Пола Вольски - Великий Эллипс

— МумЯхл, МумЯхл! — раздался укоризненный окрик на авескийском.

МумЯхл утихомирилась, страстно ворча, и хозяин продолжал свое дело.

Вонь отрыжки йахдини повисла в воздухе. Сморщившись, Лизелл закрыла недавно купленным носовым платком нос. Ягдинер окатил палубу водой из ведра, и образовалась огромная лужа зеленого цвета. Лизелл отступила назад, в каюту, и захлопнула дверь.

Через полчаса поток возбужденной авескийской речи вновь выманил ее наружу. Дождь отмыл палубу, и запах исчез. Ягдинер закончил приготовления к отплытию и теперь с помощью шеста, острого стрекала и слов настраивал свою команду на путешествие.

«Королевы» не выражали особого желания пускаться в плавание. Пока МумЯхл трясла своей огромной башкой, хрипя и стеная, БуБуудж, выставив напоказ серым небесам сморщенную, желтовато-коричневого цвета задницу, нырнула на дно. Поднялась густая муть, и дрожь сотрясла баржу. Лизелл зашаталась и ухватилась за дверной косяк. Ругаясь по-вонарски, увещевая по-авескийски, ягдинер взмахнул поводьями и заработал стрекалом. Наконец его манипуляции и многочисленные поплавки-погремушки, прикрепленные к сбруе, заставили БуБуудж всплыть на поверхность. Хозяин встретил ее с восхищением. Йахдини простонала и сплюнула. Ягдинер присвистнул, и королевы поплыли.

Вопреки первому впечатлению Лизелл, дождь лил не беспрерывно. Время от времени он прекращался, иногда просто на несколько минут, и в эти минуты смирения стихии она могла выйти из каюты и наблюдать за проплывающими мимо пейзажами. Первые часов шесть путешествия, пока баржа преодолевала узкие каналы дельты, она видела маленькие затопленные фермы; поля при них полностью ушли под воду. Темная желто-коричневая вода доходила до окон разрушенных деревянных домов. Перед ее глазами проплывали многочисленные трупы животных, домашняя утварь, мебель, обломки, вместе с ними плыли маленькие гребные шлюпки и плоты, на которых сидели люди целыми семьями, со всем своим скарбом, а порой и с домашним скотом. Она не понимала, куда они все плывут. Куда они вообще могут плыть?

БуБуудж и МумЯхл оказались неутомимыми, хотя и норовистыми пловчихами. И вечером, когда непросыхающие небеса из свинцовых превратились в синевато-серые, баржа достигла Йейбехской протоки — одного из четырех больших рукавов Золотой Мандиджуур. Там и бросили якорь на ночь.

Пока Йахдини ныряли в поисках рыбы и водорослей, их хозяин приготовил ужин на маленькой решетке, подвешенной над углями прямо на палубе, под парусиновым навесом. Несмотря на видимые неудобства, ягдинер изловчился и приготовил удивительно вкусное блюдо из смеси риса, произрастающей здесь зеленой спикки и кусочков копченого мяса. — «Это дикая собака», — довольно сообщил он.

После ужина Лизелл читала при свече в своей крошечной каюте. Когда свечка совсем оплыла и строчки начали сливаться, она задула огонь и забралась в узкую постель; простыни, хотя и чистые, терпко пахли авескийскими пряностями. Некоторое время она лежала, прислушиваясь, как дождь барабанит по крыше, река бьется о борт баржи и Йахдини жалобно похрапывают во сне. Время от времени перед ее мысленным взором проплывал Меск Заван, распростертый на дороге, в грязи, истекающий кровью, без чувств. Она отгоняла эти видения, умышленно заменяя их на каменное лицо судьи и вспоминая, к чему ей нужно готовиться, если она не выиграет эти гонки. Этот прием оказался необычайно эффективным, он надежно стер воспоминания о Заване.

