Елизавета Дворецкая - Золотой сокол

Но есть же еще воевода Порелют. И князь Столпомир, в конце концов! Детинец они не взяли, иначе где-то здесь были бы и люди из детинца, но, видимо, был разграблен только посад. А если воевода жив, то он может послать за помощью в Оболянск, в Витьбеск [51] Витьбеск — древнее название Витебска, стоявшего на реке Витьбе. В IX веке он уже существовал, хотя еще был мало похож на город. или даже в сам Полотеск, раздобыть войско и настичь захватчиков еще по пути. С полоном и грузом награбленного они долго будут пробираться через лес! Может быть, их успеют догнать и освободить.

Пошел снег. Теперь обоз двигался совсем медленно, почти на ощупь пробираясь через лесную темноту, сквозь муть снегопада. Люди осторожно делали шаг за шагом, и свет редких факелов не помогал увидеть заснеженный куст или промерзший сосновый ствол раньше, чем человек на него натыкался. Смоляне покрикивали, даже кололи древками копий, но и сами шли на ощупь.

— До утра бы уж подождали, нечисть, нави полуночные, чтобы их кикимора заела! — бормотал рядом с Дивиной гончар Вишеня.

— Побоялись до утра ждать! — тихо отвечал ему Гречиха, осторожно косясь на ближайшего кметя, не слышит ли. — Знать, погони опасаются. И то хорошо. Куда нам торопиться-то, кум, ты не слишком там шагай! До самого Днепра, что ли, побыстрее добежать хочешь? С нашими бабами далеко не убежишь, и нам спешить некуда. Глядишь, еще и догонят...

— А как они узнают, что это с Днепра? — тихо спросила Дивина.

— Так по следам же!

Дивина промолчала. Снег все шел, и можно было не сомневаться, что лесная дорога позади них уже одета пушистым белым покрывалом. Завтра или послезавтра, когда подоспеет помощь из Оболянска, никаких следов в этом лесу не останется.

Как ни старалась Дивина греть руки в рукавах полушубка, снег падал на непокрытую голову, жемчужными нитями усеивал косу, и она мерзла все сильнее. Все вокруг нее тоже шмыгали носами, кашляли, многих уже трепала дрожь, особенно тех, кто не был как следует одет.

— Вы, лешачьи дети, хоть бы мешок какой дали накинуть, а то ведь не дойду! — хрипло закричал Вишеня на проходящего смолинца, но тот только мельком оглянулся.

А Дивина окончательно взяла себя в руки и, в последний раз шмыгнув носом, постаралась сосредоточиться. Попасть в рабыни на восточные рынки она не хотела, жить в холопках у того красавца не хотела, и замерзнуть по дороге туда тоже не было лучшим выходом. Просто так не убежишь: за ними приглядывали, а в шаге от дороги она сразу завязнет в снегу. Нужно уходить так, чтобы просто никто не замечал...

Дивина прикрыла глаза и прислушалась. Вокруг нее был лес, тот самый лес, который пять лет растил и обучал ее. Лес был полон невидимой силы, и его сила во много раз превышала силу любого, самого многочисленного человеческого войска.

Через небольшое время Дивина сдвинулась, на ходу пропустила вперед Вишеню и выбралась на край строя. Вишеня пустыми глазами посмотрел на нее, но не увидел. Дивина шагнула в сторону и провалилась почти по колено, пригнулась: мимо нее медленно проехал смоленский кметь, конь его с трудом вытягивал ноги из снега. При этом всадник задел Дивину коленом и оглянулся, но тоже ничего не увидел. Увидеть ее сейчас было нельзя: лес отводил людям глаза. Она пробралась к ближайшей сосне, прижалась к ней, пропуская мимо сани, нагруженные бочками, едва сумела уклониться, чтобы крайняя бочка не ударила ее торчащим днищем, передвинулась за сосну.

Теперь она была в лесу, хотя вереница саней, пленников, кметей с факелами двигалась совсем рядом, почти на расстоянии вытянутой руки. Дивина медленно пошла вдоль дороги в обратном направлении. Идти по лесу было тяжело, она проваливалась в снег по колено, и без того замерзшие ноги совсем оледенели, Да и теплее тут не было. Но Дивина была опять на свободе и сосредоточилась только на том, чтобы поддерживать отвод глаз еще какое-то время. Ее не должны увидеть те, кто движется по дороге, и о ней не должен вспомнить никто. Ни Вишеня с Гречихой, ни те смоляне, которые охраняли пленных.

Оживление, голоса, скрип саней на дороге вдруг кончились, впереди было пусто. Весь шум ушел назад и продолжал удаляться. Дивина выбралась на дорогу и пошла навстречу широкой полосе следов от ног, копыт, полозьев, стараясь идти быстрее, чтобы разогнать кровь и согреться. Но снег все шел, следы быстро исчезали. Лоб и щеки совсем застыли; Дивина то прикрывала их рукой, чтобы дать хоть немножко оттаять, то совала онемевшую руку в рукав, но от этого только хуже приходилось тому, что под рукавом. Зубы стучали, губы дрожали, из глаз текли слезы; Дивина жмурилась, стараясь ровнее дышать и не думать о том, как далеко их могли увести.

Впереди захрустел снег, мелькнуло что-то большое и темное. Подумав, что кто-то из нападавших мог отстать, Дивина отшатнулась с дороги и прижалась к дереву. Она даже почти не боялась, все чувства в ней омертвели. Закрыв глаза, она ждала, пытаясь отдохнуть. Но было тихо. Должно быть, ей попался навстречу какой-то зверь. А так хорошо стоять здесь и больше не шевелиться...

С усилием оторвавшись от промерзшего ствола, Дивина пошла дальше. Вытащить ногу из снега, перенести ее чуть вперед и поставить каждый раз становилось отдельным подвигом. Дивина целиком сосредоточилась на этом и далеко не сразу заметила, что идет между деревьями, и деревья эти растут очень близко друг к другу. Она попыталась оглядеться, но ничего не увидела: только снежная мгла, тьма и две тонкие, почти прижавшиеся одна к другой кривоватые сосны.

Это не дорога. Значит, она пошла не в ту сторону. Дивина повернулась и побрела назад. Но даже той сосны, под которой она отдыхала, найти не удалось, а может, она ее просто не узнала. Где может быть дорога? Их гнали от Радегоща на юго-восток, значит, идти ей на север, но даже поднять голову и по веткам разобраться в сторонах света было нельзя.

Она пошла наугад, уже не надеясь выбраться на дорогу, а только стараясь двигаться, чтобы не замерзнуть. Она шла, опираясь на стволы, почти падая от одного к другому. Умом она понимала, что заходит все дальше в лес, удаляется от дороги, но остановиться было слишком страшно. Если бы прекратился снег, если бы рассвело, она сообразила бы, в какую сторону идти... ей бы хватило сил добраться до Радегоща или хотя бы до Доброва поля, которое где-то в этой стороне...

Но вот она уткнулась в толстое дерево и осознала, что уже некоторое время пытается поднять ногу и не может. Она держалась за сосну обеими руками и понимала, что без этой опоры просто не сможет стоять. Рук и ног она уже почти не чувствовала, лицо замерзло так, что казалось, будто на нем застыла ледяная корка. В голове гудело, веки не поднимались. Дивина прислонилась онемевшим лбом к дереву и поползла вниз, царапая щеку о кору.