Джулия Джонс - Пещера Черного Льда

Райф прислонился к столу, не зная уже, что думать о Геритасе Канте. Ни в чем не было ясности — за каждым словом скрывались тайны и ловушки. Кант говорил правду, но не всю правду, и Райф не знал, сколько тот утаивает.

Дымок от фонаря казался кем-то пятым, находившимся в комнате с ними. Аш сказала:

— Если я отправлюсь в эту пещеру, то перестану быть... тем, кто я есть?

Кант тяжело вздохнул, раздув крылья еще красивого носа.

— И да, и нет. Сила, которая копится в тебе, служит только одной цели, и благополучно разрядив ее, ты больше никогда не испытаешь ничего подобного. Ты по-прежнему останешься Простирающей Руки. Ты сможешь входить в пограничье, когда захочешь, сможешь слышать и чувствовать обитающие там существа, и твое тело будет раккардан, или священным, для суллов. Я не могу объяснить, почему это так и зачем Простирающие Руки вообще рождаются на свет. Возможно, волшебство, запечатавшее Провал, было несовершенным. Возможно, нельзя построить тюрьму, у которой не было бы ключа. — Губы Канта тронула улыбка. — Возможно, впоследствии я найду на этот вопрос ответ, который удовлетворит нас обоих. Но в одном я уверен твердо: если Последние и их слуги вырвутся из Провала, они уничтожат нас всех. Их стезя — смерть, их ведет ненависть, и память их долговечностью не уступает солнцу.

Да, Асария Марка, ты боишься не зря, ибо я, посвятивший всю жизнь изучению подобных вещей, боюсь еще больше. Я знаю имена чудовищ, знаю кое-что о зле, заключенном в Провале, и даже это неполное знание жжет меня адским огнем. Ступай же на север, к Буревому Рубежу, с этим юношей, который сломал мой стул и не питает ко мне доверия; ступай и бреди по пояс в снегу и ползи по черному льду, дабы разрядить свою силу. А когда ты покончишь с этим, возвращайся ко мне, и я, быть может, расскажу тебе об узниках Провала, прочту тебе список их имен и деяний. Рассказав тебе об этом сейчас, я только переложу свое бремя на твои плечи. Я же, при всех своих немощах, не имея в жизни ничего, кроме знаний и казначейских обязанностей, подобных подлостей стараюсь не делать. — Кант, разгоряченный собственной речью, бросил быстрый обвиняющий взгляд на Райфа. — Уж лучше я буду знать больше, а вы меньше. Оставьте тревоги мне и действуйте.

Кровь бросилась Райфу в лицо. Он не понял, к кому относились последние слова Канта — к нему или к Аш. Как бы там ни было, они испугали его и взволновали. Ему очень хотелось бы уйти прочь от Канта, прядущего шелк своих знаний, от Ангуса с его тайными мотивами и вернуться на просторы клановых земель. Тайны обступали его со всех сторон, и добиться правды казалось делом несбыточным. Кант слишком умен, у Ангуса слишком большой опыт. Вдвоем они могут вертеть им и Аш, как хотят.

Дверь погреба манила Райфа к себе. Стоит толкнуть ее, пройти по прилегающему к ней коридору — и он на воле. Погоняя Лося в хвост и в гриву, он окажется на клановых землях меньше чем сутки спустя. Черный Град его обратно не возьмет, но Дхун или какой-нибудь мелкий клан вроде Баннена и Орля, может, и примет. Изгои часто находят прибежище в чужих кланах. Кота Мэрдока взял к себе Эван Черный Град, когда он подрался с Бортом Крозером из-за женщины с приданым, состоявшим из двух плохо осушенных полей. Райф попытался вспомнить другие такие же случаи, но не сумел. Отведя взгляд от двери, он встретился глазами с Аш и понял, что никуда не уйдет — во всяком случае, этой ночью. Она просила у него поддержки, и он дал согласие, а всякий кланник — человек слова.

Горестный вздох сорвался с его губ. Это он-то — человек слова? Он, нарушивший клятву, данную своему брату и своему клану? Райф прикрыл глаза, не пуская к себе эту старую боль.

— Я знаю Буревой Рубеж не хуже кого другого, — нарушил молчание Ангус. Он, против обыкновения, явно чувствовал себя неловко и не знал, куда девать свои большие руки. — Позволь мне проводить вас с Райфом до Поточной горы. Одним вам там не пройти. Зимой Рубеж часто навещают метели. Там легко обморозиться или замерзнуть насмерть. Я научу вас пережидать бури, добывать пищу из-под снега и рыть норы в сугробах. На Рубеже бродят стаи белых волков, которые в темную пору нападают и на людей. Я знаю их тропы и способы избежать встречи с ними. Я позабочусь, чтобы вы добрались до Поточной живыми, здоровыми и в короткий срок.

Закончив говорить, Ангус перевел взгляд с Аш на Райфа. Из всех выражений, которые Райф наблюдал у дяди, это было наиболее близко к мольбе. Райф знал, что Ангус умеет многое, чего не умеет он сам, но выживать в пургу каждый кланник, достойный своего покровителя, учится сызмальства. Волки и метели — это часть клановой жизни. Почему же для Ангуса так важно сопровождать их?

Аш взглянула сначала на Райфа, потом на Ангуса.

— Когда мы отправимся в путь?

После этого они говорили только о путешествии.

Геритас Кант оставил их, неуклюже выбравшись из своего черного кресла и пробурчав что-то о приготовлениях, которые должен сделать. Глядя, как он ковыляет на своих клюшках, Райф не мог не восхититься силой воли, облекающей это немощное тело подобно железному панцирю. Райф не доверял ему, но питал к нему уважение — а от городского жителя, пожалуй, и ожидать больше нечего.

Когда Кант ушел, Ангус предложил путь, позволявший им как можно меньше оставаться на клановых землях. Райф с благодарностью отнесся к дядиной предусмотрительности и, узнавая от него все больше подробностей о Буревом Рубеже и открытой всем ветрам пустыне вокруг Поточной горы, возблагодарил Каменных Богов за то, что Ангус едет с ними.

Много позже, когда фонарь почти догорел и огонек едва трепетал на фитиле, вернулся Кант с двумя медными мисками и стальным ножом. Ангус, рассказывавший Аш об опасностях холода, умолк на полуслове и встал, чтобы помочь Канту. Всегдашняя улыбка пропала с его большого красного лица.

Этот день был длинным для всех. Аш с Райфом смотрели друг на друга через стол, пока Ангус и Кант занимались своим делом на том конце комнаты. Райф пожалел о том, что они не одни. Он хотел сказать ей многое — разные мелочи, о которых никто больше не говорил и не спрашивал. Он хотел знать, чувствует ли она в себе силы для путешествия на Север, не боится ли она, насколько верит словам Геритаса.

Аш с улыбкой потерла покрасневшие глаза.

— Раньше ты никого бы ко мне не подпустил.

Райф почувствовал, что краснеет, и проворчал:

— Я не хочу, чтобы ты опять засыпала.

— Я рада, что ты едешь со мной.

Кант подошел к ним с одной из мисок. Глаза его блестели, как осколки морского стекла. Он сказал Аш:

— Ляг на скамью. Я сделаю, что могу, чтобы защитить тебя.

Аш метнула взгляд на Райфа, скривив от страха рот.

— Ничего плохого с тобой не случится, — заверил Кант, — плохо будет только мне.