Просто ему не повезло, убеждала себя Лизелл. Он должен был быть готов к тому, что Великий Эллипс — рискованное предприятие. Она сожалеет о той роли, которую она сыграла в его несчастье, но не может принять всю вину на себя. Она сделала только то, что было необходимо.

Ранним утром маленькая капля воды, упав на лицо Лизелл, разбудила ее. Она вытерлась и открыла глаза. Новая капля упала ей на лоб, она посмотрела вверх и увидела, что ярко-красный потолок усеян бусинками влаги: похоже, абсолютно водонепроницаемая каюта дала течь. Надо, чтобы ягдинер ее устранил. А лучше, посоветовал ее практичный разум, передвинуть кровать…

Дождь лил весь день. МумЯхл и БуБуудж обиженно плыли вверх по течению, таща за собой баржу на север, через Йейбехскую протоку и далее по Золотой Мандиджуур, которая была похожа не столько на реку, сколько на море: противоположного берега не было видно, а по поверхности гуляли волны, бурные и пенистые. Вдоль ближнего берега выстроились величественные дома богатых вонарских плантаторов. Ценные поля таврила — пряности, завоевавшей славу во всем мире своим пикантным запахом и голубым цветом — ушли под желто-коричневые воды разлившейся реки. Большие дома плантаторов, преимущественно классической западной архитектуры, окутывал легкий туман, почти полностью скрывая их из виду. Частный речной пирс также ушел под воду, и судоходство остановилось.

Вот она, Авеския — экзотическая, пестрая, легендарная. Земля тайн и сказок, извечных и неразгаданных. Реальность оказалась мрачной и гнетущей, совсем не сказочной и слишком влажной. Уединившись в своей протекающей каюте за плотно закрытой дверью, Лизелл погрузилась в чтение очередного романа. Через несколько часов ее оторвал от книги радостный голос ягдинера:

— Мадам, многоуважаемая мадам…

Открыв дверь, она высунула наружу голову:

— Что случилось?

— Смотрите, смотрите, — ликовал ягдинер.

— Что там? — она вышла и встала под навесом, чтобы по лучше рассмотреть, что так взволновало ягдинера. Проследив за тем, куда указывал его палец, сквозь пелену дождя она разглядела высокий каменный столб или какой-то указатель, поднимающийся из воды. На нем виднелась трехцветная эмблема — царственно-багровый, черный и золотой. — Что это?

— Граница, мадам, — объявил ягдинер. — Позади остался Порирул, а впереди нас ждет гочаллат Кандерула.

Ну, наконец-то. Ура! Лизелл улыбнулась:

— Как вы думаете, когда мы…

Но ее вопрос потонул в хриплом протестующем реве. Королевы, очевидно, не желающие покидать пределы своего отечества, выражали недовольство. Извернувшись в двойной упряжке, они одновременно рыгнули на палубу, после чего нырнули на дно с изяществом профессиональных акробаток.

Вонючая зеленая лужа растеклась по палубе, забрызгав подол нового серого платья Лизелл и изрядно испачкав ее туфли. У нее вырвался крик отвращения. Баржа закачалась, вода забурлила и, захлестнув палубу, размыла лужу.

— БуБуудж, МумЯхл! — молил ягдинер, усердно работая шестом. — Государыни мои! Красавицы! Королевы! Приказываю вам, умоляю вас, вернитесь!

Отступив назад, в каюту, Лизелл захлопнула за собой дверь. Быстро переоделась и сменила туфли. Затем разыскала тряпку, намочила ее и, насколько было возможно, отчистила испачканную одежду. Когда-то она теперь высохнет и высохнет ли вообще? Все время, пока она занималась этим, продолжался конфликт между ягдинером и его королевами. Баржу раскачивало, грязная вода затекала под дверь каюты, и, наконец, протестующие стоны оповестили о появлении чудищ на поверхности. Ягдинер выкрикнул пронзительную команду, и баржа вновь тронулась в путь, вверх по течению, пересекая границу Кандерула.