Дэвид Геммел - Царь Каменных Врат

— Разумно ли это? Не слишком ли велика опасность для нашего генерала?

— Ананаис займет место в середине, Декадо на правом фланге. Я, когда вернусь, прикрою левый. Если меня убьют, меня заменит Галанд. Теперь я должен найти Ананаиса — его людям предстоит работать всю ночь.

Предводители Тридцати собрались в укромной ложбине на восточном склоне Улыбки Демона. Внизу при ярком лунном свете трудились четыреста человек, сдирая дерн и копая канавы в мягкой черной почве.

Все пятеро сидели тесным кружком, храня молчание. Аквас странствовал, собирая донесения от десяти воинов-монахов, следивших за ходом работ. Он парил высоко в ночном небе, наслаждаясь свободой: здесь не было ни тяжести, ни необходимости дышать, ни плена мышц и костей. Здесь, над землей, его глаза могли смотреть вечно, а уши — слышать сладостную песнь солнечных ветров. Он хмелел, и душа его ширилась, впивая красу Вселенной.

Ему стоило усилия вернуться к своим обязанностям, но Аквас был человеком дисциплинированным. Он мысленно посетил дозорных, державших шит против Храмовников, и почувствовал угрозу за ограждением.

— Как. дела, Овард? — спросил он.

— Плохо, Аквас. Их сила все время растет. Долго мы их не удержим.

— Храмовники ни в коем случае не должны видеть наших приготовлений.

— Мы почти на пределе, Аквас. Еще немного — и они прорвутся. И смерть начнет собирать свою жатву.

— Я знаю. Держитесь!

Аквас полетел за устье долины, где стал лагерем Легион. Там нес караул Астин.

— Привет тебе, Аквас.

— Привет. Что нового?

— Как будто ничего— но Храмовники теснят нас, и я больше не могу проникнуть в мысли командира. Однако он уверен в себе и не ждет серьезного сопротивления.

— Не пытались ли Храмовники пробиться к тебе?

— Пока нет. Щит еще держит. Как дела у Оварда и остальных?

— Они на пределе. Не задерживайся здесь, Астин. Мне не хочется потерять тебя.

— Аквас, — позвал Астин, когда он уже собрался улететь. — Да?

— Те люди, которых мы увели из города...

— И что же ?

— Легионеры перебили их всех. Это было ужасно!

— Я боялся, что так и будет.

— Ответственны ли мы за их смерть?

— Не знаю, друг мой. Боюсь, что да. Будь осторожен.

Аквас вернулся в свое тело и открыл глаза. Он поделился новостями с остальными и стал ждать решения Декадо.

— Большего мы сделать не можем, — сказал тот. — Часа через три рассветет, и Легион нанесет свой удар. Как вам известно, Тенака требует пятерых наших к себе. Выбор я предоставляю тебе, Аквас. Остальные станут в середине с Ананаисом. Райван тоже будет там — и Ананаис хочет уберечь ее любой ценой.

— Задача не из легких, — заметил Балан.

— Я и не говорю, что это легко. Но постараться нужно. Без нее нам не обойтись — скодийцы сражаются за нее не меньше, чем за свою землю.

— Я понимаю, Декадо, — ровно ответил Балан, — но обещать мы ничего не можем. Местность кругом открытая, мы пешие, и бежать нам некуда.

— Ты недоволен планом Тенаки? — спросил Абаддон.

— Отчего же. Мы все здесь знатоки военного дела, и с тактической стороны его замысел очень хорош, а при умелом осуществлении может оказаться блестящим. Тем не менее наши шансы на успех — тридцать из ста.

— Шестьдесят, — поправил Декадо.

— Неужели? — поднял бровь Балан. — Объясни почему.

— Я признаю, что вы наделены сверхъестественным даром. Признаю я и то, что ты отменный стратег. Но не слишком гордись этим, Балан.

— Почему же? — с легкой насмешкой спросил рыцарь.

— Потому что твоя наука — одно, а жизнь — совсем другое. Если рассматривать эту битву как игру случая, то тридцать из ста — цифра верная. Только это не игра. У нас есть Ананаис, Золотой Воин. Его сила велика, а мастерство еще больше. Но главное — его власть над людьми почти приближается к вашим талантам. Там, где стоит он, выстоят и другие — он удержит их своей волей. Это и делает его вождем. Всякая оценка успеха должна опираться на стойкость бойцов и на их готовность умереть. Их могут одолеть, могут перебить, но они не побегут.

Добавь к этому быстроту мысли Тенаки-хана. Он, как и Ананаис, большой мастер воинского дела, и в стратегии ему равных нет. Время он рассчитывает безукоризненно. Как вождь он уступает Ананаису только из-за своей смешанной крови. Дренаи дважды подумают, прежде чем идти за надиром.

И наконец, Райван. Пока она с ними, ее люди будут драться с удвоенным пылом. Пересмотри свои расчеты, Балан.

— Хорошо, я учту твои замечания и пересмотрю их.

Декадо кивнул и повернулся к Аквасу:

— Далеко ли от нас Храмовники?

— К завтрашней битве они, благодарение Истоку, не поспеют. Их сотня, и они в двух днях езды от нас. Остальные ждут в Дренане, где Шестеро ведут переговоры с Цеской.

— Значит, с ними можно пока погодить, — сказал Декадо. — Пойду отдохну немного.

— Разве ты не соберешь нас в молитве? — впервые заговорил темноглазый Катан.

Декадо ласково улыбнулся, зная, что молодой воин не хотел его уколоть.

— Нет, Катан. Ты ближе к Истоку, чем я, и ты — Душа Тридцати. Проведи молитву сам.

Катан поклонился, и четверо закрыли глаза в молчаливом единении. Декадо освободил разум от мыслей, вслушиваясь в далекий рокот прибоя. Стал слышен голос Катана, и Декадо поплыл к нему. Молитва была короткой и до предела искренней. Декадо был тронут, услышав, как Катан помянул его имя, поручив его милости небесного владыки.

Позже, когда он лежал, глядя на звезды, пришел Абаддон и сел рядом. Декадо тоже сел и расправил плечи.

— Ты думаешь о завтрашнем дне? — спросил настоятель.

— Боюсь, что да.

Старик прислонился к дереву и закрыл глаза. Он выглядел усталым, словно все силы покинули его, и морщины на его лице, прежде тонкие, как паутина, казались теперь высеченными резцом.

— Я причинил тебе зло, Декадо, — прошептал он. — Я втянул тебя в мир, о котором ты без меня не имел бы понятия. Я постоянно молюсь о тебе. Хотел бы я знать наверное, что не ошибся, — но этого мне не дано.

— Я не могу помочь тебе, Абаддон.

— Знаю. Каждый день я смотрел, как ты работаешь на своих грядках, и думал. По правде говоря, скорее это была надежда, чем уверенность. Мы не настоящие Тридцать — никогда не были настоящими. Орден был распущен еще во времена моего отца, но мне казалось — наверное, это была гордыня, — что мир нуждается в нас. Потому-то я обшарил весь континент, разыскивая детей, наделенных Даром, и обучил их, как мог, непрестанно молясь Истоку, чтобы он указал мне путь.

— Наверное, ты был прав, — мягко сказал Декадо.

— Не знаю. Теперь я уже ничего не знаю. Я наблюдал за ними нынче ночью, подключался к их размышлениям. Там, где должен быть покой, царит возбуждение и даже жажда битвы. Это началось, когда ты убил Падакса и они возрадовались твоей победе.