Джулия Джонс - Ученик пекаря

Меган. Он надеялся, что теперь она зажила лучше, чем прежде. Быть может, стала портнихой или цветочницей — хотя с девятнадцатью золотыми в кошельке она может несколько лет вовсе не работать, даже в столь дорогом городе, как Рорн. Таул надеялся, что она больше не бродит по улицам. Жизнь уличной женщины тяжела, а подчас и опасна. Она отнимает у девушки и юность, и красоту, а со временем и душу. Знай Таул наверняка, что Меган ушла с улицы, он был бы счастлив.

Они уже выбрались из предгорий на слегка покатую равнину. На полях и лугах полосами лежал первый снег. Таула беспокоил Хват: простуда мальчика так и не прошла, кашель усилился, и лицо горело лихорадочным румянцем. Тем больше причин поскорее добраться до Бевлина — мудрец сумеет вылечить мальчика. Один-единственный глоток лакуса может поправить дело. Последние несколько дней Таул чувствовал какую-то тяжесть внутри, слово некий груз давил ему на плечи, угнетая не только тело, но и дух. Таул то и дело рычал на Хвата — а теперь еще этот случай с дочерью торговца тканями. Его одолевало нетерпение, причину которого он не до конца понимал, — нетерпение увидеть Бевлина. Ему казалось, что мудрец как-то облегчит его ношу. Таул выйдет от него обновленным и с новыми силами примется за поиски мальчика.

Тавалиск принимал ванну в большом мраморном бассейне, наполненном теплой водой с ароматическими солями. Слуги хлопотали, готовя все, что надобно для омовения: душистые масла, щетки из конского волоса и полотняные простыни. Архиепископ, сидя на краю бассейна в халате из сетчатого шелка, рассеянно кивал Гамилу — тот докладывал ему о церковных делах, в то время как девушка-служанка подстригала ногти на ногах Тавалиска. Его святейшество недавно призвал своих архиепископов проявить терпимость к рыцарям. Терпимость, как бы не так! Что может его святейшество знать о светских делах, сидя в своем пышном, но отдаленном Силбуре? Он не обладает истинным влиянием: могущество церкви зависит от ее главы, а его святейшество никогда не был великим человеком.

— Поосторожнее, девушка, — бросил архиепископ, слушая Гамила краем уха и углубившись в Книгу Марода.

— У вашего преосвященства прекрасные ноги, — заметил Гамил. — Ни мозолей, ни шишек.

— Не правда ли? — Тавалиск отложил книгу. — Это оттого, что я даю им покой. Вряд ли столь безупречные ноги могут быть у человека, который все время ходит на них.

— Тем лучше для вашего преосвященства, что ваше положение позволяет вам почти не ходить пешком.

Тавалиск впился взглядом в лицо Гамила, однако не увидел на нем никакой иронии.

— Великие люди, Гамил, вершат свое дело сидя. А люди пониже рангом, такие, как ты, зарабатывают свой хлеб, постоянно пребывая на ногах. — Тавалиск встал, и слуга подскочил, чтобы снять с него халат. Гамил скромно отвел взор, когда бледные телеса архиепископа обнажились.

Тавалиск сошел по ступенькам в горячую купель и сразу покраснел, как вареный рак, — обычно он предпочитал более прохладную воду. Он погрузился по шею, и только тогда Гамил взглянул на него снова.

— Я написал ответ лорду Мейбору, ваше преосвященство. Чуть позже Гульт принесет вам копию.

— Хорошо. Отправь письмо сегодня же. — Тавалиск вынул ногу из воды и поставил на приступку, чтобы ее умастили маслом.

— Я получил также известия из Вальдиса, ваше преосвященство.

— И как же там восприняли изгнание своих рыцарей? — Тавалиск вынул из воды другую ногу.

— Тирен очень недоволен. Поговаривают о рассылке письма, где мы будем преданы анафеме.

— Анафема! Как это на них похоже! — уничтожающе бросил Тавалиск. — Я дрожу от страха при одной мысли об этом. Тирен снова строит из себя святошу!

— В Тулее начались бунты, ваше преосвященство.

— Вот даже как. Молодец, Гамил.

На лице секретаря отразилась немалая гордость.

— Пустяки, ваше преосвященство. Всего несколько умелых лицедеев: один притворился рыцарем и сжег тулейский флаг, другой в это время подогревал толпу.

— Сжег тулейский флаг? Придется за тобой присмотреть, Гамил, как бы ты не стал умнее, чем тебе положено. — Тавалиск выставил из воды пухлую руку.

— Я руководствовался вашим примером, ваше преосвященство, — попытался исправить положение Гамил.

— Вот это верно, Гамил: всегда помни, на что я способен, — с благосклонной улыбкой произнес Тавалиск. — Итак, есть основания ожидать, что Тулей издаст-таки в ближайшем будущем закон об изгнании рыцарей?

— Я бы сказал, что да, ваше преосвященство.

— Ну а что наш странствующий рыцарь?

Банщик втирал теперь масло в жирные плечи архиепископа.

— Он покинул Несс несколько дней назад. Завтра или чуть позже он уже должен явиться к мудрецу.

— Хорошо. А та девушка, что содержится у нас, — с ней хорошо обращаются?

— Так, как и подобает обращаться с уличной девкой, ваше преосвященство.

— Ну-ну, Гамил, нам всем известно, что порченый товар спросом не пользуется.

— Я посмотрю за тем, чтобы она не потерпела никакого ущерба, ваше преосвященство. Однако темница, где ее держат, тесная и сырая, пропитанная смрадом сточных ям.

— Ну что ж, сделай, что можешь. Подсыпь еще соли в воду, девушка.

— Вы позволите мне удалиться, ваше преосвященство? Есть еще много дел, которые следует уладить.

— Могу ли я прежде сделать одно замечание, Гамил?

— Разумеется, ваше преосвященство.

— Тебе тоже не помешало бы время от времени принимать ванну. Нехорошо, когда от моего секретаря разит, точно от протухшей каракатицы. — Тавалиск полюбовался тем, как Гамил, побагровев, словно свекла, вылетел вон, и снова раскрыл своего Марода. Книга сразу открылась на нужной странице, и он прочел еще раз:

Когда благородные мужи променяют честь на золото. И две великие державы сольются в одну. Храмы падут. И темная империя возникнет. И мир постигнут неисчислимые бедствия. Ты, у кого нет ни отца, ни сердечного друга, но кого связали обетом, ты избавишь мир от сего проклятия.

Тавалиск чуть заметно улыбнулся зародившейся у него мысли.

Мейбор ждал в конюшнях замка, где назначил ему встречу Трафф. Немногие стойла были заняты в этих обширных строениях. Большинство молодых лордов и дворян отправились на войну с Халькусом, взяв с собой своих людей и лошадей. Пора, пожалуй, и Кедраку отправиться туда же. Двое младших уехали десять дней назад, чтобы принять участие в битве к востоку от реки Нестор, — не вредно будет и старшему удалиться на время от двора.

Последние дни Кедрак делал вид, что не замечает отца. Недавно, случайно встретившись с Мейбором в трапезной, Кедрак прошел мимо, будто отца там и не было. Многие придворные заметили это и злорадно шушукались у Мейбора за спиной.