Пола Вольски - Проклятие чародея

— Отчего их так много, Рэйт? Все эти плиты — части офелу или же они задуманы как камуфляж… или, может, красоты ради?

— Надо взглянуть. — Уэйт-Базеф внимательно осмотрел плиты, обратив особое внимание на знаки, выбитые на окаймлявшем каждую из них каменном бордюре. Перешагнув через тела вардрулов, он склонился над самым миниатюрным из шестиугольников. — Удовлетворенно хмыкнув, чародей повернулся к своим спутникам.

— Насколько могу судить, любая из этих плит доставит нас… куда-нибудь. Надписи соответствуют упрощенному варианту древней тайнописи Избранных. Ничуть не сомневаюсь, что изготовлены плиты при помощи магии, но пользоваться ими могут не только чародеи. Очевидно, в действие офелу приводит элементарное произнесение выгравированного на камне заклинания. Создатель этих штуковин наверняка обладал недюжинными способностями, но сработаны они грубовато. Впрочем, они практичны и более чем просты в обращении. Но вот чего я вам не скажу, так куда этот офелу нас занесет. На каждой плите имеется знак, обозначающий место назначения. Для вардрулов прочесть его не составило бы труда. Для меня — увы. Так что если мы решимся отправиться в путь, то вслепую.

— Не привыкать, — буркнул Гроно.

— В противном случае нам ведь придется идти пешком, верно? — спросил Деврас. — Вряд ли мы вынырнем на дне озера или в кратере вулкана.

— Конечно нет. Но можем очутиться Бог знает в какой глуши, далеко от дома и людей, — задумался чародей. Но тут же решительно отмел все сомнения: — На мой взгляд, рискнуть все же стоит. От магии проку сейчас никакого, да и вы смертельно устали. Где-то в этих пещерах бродят живые и опасные вардрулы. Встреча с ними нам ничего хорошего не сулит.

— Тогда не будем медлить, — сказал Деврас.

Гроно безропотно подчинился решению большинства, Каравайз, судя по ее крайне усталому, даже апатичному виду, было все равно.

— Которая, Рэйт? — спросил Деврас. — Если у кого и есть чутье на такие вещи, то уж точно у вас.

Уэйт-Базеф выбрал — может, наугад, может, нет — и, подождав, когда к нему присоединятся остальные, прочел заклинание, повторив его несколько раз. И вот их снова, как когда-то, настиг неистовый белый вихрь, завертел, закружил, подчинил своей вьюжно-мятущейся воле… и через несколько мгновений отпустил в неведомом месте.

Белое сменилось черным, как жизнь сменяется смертью.

Снова вокруг них царила непроглядная ночь, черная как Грижниева Тьма. Но это был не магический мрак: не ощущалось ни гнетущей тяжести, ни зловония. Воздух был спертым, затхлым, как в тесном замкнутом пространстве. Очень тесном и абсолютно безмолвном.

Деврас протянул руку и буквально в нескольких дюймах от лица наткнулся на неровную каменную преграду. Над головой, под ногами — камень. Справа и слева — каменная стена. Деврас стоял рядом с Уэйт-Базефом. За его спиной горестно вздохнул Гроно — единственный звук, нарушивший мертвую тишину. Какое-то время все молчали, шаря руками с всевозрастающей тревогой по глухим стенам, окружавшим их со всех сторон. Они оказались в каменном мешке, площадью примерно в три с половиной квадратных ярда.

Могила.

— Похоронены заживо, — прошептал Гроно, выразив всеобщее опасение.

Леденящий душу страх захлестнул путников — страх, перерастающий в панический ужас, который, казалось, вот-вот взорвет эту каменную западню, как огромный паровой котел. Деврас слышал биение собственного сердца, воздуху не хватало. Сколько времени пройдет, прежде чем…

Кошмарные подсчеты прервал ровный голос Базефа:

— Плиту поместили тут явно для какой-то цели. Давайте хорошенько поищем, и выход обязательно найдется.

Спокойствие прозвучавшего в темноте голоса сумело чудесным образом погасить нарастающую панику. Деврас постарался успокоиться и, частично восстановив присутствие духа, принялся ощупывать стены, медленно и методично исследуя каждую пядь их поверхности. Почти сразу же пальцы нащупали небольшую округлую выпуклость. Заинтригованный ее предназначением, юноша толкал, тянул, крутил ее в разные стороны, и после очередного нажатия в скале образовалась узкая щель, в которую скользнул луч света. После мягкого тусклого пещерного освещения этот свет казался жестким, нестерпимо ярким. Вытерев невольно подступившие слезы, Деврас приник к образовавшемуся глазку во внешний мир.

— Что там, ваша светлость.

— Ничего особенного. Трава и холмы, больше ничего. Местность вроде незнакомая. Но там день, Гроно, слышишь, день! Где бы мы ни находились, здесь светит солнце!

— Отойдите-ка, юноша, попробуем осветить нашу каморку, — попросил Уэйт-Базеф.

Деврас отодвинулся, и в их тесную темницу проник тонкий луч. Он едва мог различить силуэты товарищей, отдельные участки бугристой каменной стены, мерцающий под ногами офелу. И там, внизу, в самом углу, луч высветил гладкую выпуклость, отполированную многими веками прикосновений бесчисленных рук. Нащупав верную точку приложения силы, он привел в действие скрытый механизм. С негромким скрежетом каменная дверь открылась, и хлынувший поток света на время ослепил людей.

Прикрывая глаза руками, они вышли наружу из чрева Властителя — самого внушительного из Гранитных Старцев — прямо на Гравулову пустошь, овеваемую блаженно прохладным и свежим ветерком. Все четверо дышали и не могли надышаться изумительно чистым воздухом. Позади возвышалась Гряда, надежно хранящая свои древние тайны. Впереди, насколько хватало глаз, до самых северных отрогов Назара-Сина простиралась голая равнина. На юге, сокрытый за Грядой, лежал родной Ланти-Юм. А дальше к юго-западу прямо как на ладони в нескольких часах пути возвышался Морлинский холм, увенчанный замком Ио-Веша.

— Дома… — выдохнул Уэйт-Базеф.

— Свет, — сказал Деврас. — Рэйт и в самом деле изгнал Тьму.

— А вы уверены, что она здесь была? — со свойственным ему скепсисом спросил Гроно. Все уставились на него в недоумении, и он добавил: — Лично я не считаю, что Тьма дошла так далеко.

— Военачальник вардрулов сказал, что его армия стоит у стен Ланти-Юма, — возразил Деврас. — А они наступали только под покровом Тьмы.

— Нашли, кому верить, — усмехнулся камердинер. — Насколько я могу судить, со времени последнего нашего здесь пребывания ничего не изменилось.

— Не совсем. Взгляни на небо.

— И что же?

— Нет красной звезды, Гроно! Помнишь звезду, что сияла даже днем? Она пропала.

— Ну и что с того, ваша светлость? — Гроно пожал плечами. — Нам-то какой от этого прок?

— Думаю, немалый. Но наберись терпения. Вот расспросим тех, кто остался в Ланти-Юме…

— Отец, — промолвила Каравайз. Это было первое слово, произнесенное ею с тех пор, как они покинули комнату Белых Туннелей.