Стивен Дональдсон - ЗОЛОТНЯ-ОГОНЬ (ДОПОЛНЕНИЕ К КНИГЕ II)

Когда его лошадь наконец остановилась, Лорд Гирим почти без сознания свалился на землю, постанывая во сне.

– Ему, наверное, ужасно больно? – спросил у Силла Корик.

– Ничего, – ответил Силл. – Это у него с непривычки. Он скоро оправится. Однако, не слишком сладко ему придется в Зломрачном Лесу.

Корик кивнул. Он попрощался на ночь с Брабха и занялся котомкой, что нес за спиною. Остальные Стражи Крови последовали его примеру, а все ранихины тем временем ускакали галопом прочь покормиться и отдохнуть, и заодно посмотреть на расстоянии за лагерем. Когда из дорожных мешков были извлечены прутья лиллианрила, Лорд Шетра воспользовалась одним из них, чтобы разжечь небольшой костер. Из некоторых припасов Корика она состряпала скудный ужин. Пока Шетра ела, она краем глаза наблюдала за Лордом Гиримом, как если бы ожидала, что запах пищи пробудит его. Но он по-прежнему лежал ничком на земле, хныча и постанывая время от времени.

Наконец она не выдержала и, приблизившись к Гириму, слегка подпихнула его ногой.

Он резко отодвинулся и весь сжался, словно готовился оказаться лицом к лицу со своим противником. Еще какое-то мгновение губы его дрожали и широко распахнутыми глазами вглядывался он в изумлении в подрагивающую темноту ночи. Однако, поднявшись на ноги, он стряхнул с себя последние остатки сна и наконец понял, где он. Страх исчез с его лица, казавшегося серым и изможденным. С трудом передвигая ноги, Гирим приплелся к костру, с тяжелым вздохом опустился на траву и съел то, что Шетра оставила для него.

Надо сказать, еда оказала на Лорда свое положительное воздействие, и очень скоро бодрое и веселое настроение вернулось к нему.

– Да, сестра Шетра, стряпуха из тебя не ахти какая.

Не получив никакого ответа на свое замечание, Гирим растянулся на земле подле огня, горестно вздыхая.

– Ах, ну что за мука, какая ужасная боль.

Некоторое время он лежал уставившись на языки пламени, пляшущие вдоль прутика лиллианрила, не уничтожая его. Затем он обратил лицо свое к небу и хрипловато проговорил:

– Друзья мои, за сегодняшний день я перебрал в своей голове самые ужасные планы мести тем, кто отправил меня на эту невыносимую прогулку. С самого полудня я был полон самых страшных и зловещих сообщений. Но теперь – я каюсь. Вина в этом только моя. Я – жирный, тупоголовый болван, потерявший рассудок еще тогда, когда меня посетила мысль отправиться в лосраат и стать Лордом. Ах, о чем я только не грезил, мечтая о Лордах и великанах, о знании, великих деяниях и подвигах… и… зачем только спрашиваю я вас? Уж лучше бы я был строго наказан и послан заботиться об овцах до конца моих дней, лучше, чем потакать моим безумным прихотям и фантазиям. Но, увы мне, Хул, супруг Грен, мой отец, был не сторонником наказаний. Сожалею, но моя толстокожая персона не слишком-то чтит его в своей памяти. Был бы он сейчас здесь и видел бы меня, как болит моя плоть, как ноют мои кости, и все из-за одного единственного дня прогулки верхом на ранихине, он бы залился горючими слезами в укор моей отъевшейся глупости.

– Что ж, возрадуемся, что его здесь нет, – сдержанно произнесла Шетра. – Я не терплю слез.

Гирим воспринял это как аргумент.

– Тебе-то хорошо. Ты – храбрая и смелая от самой головы до пят прямо-таки завидки берут. Но я… Ты слышала разговор в трапезных Ревлстона. Там говорили, что посох мой, искривлен – что когда Высокий Лорд Осондрея мастерила его для меня, то он, почувствовав прикосновение моей руки согнулся от досады и огорчения. Именем Семи! Я был весьма оскорблен, если бы слышанный мною разговор оказался ложью. Я рыдаю при каждой возможности.

Он пристально поглядел на Шетру, пытаясь понять, произвел ли он хоть какое-нибудь впечатление на нее. Но она, казалось, внимала какому-то другому голосу и беседовала словно сама с собой.

– Я?

– Ты? Что ты?.. – мягко вопросил Гирим. Но когда она не ответила, он вновь вернулся к своему добродушному подтруниванию.

– Смела ли ты и храбра? Таков твой вопрос? Сестра Шетра, уверяю тебя!

Это совершенно очевидно, тем более сейчас. Кто, кроме женщины с сердцем пламенным и отважным, мог бы согласиться разделить столь опасную миссию вместе со мной?!

На это Лорд Шетра вперила свой хищный птичий взгляд на Гирима.

– Ты насмехаешься надо мной?!

– Ну что ты! – тут же запротестовал он. – Пожалуйста, не думай так.

Ты должна научиться понимать меня. Я просто очень хочу согреть между нами воздух.

– Лучше бы тебе не говорить, – обрезала Шетра. – Я не слышу твоих желаний. От слов твоих веет холодом.

Вместо ответа, Лорд Гирим устремил на нее свой взгляд, полный тишины и покоя, что появляется у Лордов, когда те объявляют свои мысли. Шетра покачала головой, отказывая ему, и поднялась на ноги. Но уже в следующее мгновение она отвечала Гириму, тускло и равнодушно.

– Я оставила позади мужа, который полагает, что мне не за что любить его. Он думает, что слишком плох для меня.

И тут же она предупредила любую реакцию, что могла последовать со стороны Гирима, приблизившись к костру.

– Мы не должны оставлять лиллианрил горящим дольше, чем это необходимо. Без заботы о нем хайербренда, прутья постепенно увянут – а они нам еще очень пригодятся.

И быстро, словно ей не терпелось оказаться в темноте, она вытащила лозу из костра и повелела лиллианрилу погасить огонь. Затем она закуталась в одеяло и легла на траву, неподалеку от Гирима.

Немного спустя Корик спросил Керрина:

– Ее беспокойство о Лорде Вереминте не ослабит Шетру?

– Нет, – спокойно ответил Керрин. – Она будет сражаться за двоих.

Корик понял это суждение и принял его. Хотя оно не принесло ему облегчения и не навеяло радужных мыслей. Отнюдь, оно отозвалось эхом былых потерь и лишений – печалей и утрат, о которых харучаи и думать позабыли во время той причудливой ночи. В суровом молчании, он расставил караул вокруг лагеря. Затем он встал, скрестив на груди руки, и внимательным взором окинул окружавшие их луга и пастбища, мысленно проследил путь луны по усеянному звездами небу и повторил вслух слова Клятвы. Он не мог забыть ни одной малейшей подробности той ночи, той последней ночи, что провел он со своей женой, чьи кости уж давным-давно покоились в ее ледяной могиле.

Клятва придала Корику сил, укрепила его, но не согрела.

Так он задал ритм бессонной ночи, и время потекло так же, как в мириады других ночей – в неусыпной бдительности. Когда луна завершила свое извечное странствие по иссиня-черному небосводу и утомленным вздохом склонилась к западу, Корик решил, что скоро надо будет будить Лордов. Однако уже чуть позже Лорд Гирим по своему собственному почину выбрался из укрывавших его одеял. Даже в неярком свете звезд Корик разглядел, как изможден и бледен был Гирим, видать не на шутку извела его вчерашняя езда верхом. Но Лорд подавил в себе страдания и боль, исказившие его лицо, и занялся приготовлением завтрака.