Дмитрий Воронин - Синее Пламя

Двое, мужчина и женщина, стояли на скале, глядя вниз. Позади них виднелись дома, маленькая деревенька, приютившая их в этот тяжелый час. Горцы — простые люди, они не стали интересоваться, откуда пришла это пара, что оставила она за плечами и куда намерена двинуться дальше. Они просто предоставили двум путникам кров, разделили с ними пищу. О Потопе здесь, конечно, знали — а потому на гостей смотрели даже с некоторой каплей зависти, ибо этим двоим посчастливилось покинуть низины буквально за несколько часов до того момента, когда там, внизу, прокатились, сметая все на своем пути, сокрушительные волны. Горцы знали цену столь призрачному понятию, как удача, — и радовались, что в их деревеньку пришли люди, которым удача улыбнулась. Может, задержатся — а там, глядишь, и их удача пустит корни в этих местах.

Странники задержались в деревушке — может, просто потому, что им некуда было идти. Женщина, довольно искусная в магии, практически в этих местах неведомой, не отказывала в помощи тем, кому эта помощь была потребна, хотя внимательный наблюдатель, пожалуй, мог бы заметить, что всякий раз, призывая на помощь магические силы, женщина чуть менялась в лице… Какая-то тень пробегала в глубокой синеве глаз, словно дело это, коему обучена она была, было для нее не слишком приятным. Но, несмотря на это, она помогала — лечила, правила погоду, а раз как-то созвала прямо к расставленным в местной речушке сетям целую стаю быстрой форели. Рыбы было столько, что и ловить-то ее особо было не нужно — просто черпали прямо из ледяной воды кто чем придется — ведрами, мешками… Был у женщины еще один дар — долгими вечерами, при свете пляшущего под потолком голубого шарика-светлячка, она рассказывала детям странные, иногда даже страшные, но потрясающе интересные истории.

Мужчина не владел магическим искусством и, хотя носил оружие, не мог считаться очень уж хорошим воином. Неплохим — не более того. Горцы, народ в общем-то мирный, умели постоять за себя и оружием владеть учились с детства. Зато у мужчины оказались другие таланты — он много знал о камне, умел приготовить странную смесь, что, высыхая, становилась твердой — с ее помощью можно было построить каменные стены домов, куда более прочные и надежные, чем обычные мазанки. Он научил людей, как с помощью обожженных на огне глиняных трубок доставить воду от источника, бьющего из сколы неподалеку, прямо в дома. Он часто был мрачен, разговаривал нехотя — но никогда не отказывался от работы, напротив, хватался за любое, даже трудное и грязное дело с какой-то яростью, словно стремясь болью, усталостью и потом наказать себя за что-то… или что-то себе доказать.

Но у них обоих была одна странность — время от времени они приходили вдвоем на эту скалу и долго стояли здесь, лишь изредка обмениваясь короткими фразами. И странное дело — даже вездесущие мальчишки, стремящиеся подслушать и подсмотреть все на свете, ни разу не смогли похвастаться тем, что узнали смысл этих бесед.

Вот и сейчас мужчина и его подруга были здесь, на своем излюбленном месте. Они смотрели вниз, на долину, что уже освободилась от воды, обрушившейся неизвестно откуда.

— У Бруно, кузнеца, дочка наделена Даром, — тихо сказала женщина. — И Эя, дочка Шамсуры-травницы, тоже.

— Их способности пропадут. Их надо бы учить…

— Я не умею… воспитать волшебницу очень сложно. Я ведь и сама не слишком большой мастер, ты же знаешь. Но дело не в этом, Гэл. Или не только в этом. Я просто не хочу учить этих девчонок.

Мужчина не ответил, напряженно всматриваясь вниз, в долину. Он надеялся увидеть там хоть что-то живое — хотя бы зайца. Но там не было ничего… и никого.

— Я часто думаю, Гэл… Магия, способность применять ее… это дар или проклятие? Сколько бед принесла магия?

— Сикста, пойми, я не маг. Но мне трудно представить мир, в котором нет места чуду.

— Чудо? — Она хрипло рассмеялась, а затем махнула рукой в сторону долины, некогда красивой, а теперь сплошь покрытой небольшими озерами, перемежающимися участками жидкой грязи и грудами спутавшихся кронами, вырванных с корнем деревьев. — Вот оно, твое чудо, Гэл. Думаешь, такие волны рождаются сами по себе? Ну да, я слышала про землетрясения и прочее, но мне кажется, что землетрясение, способное породить такую волну, скорее просто раскололо бы весь мир на части.

— А ты считаешь, что причина всему этому — магия? — Галантор внимательно посмотрел на женщину. Он все никак не мог понять ее. Упустив важных пленников, он вряд ли мог ждать снисхождения от Его Могущества, а потому решил бежать. Ибо альтернативой этому было либо геройски и бессмысленно погибнуть, пытаясь отбиться от бывших товарищей по оружию, которым будет приказано доставить его в столицу для расправы… либо сдаться — и тогда его кончина будет еще более бесславной и, что важнее, куда более болезненной. Его Могущество искренне считал, что козни «с устрашением» благотворно действуют на народ. Из трех зол следовало выбрать меньшее — и Галантор бежал, зная, что вряд ли сможет вернуться. Во всяком случае — не при жизни Его Могущества.

А Сикста пошла с ним — и это стало для Галантора, Главного Смотрителя Хрома Арианис, чуть ли не большим шоком, чем вдруг рухнувшая карьера. О, он и в самом деле любил ее, но думал, что ее ответные «чувства» продиктованы лишь стремлением волшебницы средней руки упрочить свое положение. И вот теперь, отбрасывая все, что достигла за прошедшие годы, она добровольно отправилась с ним в изгнание. Он пытался заставить ее отказаться от принятого решения — тщетно. Волшебница сделала свой выбор — и не померена была отступать.

Сейчас он чувствовал свою вину перед ней. Сменить относительное благополучие на роль вечного изгнанника — не лучший подарок любимой женщине. Хотя кто знает… может, этот побег спас им обоим жизнь?

— Я не знаю, Гэл. — Она поджала губы, и в ее синих глазах Галантор увидел нечто, что никогда не замечал ранее. Решимость… или даже одержимость, фанатичную веру. — Я не знаю, из-за магии ли начался Потоп. Я не знаю, виновата ли в нем Арианис, хотя и не верю, что самая сильная волшебница мира не способна была если не предотвратить катастрофу, то хотя бы предугадать ее. «Восемнадцать Пророчеств Арианис» — слышал о них? Я просто уверена, что от магии — все беды этого мира. Ее нужно вывести под корень, чтобы все забыли даже о самом ее существовании…

— Сикста, тебе ли не знать, что у магии есть и свои положительные стороны?

— Я буду учить детей, — вдруг коротко, с кокой-то жесткостью бросила волшебница. Она подошла к мужчине и положила руку ему на плечо. Он чуть заметно вздрогнул. — Я буду учить детей, буду учить их всему, что знаю, кроме магии. И расскажу о Бореалисе… и об Арионис. О ней в первую очередь… Я чувствую, сердцем чувствую, что Потоп, что сотни и сотни тысяч жизней — на ее совести. Ни один тиран, ни один убийца не смог бы похвастаться такой… жатвой. Может, Арианис послана нам в наказание, за грехи наши, дабы выполоть из рода человеческого все сорняки, оставив лишь зрелые побеги? А может