Пола Вольски - Проклятие чародея

— Куда более важно пророчество, найти которое можно в «Преамбуле к познанию», — вставила матриарх Змадрк. — Там предсказано, что небеса возвестят о нашем выходе из пещер и земля распахнет нам свои объятия, человек же обратится в бегство. Пророчество сбывается. Земля действительно подготовлена к нашему приходу. Тень, опустившаяся на нее, бодрит, радует и придает сил, не правда ли?

— Да, — согласилась Фтриллжнр Држ, блеснув хииром, — есть в ней что-то несказанно восхитительное некая гармония, которая, как мне казалось, не может существовать за пределами пещер. В ней и мужество, и сила, и спокойствие, и единство, В опустившейся Великой Тени легче обращаться к Предкам и заглядывать в самого себя. Без сомнения, этот мир предназначен для нас. Наша вотчина не ограничивается отныне пространством пещер.

Два внутренних глазных валика Грижни расслабились, внешний же сжался — этот жест у вардрулов был равноценен улыбке. Однако хиир его остался неизменным, цвет кожи — мертвенно-тусклым.

— Если так, то границы нашей вотчины куда шире, чем вы думаете. По мере своего распространения Тень набирает скорость и поглощает Поверхность все быстрее и быстрее. Если так будет и дальше, всего через несколько венов она достигнет моря.

— И что тогда, патриарх?

— Тогда перед нами открывается множество путей. Побережье усеяно городами людей, и со временем все они станут нашими. Но сначала мы должны выполнить заветы далеких Предков, нам нужно взять Ланти-Юм.

— Что стало с поселениями, расположенными на пути наших воинов-сородичей к городу?

— Почти все покинуты.

— В Тени, должно быть, блуждает немало беженцев. Они озлобленны и опасны, нам надо защитить себя.

— Они нам не угроза. Тень, целебная для вардрулов, для людей губительна. Им остается либо бежать, либо умереть. Они остались без крова, немощны и напуганы. Мы сделали так много, что дальнейшие меры излишни. — Характерная модуляция голоса едва заметное расширение глазниц — вот и все, что хоть как-то выразило чувства, обуревавшие Грижни. Остальные с удивлением взирали на своего вождя Фтриллжнр Држ спросила:

— Вам жаль их, патриарх?

— До сего малого вена в нашей крови пульсирует боль и ужас убиенных Предков, — напомнил Дфжнрл Галлр. — Говорить с Предками — значит делить их горе. А вы, предреченный нам вождь, жалеете угнетателей своего народа?

— Не будем об этом, — отрезал Грижни. — Время не ждет, и я хотел бы побывать в покоях больного Грижни Инрла.

— По просьбе Грижни Инрла мы перенесли его к погребальной заводи клана, — сообщила матриарх Змадрк. — Чтобы дожидаться там момента воссоединения с Предками.

Грижни пошевелил гибкими пальцами, выражая согласие. Его хиир остался безжизненным. Не сказав больше ни слова, патриарх развернулся и вышел из комнаты Белых Туннелей через зияющую в стене расселину. Не будучи членами клана Грижни, остальные не могли последовать за ним к погребальной заводи без приглашения.

Патриарх удалился, и все трое обменялись многозначительными взглядами, смысл которых выразила словами Фтриллжнр Држ:

— Его противоречивость внушает мне опасения.

— Вполне обоснованные, — согласилась матриарх.

— Завоевывая Поверхность, мы искореняем давнюю несправедливость, восстанавливаем на земле мир и порядок, — сказал Дфжнрл Галлр. — Мы должны верить в правоту нашего дела. Ведь если это не так, разве стала бы земля распахивать нам столь дружеские объятия? Сама природа на нашей стороне, и это должно вселить в нас уверенность.

— Природа подчиняется человеческой магии, — промолвила матриарх. — Не стоит слепо полагаться на явления, которые вполне могут носить искусственный и временный характер. Как не стоит слепо верить в мудрость Предков, поскольку толика человеческой крови в нас заглушает их голоса. Наши праотцы ходили по земле, но мы — мы совсем иные. Мы не выносим холодных ветров, немилосердного света солнца, открытых и полных неведомых опасностей пространств необработанной Поверхности. Нам мила надежность каменных стен, окружающих и оберегающих нас от напастей. Не пора ли принять себя такими, каковы мы есть, детьми пещер? Ведь в этом заключается подлинная гармония.

— На протяжении многих поколений вардрулы лелеяли мечту о возвращении. И теперь, когда долгожданный вождь наконец возглавил наш крестовый поход, неужели мы откажемся от этой мечты?

— Кровь получеловека-полувардрула Террза изменила нас всех. Мы утратили мудрость Предков, а вместе с нею — понимание самих себя. Самый же несчастный среди нас, возможно, архипатриарх Грижни.

Сомнения сподвижников выразились и в их глазах и в интонациях, и в яркости хииров, но самому Грижни недосуг было размышлять об этом. Стремительно пройдя череду пустынных коридоров, он добрался наконец до погребальной заводи, где на жестком ложе у освещенного камнем резервуара в форме воронки лежал умирающий Инрл. Голова Инрла покоилась на ровном каменном пьедестале. Рядом стояли нетронутыми еда и питье. Выражение лица старого вардрула казалось безмятежным. Если его и терзала боль, то это не было заметно. О том, что силы его на исходе, говорила лишь тусклость тела. Инрл обратил лицо к входу в усыпальницу, и глазные валики сжались в приветствии. Ему удалось даже осилить легкую, призрачную вспышку свечения.

— Приветствую тебя, патриарх, — произнес он слабым, но чистым голосом.

— Приветствую, любимый сородич-учитель, — отвечал ему Грижни. — Близко ли Предки?

— Их приближение неспешно. Голоса с каждым багрянцем все отчетливее, но они все же медлят. Я зову их, но они сами знают свое время.

— Ожидание болезненно для твоего руу?

— Немного. Но близость сородича все исцеляет. В ответ на невысказанную просьбу архипатриарх крепко сжал руку Инрла и, сцепив свои суставчатые пальцы с его бескостными, ощутил наплыв знакомой теплоты и участия, по сравнению с которым межклановое взаимопонимание было лишь слабым отражением. Кровь говорила с кровью, и никакое другое общение не могло сравниться с этой близостью. После смерти Грижни Инрла, последнего его сородича, он уже никогда не испытает этого чувства. И архипатриарх, обретя величие столь дорогой ценой, вскоре останется один — последнее звено его негармоничного рода.

— Сколько утешения в прикосновении сородича, — проворковал Инрл, неосознанно нанося ему свежую рану. Хотя неосознанно ли? Глазные валики пришли в движение, огромные глаза с тревогой взглянули на патриарха. — Где твой свет? Ты будто ближе к Предкам, чем я сам. Неужто дела на Поверхности внушают такую тревогу? Или ты оплакиваешь утрату сестры-супруги Грижни Девятой? Или вырождение клана? Или тебя, как всегда, изводят противоречия, блистательный мой ученик-патриарх Грижни Трж? Что заставляет гаснуть твой хиир?