Джулия Джонс - Пещера Черного Льда

Раздалось тихое «чвак», и стрела сбила птицу наземь. Райфу не нужно было смотреть — он и так знал, что попал в сердце.

— Отличный выстрел, — сказал Ангус.

Райф потупился. Дядя смотрел на него пристально, и глаза у него были цвета старого дерева. Ангус повернул коня.

— Стой тут, я привезу птицу.

Сплюнув, Райф стал смотреть, как дядя пробирается между деревьями. Рука Райфа рассеянно огладила лук. Тот, сделанный из дерева и рога, ошкуренный до стеклянной гладкости, не походил на те, которыми Райф пользовался прежде. В изгиб были глубоко вдавлены серебряные и синие метки — Райф не знал, как это делается.

Когда Ангус вернулся с куропаткой, Райф уже подстрелил двух зайцев. Первый вскинулся из-под ног гнедого, другой сидел в зарослях мерзлой полыни, и Райф постарался убедить себя, что увидел его до того, как отпустил тетиву.

— Вечером попируем на славу, — сказал Ангус, вынимая стрелы из дичи и укладывая ее в сумку. — Полезный ты человек, Райф Севранс.

Райф ждал, когда дядя заметит, что зайцы убиты выстрелом в сердце, но Ангус ничего не сказал на этот счет и стал обтирать стрелы, пока кровь не застыла.

Они покормили коней, привесив им к мордам торбы, и ехали, пока не стемнело. Ангус привел их к заброшенному печному дому, известному, как раньше думал Райф, только кланникам. Это была землянка, выкопанная в толще песчаника и глины. Вход в нее, скрытый в островке каменных сосен, загораживала сланцевая глыба величиной с тележное колесо. Райф очистил ее края от корней и мха, Ангус же тем временем сходил с топориком на ближний пруд и наколол льда.

Райф отвалил камень сам, не дожидаясь Ангуса. Когда он управился с этим, у него ныли все мышцы и шерстяное исподнее промокло от пота. Но Райф не стал отдыхать, а взял из котомки топор и пошел рубить дрова.

Ангус нашел его час спустя. Тулуп и перчатки Райфа стали клейкими от смолы, к рукавам прилипла хвоя, сосуды на правой руке полопались от натуги, прихваченная морозом кожа пожелтела. За спиной у него громоздилась куча поленьев, изрубленных чуть ли не в щепки.

— Довольно с тебя на сегодня, парень. — Ангус взял у Райфа топор и повел племянника прочь. — Пойдем-ка со своим старым дядькой. Печка греет, как теплое сердце, на ней стоит сытная еда, и хотя с тобой нет твоего клана, мы с тобой все же родня.

Райф дал увести себя в печной дом.

Стараниями Ангуса яма с глиняными стенками превратилась в теплое и светлое жилье. На медной печурке дымилась мокрая тряпка, которой Ангус сразу обернул руки Райфа, спасая их от обморожения. Затем он откупорил кроличью фляжку, охлаждавшуюся в набитом снегом котелке.

— Выпей, — сказал он, и Райф выпил. Холодная водка обожгла горло.

Землянка была крошечная, с низким потолком. Кое-где из стен торчали сосновые корни, словно кости из размытой дождем могилы. Райф, усевшись на пол перед печкой, ел и пил то, что подавал ему Ангус. Поджаренные зайцы таили под черной хрустящей корочкой обжигающе горячий сок, куропатка, начиненная полынью и зажаренная прямо в перьях, таяла во рту.

Дыма было много, несмотря на открытую вьюшку: печка была старая, и дымоход у нее прохудился.

Райф чувствовал онемение во всем теле. Он уже не помнил, когда в последний раз вот так отдыхал или спал.

— Птичка была что надо, — сказал Ангус, обсасывая крылышко. — Лучше бы, конечно, было ее ощипать, но это занятие мне ненавистно больше всего на свете. — Он уже стер с лица все защитные слои и пристально смотрел сквозь дым на Райфа. Отставив миску с костями, он спросил: — Когда ты подстрелил ее, ты почувствовал какой-нибудь вкус или запах?

Райф покачал головой.

— Такой медный, как у крови?

— Нет. Почему ты спрашиваешь?

— Потому что такое случается, когда человек прибегает к древнему знанию.

— Древнему знанию?

— К чародейству, как говорят некоторые. Мне самому это слово не нравится — оно пугает людей. — Ангус бросил взгляд на Райфа. — Предпочитаю сулльское название: раэр-сан, древнее знание.

При упоминании о суллах Райфа пробрал озноб. Их старались не поминать вслух. С порубежниками, которые жили на землях суллов, доводились им родней и покупали у кланов меха и древесину, дело обстояло иначе — о них говорили свободно, но с суллами ни один человек дела не имел. Великие воины Облачных Земель со своими серебряными метательными ножами, бледной сталью, круто выгнутыми луками и чубами на головах не удостаивали кланы своим вниманием. Стараясь говорить небрежно, Райф спросил:

— А каковы признаки человека, занимающегося древним знанием?

— Говорят, что такие часто чувствуют вкус и запах металла. И после ворожбы их охватывает слабость. Зрение мутнеет, желудок сводит судорогами, сильно болит голова. Степень недомогания зависит от количества истраченной силы. Я видел раз, как один кувыркнулся с коня прямо в грязь, и прошла неделя, прежде чем он поднялся на ноги. Он попытался сделать то, что превышало его силы и его мастерство, и это чуть его не убило.

У Райфа горели щеки. Он тоже чуть не упал с коня, когда попал в сердце бладдийскому копейщику.

— Было время, когда мастера древнего знания ценились высоко. Тогда известка, скрепляющая кладку Горных Городов, была еще бела, как снег, а в кланах правили короли, а не вожди. Есть люди, которые скажут тебе, что строители Вениса обязаны древнему знанию не меньше, чем своим мастеркам и зубилам. А кое-кто добавит, что у лордов-основателей текла в жилах немалая толика Древней Крови.

— Древней Крови?

Глаза Ангуса сменили цвет.

— Это просто так говорится. Древняя Кровь, древнее знание — это одно и то же.

Ответ был уклончив, и Райф догадался, что сейчас Ангус уведет разговор в сторону. Так оно и вышло.

— Кланники в те времена тоже занимались такими вещами. Так, по мелочам: знахарство, прорицания и тому подобное. Только во времена Хогги Дхуна кланы решительно отмежевались от всякого колдовства.

— Ни один кланник, достойный своего амулета, не станет делать того, что противно естеству.

— Да неужто? — Ангус поскреб щетину на подбородке. — А как, по-твоему, кланник получает свой амулет? Случайно? По воле судьбы? Или ведун тянет соломинки из шапки?

— Он сновидит.

— Вот то-то, сновидит. В этом, ясное дело, ничего противного естеству нет. — Ангус красноречиво покрутил головой. — А взять, к примеру, сам священный камень. Я так понимаю, что каждый человек таскает с собой его порошок, так что известка у вас всегда под рукой. Едешь, скажем, где-нибудь и видишь разрушенную стенку. Берешь несколько чашек воды, немного золы из костра, пригоршню порошка священного камня — глядишь, и починил.

Райф сердито посмотрел на дядю.

— Мы носим священный камень с собой, потому что это Сердце Клана. Мы всегда так делали.