Джулия Джонс - Ученик пекаря

Он ушел уже довольно далеко, когда услышал конский топот. Сердце у него забилось — он знал, что это скачут за ним. На миг он замер, решая, что делать — вернуться к Мелли или дать стрекача в гущу леса.

Потом повернулся и побежал назад к Мелли, громко зовя ее по имени.

Мелли, проснувшись от далекого гула, открыла глаза и увидела, что Джека нет. Но лошадь и мешок остались на месте — хорошо, что он хотя бы не обокрал ее. Докучливый шум приближался, и в нем было что-то знакомое. Лошади скачут! Это за ней! Они все ближе, и времени уже нет. Мелли молниеносно собрала одеяла в мешок, распутала лошадь, вскинула на нее мешок и вскочила сама.

Мелли никогда прежде не ездила без седла, так что учиться этому приходилось на ходу. Стиснув ногами конские бока, она встряхнула поводьями, послав лошадь быстрой рысью. Всадники приближались с севера, поэтому Мелли повернула на юг, в глубину леса.

Когда лошадь пустилась вскачь, Мелли послышалось, что ее зовут, но потом из-за топота копыт ничего не стало слышно.

Погоня приближалась. Отважившись оглянуться назад, Мелли увидела темные силуэты всадников. Старый конь не мог скакать быстрее, и она направляла его в самую чащу, где преследователям будет труднее маневрировать.

Ее лошадь на удивление легко лавировала между стволами, словно привыкла скакать по лесу. Преследователи перекликались ломая подлесок: похоже, их было много. Мелли некогда было бояться — подчиняясь внутреннему побуждению, она углублялась все дальше в лес.

Кажется, ее замысел удался: погоня поотстала, продираясь сквозь гущу деревьев и кустов. Мелли продолжала посылать спотыкающуюся лошадь вперед, но вскоре ей пришлось перейти на шаг: низкие ветви могли легко сбить ее с коня.

Она начинала понимать, что ей вряд ли удастся уйти от погони. Передовой всадник маячил в поле ее зрения. Этот человек, к ее удивлению, не носил красных с серебром цветов ее отца. Но не успела Мелли сообразить, что это значит, как конь вынес ее к быстрому ручью.

— Вперед, мальчик, — приободрила она. — Там, кажется, неглубоко.

Но конь с тревожным ржанием топтался на месте. Мелли перегнулась вперед и потрепала его за ушами, охваченная страхом. Ее нагоняли. Ах, только бы лошадь сдвинулась с места!

Баралис не имел ни времени, ни охоты дожидаться, когда его люди доставят беглецов. Эти ребята не такие олухи, как королевская стража, и выполнят то, за что он им заплатил. Баралис охотно прибегал к услугам наемников. Чего проще — съездить незаметно в город и нанять их за восемь золотых на брата. С наемником всегда знаешь, чего нажать: жадным куда легче управлять, чем преданным.

Сейчас Баралиса занимало другое, куда более важное. Он собирался на аудиенцию к королеве.

Он оделся с большим тщанием, выбрав самый роскошный свой наряд — черный как смоль, с опушкой из дорогого меха.

Сам он не придавал большого значения одежде, но приходилось считаться с Аринальдой — для нее внешность значила очень много.

Баралис рассеянно оглаживал мягкий черный мех своими скрюченными руками, обдумывая предстоящую встречу. Нужно вести себя очень осторожно. Он хорошо знал, что королева его не любит, однако он припас для нее то, что она непременно захочет получить.

Он взял из кабинета стеклянный флакончик. В нем, отражая свет, переливалась густая маслянистая жидкость. Баралис повертел его в руках с тенью улыбки на бледных губах. Содержимое этого пузырька наверняка склонит слух ее величества к тому, что он намерен ей предложить.

Баралис пришел к покоям королевы и громко постучал в красивую резную дверь. Он не из тех, кто скребется с показной робостью. Выждав несколько мгновений, он собрался постучать вторично, но тут из-за двери донеслось холодное:

— Войдите.

Баралис вошел в просторную комнату, увешанную роскошными шелковыми гобеленами. Стулья и скамьи были обиты богатыми тканями, шитыми золотом и серебром. Королева с оскорбительным безразличием даже не повернула к нему головы, и он вынужден был обратиться к ее затылку:

— Желаю вашему величеству всяческих благ в этот день.

Она быстро обернулась:

— У меня нет желания обмениваться с вами любезностями, лорд Баралис. Говорите то, что намеревались сказать, и уходите.

— Я принес вам подарок, ваше величество, — ответил Баралис, ничуть не обескураженный холодным приемом.

— Единственный подарок, какой вы можете мне сделать, — это побыстрее удалиться отсюда. — Королева была прекрасна в своей надменности, с прямой как струна спиной и профилем, точно высеченным из мрамора.

— Подарок предназначен скорее для короля, вашего супруга, нежели для вас. — Баралис с иронией подметил интерес в глазах королевы, который она тут же попыталась скрыть.

— Вы утомляете меня, лорд Баралис. Прошу вас оставить меня. — Поистине королева была превосходной актрисой — Баралис не мог не восхищаться ею.

— Ваше величество, этот подарок не просто заинтересует короля. Он поможет ему.

— Каким образом, лорд Баралис? — уничтожающим тонок произнесла королева. — Король не настолько болен, чтобы нуждаться в вашей помощи.

— О, ваше величество, — с легкой усмешкой качнул головой Баралис, — мы оба знаем; что король болен серьезно и здоровье его ухудшается, а пять лет прошедших с несчастного случая на охоте, он заметно сдал. Весь двор глубоко опечален его недугом.

— Как вы смеете говорить так о короле? — Королева подошла ближе, и Баралису на миг показалось, что сейчас она ударит его. Ее голубые глаза метали молнии, и тонкий аромат, исходящий от нее, шевельнул воспоминания в его груди. Опомнившись, она отступила на шаг назад. — Я не могу более выносить вашего присутствия. Выйдите отсюда! — В ее голосе звучала ярость, и Баралис послушно удалился.

Когда он шел к себе, на его тонких губах играла чуть заметная улыбка. Все складывается чрезвычайно удачно. Королева, разумеется, выказала гордость и негодование — иного он и не ожидал. Однако она не сумела скрыть своего интереса и попалась на его приманку. Теперь остается только ждать, когда она сама позовет его, — а это произойдет непременно. При всей своей гордости вскоре она пожалеет о своих поспешных словах и пошлет за ним, чтобы расспросить о подарке.

Казалось, что все до одного жители огромного города Рорна высыпали на улицы. Люди пили, плясали и собирались кучками, обмениваясь любезностями и сплетнями. На домах висели яркие знамена, и в уличную грязь бросали цветы.

Торговцы во всю глотку расхваливали свои товары: сочные яблоки, горячие пироги и холодный эль. Дети бегали без присмотра, а старухи норовили укрыться в тень. Девушки нарядились в платья с донельзя низким вырезом — того и гляди груди вывалятся. Порой это и вправду случалось, к великому восторгу мужчин, похотливо следящих, как злополучные девицы заталкивают свои сокровища обратно за корсаж.