Елизавета Дворецкая - Зеркало и чаша

— Молчи! — Лежень выразительно толкнул слишком болтливого младшего брата.

— Что за Углянка такая? — Любопытный князь уже вцепился в новое имя. — Ваша местная Лада? Хороша? И что с ней?

— Жена моя вторая была, — неохотно и сурово ответил Хотила. — Шесть лет тому. Выросла девка у Нездрава в Глушичах, всем невестам невеста. Я посватался, да и Паморок, рожа темная и глаз дурной, тоже посватался. Она за меня пошла, конечно. Сына родила. А Паморок тогда с горя и ушел к Хитровану жить да науку его перенимать. Хитрован-то уж лет пять себе тогда приемыша искал, чтобы обучить всему и силу передать. Да никто не хотел идти. У него тоже дурной глаз был, у Хитрована.

— А как Хитрован помер, с тех пор у нас Паморок ворожить стал, — торопливо продолжил Яробуд. — Каждому ведуну ведь одно какое-то дело лучше всех прочих дается, вот у нас Паморок мышей стал заклинать. Захочет — пришлет, захочет — уберет. С таким войском нам и князей не надо!

Он запнулся и пожалел о том, что брякнул не подумавши.

— А Углянка что? — спросил Зимобор, вместо того чтобы гневаться. — Жена твоя то есть?

— Пропала Углянка, — мрачно ответил Хотила, не глядя на него. — Ночью из дому пропала. Дом заперт; двор заперт, собаки не шелохнулись. И ведь в чем ушла-то — вся одежа и обувка на месте осталась. До рубашки. Спать ложилась в рубашке, а утром — рубашка есть, а ее нет.

Все помолчали, только кмети гудели о своем, кому уже не была слышна беседа князя с сежанами.

— Мальцу шестой год пошел, вовсю по двору бегает, а где его мамка, никто не ведает, — добавил Лежень.

— А ведь самое дело для колдуна — с лежанки бабу украсть, да прямо без башмаков! — заметил Ранослав. — А, княже? Может, пойдем утопим этого баловника? Или расспросим как следует: куда, мол, бабу чужую девал?

— Не смейся, видишь, горе у человека! — осудил его Корочун.

— Да, дела, вяз червленый в ухо! — согласился Зимобор. — Что, Хотила, жалко жену?

— Хорошая была баба, — сдержанно оценил старейшина.

Зимобор цепко глянул ему в лицо. Пожалуй, баба была не просто хорошая, а очень хорошая.

И как он хорошо понимал этого неразговорчивого мужика! Прошло уже больше полугода с тех пор, как он в последний раз видел Дивину. Она, его невеста, единственная и любимая, та, с которой он дважды обручился и дважды ее потерял, ушла за Зеленую Межу, во владения Леса Праведного, и не сказала, как ее вернуть. Зимобору оставалось только ждать весны и надеяться, что весной, когда вскроются реки и растают снега, она сумеет подать ему какой-то знак.

Он ждал весны, и хотя бы ее неизбежный приход давал ему надежду. А у Хотилы не было ни следа, ни надежды. Зато насколько проще было бы Зимобору, если бы он точно знал, кого именно нужно взять за горло, прижать к стене и поднести к глазам острый нож, чтобы потерянная дочь князя Столпомира вернулась с Той Стороны, откуда так редко возвращаются... Хотя бы и этого мышиного князька с кошкой за пазухой...

Ночью Зимобор спал почти спокойно, лишь изредка ему мерещилось сквозь сон жалобное кошачье мяуканье. Утром голова побаливала, но от мяуканья или от дымной духоты — кто же знает?

— Что, не было кошки? — спрашивал он у дозорных, умываясь.

— Вроде нет. Леший ее разберет, — докладывал отчаянно зевающий Годила. — То ли мяучит нечистая сила, то ли в ушах звенит.

— Зерно-то не сожрали?

— Вроде нет. Надо у Моргавки спросить, он обоз последним сторожил.

Обоз был в порядке. Еще бы! Наученный опытом, Зимобор перед сном обошел его весь со своим тайным оберегом и нашептал заговор собственного сочинения, в котором мыши и кошки посылались в... края далекие и труднодостижимые, скажем так. Но что в этих краях никогда не светит солнце — это точно.

Утром поехали. Всего в паре верст от Немилова села в Касню впадала Сежа, и обоз свернул на нее. Прямо возле устья на пригорке стояло село Заломы — большое, из трех десятков дворов, окруженное частоколом.

— Волки, бывают, приходят зимой, — объяснил Хотила. — Прямо в хлев бы залезли, да и человеку выйти ночью страшно. Да мы зимой-то мало выходим. На праздники или по родственным делам каким... Нам дальше ехать, святилище наше вон там, за березничком.

— А люди где? — Зимобор оглядел село, которое выглядело совсем пустым. Лишь кое-где над крышами тянулся дымок из маленьких окошек.

— И люди в святилище. Только бабки с самыми мальцами да хворые дома остались.

Проехали еще с версту, и стало видно святилище. Оно располагалось на мысу, высоко поднятом над замерзшей рекой. Мыс от берега отделялся высоким валом, за которым стояли две длинные хоромины, а позади хоромины тянулся еще один вал. На гребне второго вала горело несколько костров, образующих цепочку огней. Это означало, что сегодня праздник и в святилище большое собрание.

— Всех старейшин сразу увидишь, княже, всех мужиков, — приговаривал Хотила. — Объясняй им твою правду, может, послушают.

Перед святилищем и правда собралась нешуточная толпа. Всех, считая женщин, стариков и подростков, человек двести.

— Это сколько же у вас сел по Сеже? — Зимобор сдвинул шапку на затылок и запустил пальцы в волосы.

— Два больших, наше да Ледяничи, а малых по гнездам с два десятка будет.

— Хорошо! — искренне обрадовался Зимобор. — Гляди, Ранок, сколько хороших людей сразу!

— А что, ведун ваш тоже тут? — несколько опасливо осведомился Любиша.

— Должно быть, тут. — Хотила кивнул.

Народ изготовился на праздник — все женщины нарядились в праздничные яркие уборы, высокие кички [8], вышитые цветными нитками, с птичьими перышками у висков, с шерстяной бахромой. Из-под кожухов у всех виднелись нарядные крашеные рубахи, даже сами кожухи у некоторых были покрыты крашеным сукном. Мужики тоже были в новых шапках, с цветными поясами. Вокруг внешнего вала стояло множество саней с мешками и бочонками — приношения святилищу, из которых готовятся угощения жертвенного пира.

Перед воротами вала уже виднелась наполовину слепленная Снеговая Баба выше человеческого роста — три кома, поставленные друг на друга. Придать ей надлежащий вид еще не успели — должно быть, помешало появление полюдья.

Велев обозу и воям оставаться пока на реке, Зимобор с ближней дружиной поднялся на берег и подъехал к святилищу. Из толпы навстречу ему выбралось с десяток мужиков — все такие же немолодые, основательные, как Хотила с братьями, — старейшины местных сел и родовых поселочков. На Хотилу и братьев бросали частью облегченные, частью вопросительные взгляды: братья были живы и здоровы, что уже хорошо, но с чем все-таки приехали? Огромная и хорошо вооруженная дружина внушала страх — у сежан не было возможности по-настоящему ей противиться, и даже старейшины с трудом сохраняли невозмутимый вид. Однако они держались как хозяева, а Зимобор был здесь гостем. Ему очень хотелось договориться и получить свое добром — не только сегодня, но и на следующий год.