Лэйна Джеймс - Колдовской камень

— Вы не ушиблись сегодня? — робко спросила леди Марсел, повернувшись к герцогу.

— Ушибся? — повторил Дэрин, весь поглощенный музыкой.

— Когда упали с лошади. — Видя, что Дэрин ничего не может понять, она добавила:

— Лорд Д'Салэнг сказал, что сегодня вас сбросила лошадь.

— Он так сказал?

Как ни был Люсьен поглощен своими разговорами, он ни на минуту не упускал Дэрина из внимания, и теперь он с надеждой посмотрел через стол.

Но похоже было, что герцог оставит эту тему. Люсьен вмешался:

— Да-да, скажите нам. Вы не ушиблись? — С выражением беспокойства на лице он подлил Дэрину вина.

С преувеличенной осторожностью Дэрин положил нож на тарелку и наклонился вперед.

— Поскольку я далеко не такой хороший наездник, как мой отец, то, видимо, могу считать, что мне повезло: шею я не сломал.

Дэрин говорил негромко, но отчетливо. Люсьен перестал улыбаться. Все замолчали.

— Это был несчастный случай.

— Никаких сомнений, — сказал Дэрин, прищурив глаза, но в его тоне ясно прозвучало, что сомнения есть.

Гэйлон, как зачарованный, смотрел на молодых людей.

Сцена была не самая красивая, но многие из присутствующих не любили Люсьена и были рады, что он попал в собственные сети. Нужно было немедленно что-то предпринять, иначе дело грозило закончиться поединком:

Люсьен уже почти схватился за кинжал.

— Люсьен, не передадите ли вы мне цукаты, — громко произнес Гэйлон.

Люсьен нехотя отвел глаза от Дэрина и протянул блюдо принцу. Король одобрительно взглянул на сына и слегка кивнул, что означало: «Быстро сообразил».

Все снова принялись за еду, и разговоры возобновились, а Дэрин все еще сжимал в руке свой бокал. Он злился на себя за то, что так быстро и так легко потерял самообладание. Но вот он почувствовал какое-то прикосновение к ноге, и чья-то рука легла ему на колено. Дэрин быстро взглянул налево: леди Марсел была занята едой, обе ее руки лежали на столе. Дэрин устыдился своей мысли.

Но если не она, то кто? Справа от герцога сидел отец Марсел, барон Грэйстоун. Дэрин осторожно уронил салфетку и нагнулся за ней, попутно приподняв край скатерти.

— Принцесса! — изумленно прошептал он. — Что вы здесь делаете?

Джессмин не успела ответить.

— Лорд Госни, — позвал король, — что случилось? Одна из гончих забралась под стол? Собак больше не допускают к столу. — Он жестом подозвал ближайшего слугу:

— Сиспар, выведите ее, пожалуйста.

— Сир, — сказал Дэрин, — это не собака.

— Что же в таком случае? — король заглянул под стол, посмотреть что там есть кроме юбок и сапог. — Ага, немедленно вылезайте, юная леди!

Дэрин отодвинул свой стул, и Джессмин выбралась из-под стола. Ее ночная рубашка испачкалась, волосы растрепались, грязными кулачками она терла глаза.

— Так что все это значит?

Голос короля звучал так сурово, что личико Джессмин сморщилось и глаза наполнились слезами.

— Ну! — потребовал король.

— Я? я? — запинаясь, выговорила Джессмин, — я не могла уснуть. Я хотела, чтобы Дэрин пришел и спел мне колыбельную.

Тут она не выдержала и залилась слезами, ее тельце затряслось от рыданий. Король ошеломленно смотрел на нее.

— Ну что ты, что ты, — взмолился он, — иди сюда, маленькая.

Принцесса, не раздумывая, бросилась к нему, и он крепко обнял ее, потом посадил к себе на колени.

— Ты получишь свою песню. Ну все, все. — Он вытер ее заплаканное личико и позвал слугу:

— Принесите лорду Госни лютню.

Инструмент принесли. Дэрин взял лютню, сел поудобнее и улыбнулся Джессмин, которая робко улыбнулась в ответ, прижимаясь растрепанной головкой к груди короля.

— Я с радостью спою для вас, миледи, — церемонно произнес Дэрин. — Этой колыбельной меня научили на севере, в ней поется о маленьком толстом пони, который как-то замечательно покатал одну принцессу. — Дэрин провел рукой по струнам. У лютни был приятный тембр, но все-таки не такой, как у его Кэндилэсс. — Это старая, старая песня, а того пони звали Пушинка.

Большой шумный зал затих, и, хотя Дэрин пел негромко, только для принцессы, никто не пропустил ни слова. Джессмин, намотав волосы себе на пальцы, заснула задолго до того, как песня закончилась.

Когда затих последний звук, Гэйлон стряхнул с себя чары и огляделся. Похоже, на остальных песня подействовала так же, как на него: все вдруг устали и захотели спать. Принц удивленно взглянул на герцога. Неужели, пока он играл, его Камень неприметно светился? Но, возможно, оказалось достаточно одной только магии музыки.

Король встал, бережно держа ребенка на руках.

— Я полагаю, добрые люди, вечер закончен. Спокойной ночи и приятных сновидений.

Шепотом поблагодарив короля, нарядно одетые придворные начали расходиться. Дэрин пожелал спокойной ночи леди Марсел и ее отцу. Сказав пару слов Гэйлону, король повернулся к герцогу:

— Лорд Госни, вы не проводите нас в детскую? Я хотел бы после поговорить с вами.

— Конечно, сир.

И, аккуратно положив лютню, Дэрин вышел из зала вслед за королем.

Вечер оказался плохим для Люсьена. Ужин встал ему поперек горла от злости, когда он увидел, что король и Госни беседуют, а потом уходят вместе. Он повернулся к стоящему рядом принцу. Тот ему что-то говорил, но молодой лорд был не в состоянии слушать.

— Люсьен, вы меня слышите?

— Прошу прощения, мой принц.

— Я сказал, что забыл, как хорошо Дэрин поет. Вы видели, как он подчинил себе слушателей? Я думаю, мне стоит уделять побольше внимания урокам музыки.

— Замечательная мысль, — коротко ответил Люсьен.

Он видел горящие глаза мальчика и знал, что тот все еще находится под воздействием чар песни Дэрина. В нем нарастало раздражение, грозя захлестнуть целиком. Люсьен пожелал принцу доброй ночи, рассчитывая вернуться к себе, чтобы в одиночестве дать выход своей ярости. Но вечер еще не кончился. Рядом с ним возник Фейдир, мрачный и похожий на призрака в своих черных одеяниях. Его костлявое лицо ничего не выражало, но было заметно, что он недоволен.

— Пошли со мной, — коротко сказал он Люсьену.

«Что ж, неплохо», — подумал Люсьен. Он и сам хотел кое-что сказать старику.

В комнате Фейдира они застали слугу, разбирающего постель.

— Вон! — резко сказал посланник, и слуга выскочил за порог, не глядя по сторонам. Дверь тихо закрылась за ним.

Фейдир сел за свой стол. «Дядин трон», — презрительно подумал Люсьен. Стульев в этой аскетической комнате больше не было, а сесть на постель молодой лорд счел ниже своего достоинства. Старик не замечал его, лениво поигрывая пером, по-видимому, глубоко задумавшись. Опять спектакль. Как его дядя любит спектакли. Что ж, на сей раз Люсьен не доставит ему такого удовольствия. Юноша принял беззаботную позу и стал ждать, скучая. Он уже давно устал стоять, когда Фейдир отложил перо и обратил на него внимание.