Стивен Дональдсон - Раненая страна

Красавчик был первым. Застонав от горя, он подбежал к костру и по плечи погрузил руки в пылающие уголья и сучья. Пламя лизало его лицо, и он, откинув голову назад, гасил немой вой в своей покалеченной груди.

Линден заплакала. Но харучаи чтили священный обряд и неподвижно стояли на месте.

К Красавчику присоединилась Первая. Встав на колени, она сжала ладонями яростно пылающее полено. Морской Мечтатель не стал задерживаться на краю пламени. Глаз Земли лишил его остатков самообладания. Он вошел в костер, и языки огня заметались по телу Великана, как выражение его боли.

Каамора – ритуальный “огонь печали”. Только в таком телесном истязании Великаны могли очистить свои души от Зла. Кавинант ожидал и боялся этого. Каамора. Огонь. Он помнил, как Идущий-За-Пеной погрузился в магму Горячего Убийцы и вышел оттуда Чистым.

Его разум ужаснулся, но у Кавинанта не было иного средства против яда, затаившегося в венах; против силы, которой он не мог управлять. И у него не было иного средства против стыда, терзавшего его столько времени. Там, на стенах древнего города, Мертвые повторяли свою гибель и умирали из века в век. Он знал, что это будет длиться вечно, если не найти для них искупления. Идущий-За-Пеной пошел на верную гибель, чтобы Страна продолжала жить. Каамора была единственным ответом.

Кавинант начал приближаться к костру. Бринн и Хигром преградили ему путь, но, увидев блеск надежды в его глазах, расступились в стороны.

– Кавинант!

Линден побежала к нему, однако Кайл схватил ее за руку и удержал на месте.

Жар кричал в лицо Кавинанта, словно голос судьбы. Но он не мог остановиться. В состоянии транса и тисках душевной боли Кавинант оседлал скорбь моря и въехал на ней в мертвый город.

Он вошел в огонь.

В тот же миг его окутало белое сияние дикой магии, непроницаемое для другого пламени. Испуская лучи, как гемма крилла, он прошел по угольям в центр большого костра и встал рядом с Морским Мечтателем. Великан не видел его. Он слишком глубоко погрузился в свою боль, чтобы замечать что-либо. Вспомнив гибель Идущего-За-Пеной, Кавинант толкнул Морского Мечтателя в спину. Дикая магия выбросила Великана из огня, и тот растянулся на холодных камнях.

И тогда Кавинант еще раз взглянул на своих спутников. Языки огня искажали их лица, но он видел в их глазах ту же скорбь, с какой они смотрели на призраков. Безмолвная мольба Линден пронзила его сердце. Однако время не желало ждать; оно торопило Кавинанта.

Усилием воли он превратил дикую магию в собственный ритуал, выражая в ней страсть и ярость Страны. Только такой могла быть плата за все потери и муки Великанов. Сияя серебром, Кавинант открылся для пламени костра, и, когда языки огня метнулись к нему, он укротил их, как диких зверей. Пламя и сила сплелись друг с другом. Огонь взметнулся в ночное небо гигантским феерическим столбом. А Кавинант повернулся к утесу и вытянул руки к древнему городу, словно хотел вместить в себя всю Печаль.

В сиянии дикой магии, в ореоле белого могущества он закричал без звука и без слов:

Идите сюда! Это каамора! Войдите в нее и исцелитесь!

И они пошли. Его мощь и воля изменили вековой сценарий этого театра теней. Его дикая магия оборвала упряжь, на которой Мертвые тянули свое роковое проклятие. Услышав его, они откликнулись, как будто долгие столетия ожидали подобного зова, и в страстном нетерпении хлынули толпами по улицам и лестницам Коеркри.

Они потекли, как река, по каменным плитам пирса.

Они шли к огню костра и пламени силы.

Великан-Опустошитель пытался преследовать их. Но дикая магия разорвала кольцо вечных мук, и он потерял свою власть над душами Великанов. Сила огня разрушила его пагубные чары. Он гнался за призраками и рассыпался на куски. Его зеленое сияние угасало, пока не превратилось в едва заметное пятно. Через несколько мгновений он навсегда растворился во мраке ночи.

А Мертвые продолжали идти к костру.

Харучаи отбежали, увлекая за собой Линден, Сандера и Холлиан. Красавчик и Первая с трудом удерживали Морского Мечтателя. Вейн не шевелился. Он стоял на пути Мертвых и с веселыми искрами в глазах смотрел на каамору Кавинанта. Мертвые обходили его стороной и двигались вперед. На их жемчужных лицах сияла надежда.

Протянув к ним руки, словно все они были одним многоликим Идущим-За-Пеной, Кавинант заключил их в объятия и окропил своим белым сиянием.

Дикая магия охватывала Великанов. Лица призраков вытягивались, их зрачки расширялись, с уст срывались стоны и крики боли. Но в этих криках был еще и смех.

И смех становился все громче и громче.

Кавинант не удерживал их в своих объятиях. Призраки не имели тел, которые он мог бы обнять. Он не чувствовал никакого контакта, как будто стоял одиноко в огне.

Однако смех Великанов остался с ним – веселье и радость, которые пришлись бы по душе Идущему-За-Пеной. Смех вливался в него, как море. Кавинант наполнялся им до тех пор, пока все остальное не ушло – пока сила дикой магии не вознеслась к небесам и ночь не хлынула в его разум черным стремительным потоком.

На следующее утро вдали появились белые паруса “Звездной Геммы”. Корабль плыл по синему морю в бликах солнечных лучей и казался каменным замком, который храбро оседлал попутный ветер. Его быстрота и массивность соответствовали грации и силе самих Великанов.

Кавинант наблюдал за ним с крепостного вала Коеркри. Не желая дразнить свой страх высоты, он сидел довольно далеко от края утеса, но тем не менее имел достаточно хороший обзор. По его просьбе Линден, Сандер и Холлиан составили ему компанию, а вместе с ними пришли Бринн, Кайл, Стилл и Герн. Вейн неотступно следовал за Линден, однако выражение его лица не объясняло причин такой неожиданной привязанности. Хигром и Кир остались внизу с Великанами.

Сандер уже успел рассказать Кавинанту о том, что случилось, когда его сила угасла. Используя видение, Линден читала дикую магию и оценивала границы его выносливости. За миг до того, как белое пламя исчезло, она предупредила Великанов об опасности, и Морской Мечтатель, бросившись в пламя, вынес Кавинанта на руках. Только поэтому он и уцелел в конце своей кааморы.

Пробудившись от сна, он увидел над собой голубое небо и две фигуры, которые склонились над ним. Лучи восходящего солнца, отражаясь от каменных стен, освещали лица Линден и Первой. Они сидели рядом с Кавинантом всю ночь, тревожась о состоянии его здоровья. К холодной красоте Великанши прибавилась мягкая нежность. Но взгляд Линден по-прежнему оставался отстраненным и нерешительным.

– Почему ты не сказал мне о том, что собираешься делать? – строго спросила она.