Джулия Джонс - Пещера Черного Льда

Смех. Аш застыла на месте. Вот опять — справа по коридору, из комнаты Каты. Но это не Ката смеялась — если только она по ночам не хлебает горячую смолу и не жует гравий.

— Я сказал, погаси свет.

Аш сразу узнала холодный властный голос Марафиса Глазастого. Значит, он в комнате Каты... с Катой. Аш передернулась: ей не хотелось даже думать об этом. Черненькая Ката — маленькая, словно куколка, а Марафис здоровенный; из его ручищ можно выкроить четыре обыкновенные руки, а запястья у него как железные брусья. Прячась во мраке у противоположной стены, Аш быстро прошмыгнула вперед.

Известняковые стены обжигали холодом, и Аш старалась не прикасаться к ним. Ее с Катой комнаты помещались в самой низкой и широкой из четырех башен крепости, Бочонке. Бочонок — первое укрепление, которое было выстроено в городе Венисе, и стены у него двадцать футов толщиной. Извилистые коридоры и винтовые лестницы идут вверх от его основания, словно тропинки, огибающие холм, прерываемые оборонительными бастионами, площадками для лучников, комнатами и нишами с каменными скамейками, известными как серые беседки.

Комната Аш — это самое сердце Бочонка. Прямо под ней башня окружена кольцом фортификаций, которые издали кажутся громадным птичьим гнездом вокруг дерева. Бочонок не радует глаз — из трех обитаемых башен крепости он самый неприглядный: нет на нем чугунного литья и свинцовой облицовки, как у Рога, нет фигурных фронтонов и облицованных черным мрамором окошек, как у Фитиля.

Что до Кости, самой высокой башни, увенчанной Железным Шпилем, на который — на шестисотфутовой высоте — некогда насаживали государственных изменников, чтобы все в городе видели их и страшились... Аш потрясла головой. В Кость уже много лет никто не ходит. Необитаемая башня, где царят холод и сырость, разрушается — просто чудо, что она до сих пор не рухнула. Говорят, она уходит так глубоко в стылые недра Смертельной, что башня содрогается вместе с горой. А вершина ее достает до облаков, поэтому по стенам всегда струится вода — и в дождь, и в жару. Зимой Кость всегда покрыта тонким слоем льда. Белая, тонкая и кривая, она имеет много имен: Зимний Шпиль, Белая Заноза, Бескровный Хрен Пентеро Исса. Аш нахмурилась. Ката всегда расскажет какую-нибудь глупость.

Дойдя до первого лестничного пролета, Аш отважилась оглянуться. Ката, должно быть, погасила свет, как велел ей Марафис: полоска света у нее под дверью исчезла. Вот и хорошо, сказала себе Аш, стараясь не думать о сопутствующих этому вещах. Она не желала знать, что происходит там, внутри.

Прочные известняковые ступени глушили ее шаги, пока она спускалась. Из стен, как птичьи когти, торчали железные крючья, рыжие от ржавчины, — они заставляли Аш держаться посередине. Когда-то на них крепились толстые, черные от копоти цепи, соединявшие все бойницы Бочонка с нижним бастионом. Теперь крючьев тоже следовало остерегаться, как слуг, часовых и сырого горного воздуха.

Аш потерла руки. Ох как ей холодно. Хорошо еще, что она надела самую теплую ночную рубашку и туфли из кротовой кожи. Зима еще не настала по-настоящему — почему же она никак не может согреться?

«Ты недомогаешь, названая дочка. Я беспокоюсь за тебя».

Аш попыталась убрать из головы голос приемного отца. Да, она недомогает, но не в том смысле. Ката рассказывала ей, что происходит с девушками в пору созревания — кошмары и холодный пот в перечень не входили. «У тебя сводит живот, — с сознанием собственной важности повествовала Ката, — и ты начинаешь думать о мужчинах». Аш фыркнула. Мужчины! Нет, она ничего подобного не испытывает.

С ней творится что-то другое. Десять ночей подряд ей снится лед, и она каждый раз просыпается в мокрых от пота, скрученных простынях, опутывающих руки, как веревки. Эти сны так реальны, и таких голосов, которые обращаются к ней там, она еще никогда не слыхала. Госпожа, шепчут они, приторно-сладкие, как плюшки с вареньем, приди, протяни нам руку...

Аш сделала глубокий вдох, чтобы остановить дрожь. Мысль о том, чтобы вернуться в спальню, вдруг поманила ее, и ей стоило труда двинуться вперед. Приемный отец знает, что с ней такое — она уверена. И не менее уверена в том, что он ничего ей не скажет.

Он постоянно следит за ней, прокрадывается в ее комнату, когда она спит, осматривает ее груди, волосы, зубы, допрашивает Кату о мельчайших подробностях ее жизни. Ему все важно: содержимое ее ночного горшка, количество гусиного жира, оставленного ею на тарелке, размеры ее корсета и нижнего белья. Что ему нужно от нее? Разве мало того, что она его названая дочка?

Аш не позволила обиде завладеть ей. Он не родной ее отец — не следует забывать об этом. Он ни разу не назвал ее дочкой, не добавив слова «названая».

Лестница прервалась площадкой, выходящей на укрепления, и снова нырнула вниз. Аш прибавила шагу. Становилось светлее, и были слышны голоса и лязг стали из Красной Кузницы внизу.

Пентеро Исс знает что-то — о ней, о ее родителях, о том, как она появилась на свет. Поэтому он и следит за ней так пристально, поэтому поставил своего Ножа у ее двери, поэтому входит к ней без предупреждения днем и ночью, надеясь поймать ее... на чем? Аш тряхнула головой. Быть может, этой ночью она найдет ответ.

Каждый раз перед полуночью Исс выходит из своих покоев в нижней части Бочонка и направляется куда-то. Аш часто видела, как он уходит или возвращается, но не знала, куда он ходит. Если верить Кате, он почти никогда не запирает за собой дверь. Час поздний, чужих в Бочонке не бывает — только Аш, Ката и еще горстка доверенных слуг находится там ночью. В пристройке помещаются Рубаки и Красная Кузница, где они куют свои кроваво-красные мечи. Никто не войдет в башню незамеченным. Исс может не опасаться посторонних. Постоянные обитатели башни — дело иное.

Все свои бумаги приемный отец держит у себя. Если имеется какая-то запись о том дне, когда он нашел Аш и взял ее себе, то она где-то там, в его книгах и свитках.

Аш стала спускаться по второму пролету, ведя рукой по стене между крючьями. Голос Исса преследовал ее, как дым сырых факелов: «Так-то ты платишь мне, названая дочка? Я кормлю тебя и одеваю, а ты предаешь меня, стоит мне только повернуться спиной. Ты огорчаешь меня, Асария. Я думал, ты больше любишь своего отца».

Асария! Аш вознегодовала. Она Аш, просто Аш, но никто в Крепости Масок не хочет этого признавать. Все зовут ее Асарией или госпожой. Этим она тоже обязана Пентеро Иссу. Это он назвал ее Асарией, потому что такое имя достойно знатной дамы, и Маркой, потому что ее нашли на самой границе городских владений. «Еще пять шагов к югу от Тупиковых ворот, названая дочка, и я не имел бы права тебя забрать. Собственность протектора ограничена тенью, падающей от ворот».