом не вспоминай: Смерть готовит нам подвох, Вот он, твой последний вздох.

Напевая, Остов легонько, как если бы это была забавная игра, толкал дверь, пока та не открылась полностью.

У Кэнди уже не оставалось времени, чтобы добежать до пирамиды и опустить шарик в чашу. Стоит ей потерять эти три-четыре драгоценные секунды, и Остов успеет дотянуться до ее горла и вырвать его своими крючковатыми когтями.

Выбора не было: пора сделать свой ход в самой старой игре на свете.

Сделав глубокий вздох, Кэнди прицелилась и бросила шар. Бросок получился так себе: вместо того чтобы очутиться внутри чаши, шар попал на ее ободок и начал кататься по кругу, так и норовя выскочить наружу.

— Ну пожалуйста, — взмолилась она, глядя на крутящийся шар с тем же отчаянием, с каким азартный игрок, поставивший на кон последние деньги, пожирает глазами колесо рулетки.

У нее тоже не будет другого шанса.

А шарик продолжал невозмутимо кататься по ободку чаши, по самому краю, словно никак не мог решить, в какую сторону лучше упасть.

— Давай же! — прошептала она.

За спиной опять раздался резкий скрип двери. Кэнди постаралась не обращать на него внимания.

Шарик сделал завершающий, очень медленный круг, замер, покачался взад-вперед и плюхнулся на дно, немножко поболтался там туда-сюда по инерции и наконец остановился.

Увидев, что произошло, Остов издал звук, в котором, как и во всем его облике, не было решительно ничего человеческого: начав с шипения, перешедшего в чудовищный рев, монстр закончил оглушительным визгом, отдаленно напоминавшим скрежет шин резко затормозившей машины. Выразив этим душераздирающим воплем всю глубину своего отчаяния, он толчком распахнул дверь настежь, вбежал в комнату, оттолкнул Кэнди в сторону и потянулся к шару, чтобы выхватить его из чаши.

Но было поздно! Поместив шар в чашу, Кэнди тем самым привела в действие какие-то неведомые могущественные силы. Едва Остов протянул руку к чаше, его отбросило наружу, на лестничную площадку.

До Кэнди донеслись радостные крики братьев Джонов. Хват и остальные повизгивали от восторга, как радостные щенята. Они не могли видеть того, что происходило наверху, и тем не менее знали об этом. И было нетрудно догадаться откуда. Пирамида излучала мощные энергетические волны, все вокруг было пронизано энергией. Кэнди почувствовала, как волосы у нее на голове поднимаются дыбом. Рисунок, покрывавший шар, засветился ослепительно ярким светом — сперва синим, потом зеленым, а после золотым.

Она шагнула назад, не сводя глаз с пирамиды. И вдруг та, к немалому ее изумлению, начала вращаться вокруг своей оси. Скорость вращения все увеличивалась, и вот уже внутри пирамиды засветился какой-то огонек; сперва он неуверенно подрагивал, потом загорелся ровно и ярко, серебристые лучи стали пробиваться сквозь контуры рисунка, покрывавшего все три боковые грани пирамиды.

Время в Миннесоте близилось к полудню, и было очень светло, хотя небо и затянула легкая облачная дымка. Но свет, проникавший сквозь иероглифический рисунок на пирамиде, был намного ярче дневного. Продолжая вращаться вокруг своей оси, пирамида словно разбрасывала вокруг невесомые ослепительные бриллианты.

До слуха Кэнди донесся горестный всхлип. Она покосилась на Мендельсона Остова. Тот застыл на месте, как будто окаменев, не сводя с пирамиды глаз. Лицо его утратило прежнее выражение свирепой кровожадности и ненависти ко всему живому. Похоже, он смирился с происходившим. Положить этому конец было не в его власти, оставалось только наблюдать.

— Смотри, что ты наделала, — сказал он с укором.

— И что именно я, по-вашему, сделала?

— Полюбуйся.

На мгновение он отвел взгляд от вращавшейся пирамиды и коротко кивнул в сторону балконной двери, в широкий мир, простиравшийся вокруг маяка.

Кэнди теперь нисколько не опасалась повернуться к нему спиной. Она была уверена, что он не нападет на нее, по крайней мере до тех пор, пока не завершится то волшебное действо, которое она вызвала к жизни, забросив шар в чашу.

Девушка подошла к двери и шагнула наружу, осторожно переступив через пролом, чтобы посмотреть, что же она наделала, сыграв в старую игру с чашей и шаром.

Первым, что привлекло ее внимание, было облако-цветок. Теперь оно уже не плыло над прерией, повинуясь капризам ветра, а стремительно вращалось над башней, словно гигантское золотое колесо, насаженное на невидимый шпиль, как на ось.

Несколько минут Кэнди с удивлением и любопытством разглядывала облако, а потом посмотрела вниз, ища глазами Хвата и его братьев. Все Джоны с напряженным вниманием вглядывались куда-то мимо маяка, в необозримые просторы. «Что они там высматривают?» — удивилась Кэнди. Высокие травы и небо — вот и все, что можно разглядеть на многие мили вокруг. Нигде поблизости нет даже самого захудалого домишка, даже сарая. По какой-то неведомой причине город Цыптаун рос и постепенно занимал все новые территории во всех направлениях, кроме северо-западного, где последним из жилых строений долгие годы оставался дом вдовы Уайт. Сразу за этим строением начинались дикие земли, необитаемые, незастроенные и никому не нужные.