Карл Вагнер - Ветер ночи

Когда Кейн вошел, Джересен как раз подтягивал веревку, привязанную к рукам. Один из людей Масала старательно срезал щепки с факела. Сеси посмотрела сверху вниз на Кейна затуманенным взглядом. Капитан вальданцев первым заметил Кейна. Его лицо скривилось в язвительной усмешке.

– И у тебя еще хватило нахальства возвратиться, Кейн? Я знаю, ты пробовал выкрасть эту сучку для себя…

Масал вздрогнул. Обернувшись, он изумленно посмотрел на Кейна.

– Это ты? – воскликнул он.

– Я, – холодно усмехнулся Кейн.

Несостоявшийся император провел рукой по своему лицу в шрамах и морщинах, по седым прядям. Кривой нос придавал ему орлиный вид, но сейчас Масал выглядел старым и усталым орлом. Глаза у него воспалились и опухли, а его тело воина под, великолепной кольчугой уже было отмечено старостью. Масал недоверчиво покачал головой.

– Ты меня поражаешь, Кейн. Через тридцать лет ты вновь стоишь передо мной, и – разрази меня гром – ты ничуть не постарел с той самой ночи, когда провел меня тайным ходом в Линортис. Потом ты исчез…

– Клянусь Семью Богами! Это совпадает с рассказами о Кейне, которые я слышал, когда мы вместе сражались под началом Родерика, – воскликнул Джересен.

– Болтали, что он колдун или демон, бессмертный воин, посланник судьбы, воспетый в тысяче легенд… Я говорю, нужно убить его!

– Здесь командую я! – рявкнул Масал. – Кейн оказал мне большую услугу в прошлом. Если он снова станет мне служить, то получит часть золота.

– Вы гонитесь за тенью, – рассмеялся Кейн. – Сеси понятия не имеет ни о каком золоте.

– У нас достаточно времени, чтобы выпытать у нее любую тайну, – усмехнулся Масал. – Если ты считаешь, что она ничего не знает, зачем же ты вернулся?

– Потому что всему приходит конец, Масал, даже этой войне. А времени осталось немного…

Масал почувствовал тайный смысл в словах Кейна, но левая рука таинственного рыжебородого воина уже легла на меч.

Кто-то предостерегающе вскрикнул, и эхо крика задрожало в воздухе.

Мгновения для Масала замерли, превратились в вечность. В такие секунды – когда человек знает, что умирает, – перед ним проходит вся его жизнь…

Джересен опустил шнур. Руки Сеси ушли за спину, петля на горле затянулась.

Взведенный арбалет… Джересен потянулся за ним. Правая рука Кейна взметнулась… Нож сверкнул в воздухе… и из глаза Джересена вырос рог. Одним махом Кейн выхватил меч и нанес следующий удар. Какой-то солдат завопил, увидев, как вспарывается его живот, а рука его товарища, отделенная от тела, летит по воздуху. Ударила пурпурная струя крови. Меч Кейна был в непрерывном движении… Теперь противники у него за спиной. Их встретил клинок таинственного воина. Голова вальданца полетела вверх, а отрубленная рука вниз. Острие меча Кейна пробило сердце еще одному воину. Кейн высвободил клинок, а правой рукой схватил меч умирающего. Обернулся. В обеих руках у него было по мечу. Он держал их легко, как ножи. Одинаковые клинки оставляли одинаковые багровые раны; Кейн наносил удар – парировал, колол… опять парировал… и вновь наносил удар… Атакуй, Кейн, тебе некогда защищаться!

Кровь проступила у него на предплечье, на боку появилась длинная, глубокая рана. Еще пять воинов распростерлось у его ног. Теперь враги навалились на Кейна все разом. За спиной у Кейна не было прикрытия. Его попытались окружить.

Подходите, будете следующими! Может, ты?.. Очередной труп. Кто-то бросился вперед, размахивая топором. Предупреди его удар! Меч в правой руке Кейна сломался, а человек с топором подхватил в охапку собственные внутренности…

Справа сверкнуло копье, вонзаясь Кейну в бедро. Кейн захромал. Он отшвырнул сломанный меч в лицо тому, кто бросил копье. Зазубренная сталь задела глаза воина, и он не заметил другого меча, рассекшего ему ребра. Враги отступили.

Быть может, впервые в жизни страх исказил их лица. Кейн подхватил новый меч в окровавленную правую руку. Чей-то череп раскололся надвое, чья-то нога стала культей. Последние оставшиеся в живых хотели бежать. Один погиб от удара в спину, другому удалось добраться до выхода прежде, чем кровь струей ударила из того места, где раньше была рука…

Масал остался один. Его лицо пылало яростью. Для него уже не было пути к отступлению. Он думал только о том, как убить забрызганного кровью демона, который погубил всех его людей. С безумным криком Масал бросился на Кейна.

Блеснул клинок. Кейн двигался быстро, а меч в его руке – еще быстрей. Масал впервые почувствовал страх, а потом уже не чувствовал ничего.

Эхо крика Масала растворилось в ночи.

Кейн стоял на залитых кровью камнях. Вокруг – только умершие и умирающие.

Он разогнал багровый туман жажды смерти. Все закончилось.

Нагое тело Сеси извивалось на душившей ее веревке. Лицо девушки потемнело.

Меч Кейна сверкнул над ее головой, веревка щелкнула, как тетива… и Сеси бессильно скатилась ему в руки. Кейн снял петлю с ее шеи и перерезал шнур на запястьях. Девушка повисла в его объятиях, с трудом ловя ртом воздух. Когда он коснулся ее тела в синяках и кровоподтеках, она застонала. Но слез по-прежнему не было в ее глазах.

– Мы можем взять их коней, – сказал он, кутая Сеси в плащ. Перед рассветом похолодало. – Немного задержимся – заберем то, что ты захочешь взять с собой. Война тут закончилась.

– Кто выиграл, Кейн?

– Я.

– Ты не выиграл. Ты только выжил.

– Это одно и то же.

– Победить – это нечто большее, чем выжить.

Вынося девушку из храма, Кейн кивнул в сторону мертвых:

– Их спроси. Или спроси меня… лет через сто…

– Ваше преподобие! Подождите минутку!

Дородный священник натянул поводья. Лошадь резко стала, взметнув сухие осенние листья. Мозолистые пальцы коснулись незатейливой рукояти меча, притороченного к седлу. Голова, скрытая под капюшоном монашеской рясы, повернулась на зов.

Из-за искривленного дуба, нависающего над горной тропой, вышла девушка. Ее волосы цвета вороньего крыла развевались на осеннем ветру. Ее огромные глаза блестели, широкое, решительное лицо расплылось в улыбке.

– Вы очень спешите, ваше преподобие?

– Уже темнеет, а мне еще долго добираться до постоялого двора. – В голосе всадника слышалось нетерпение.

– Тут недалеко, всего в миле отсюда, находится трактир. – Она подошла ближе, и священник увидел большие груди, выпирающие из-под тесного платья. Он посмотрел в направлении, указанном девушкой. Впереди тропинка разделилась: левой дорогой, бежавшей вдоль горной реки, видимо, пользовались часто; правая же выглядела совсем заброшенной – на нее-то и указывала девушка.

– Эта тропинка ведет к Радеру, – сказал он ей, поудобнее устраиваясь в седле. – А у меня дела в Корросахле. Кроме того, – добавил он, – мне говорили, что трактир у развилки давно заброшен. Мало кто ездит в Радер с тех пор, как ярмарку шерсти перенесли на юг, в Энсельес.