Дэвид Геммел - Волк среди теней

— Вот только одно, сэр, — наконец заговорил Льюис. — По мере того как мы строим и создаем, Камню будет требоваться восполнение мощи, так? И мы вечно будем питать его энергией убиваемых?

— Отлично замечено, Льюис, и доказывает, что я в тебе не ошибся. Ты умен. И ответ — да! Но это вовсе не делает нас демонами. Человек по своей природе охотящийся, убивающий зверь. Он не может прожить без войн. Вспомни историю — этот калейдоскоп жестокости и ужаса. Но с каждой войной человек продвигается вперед. Ибо война создает единение. Возьми Рим — они завоевали мир мечом и огнем, но лишь тогда смогла цивилизация пустить корни. После завоевания возникло единение. С единением приходил закон. С законом приходила культура. И так было не только с римлянами, Льюис. Македоняне, англичане, испанцы, французы, американцы. Всегда кто‑то будет желать войны. Мы же придадим атавистической потребности позитивную цель.

Льюис встал и отдал честь.

— Благодарю вас, сэр, что вы поделились со мной вашей мудростью. Это все?

— Нет. Доверился я тебе по деликатной причине. Ты слышал, что Шэнноу должен умереть. По всей вероятности зелоты справятся с ним. Однако Шэнноу ролинд и может спастись. Может вернуться. Я хочу, чтобы ты отыскал его и убил, если зелоты потерпят неудачу.

Сознавая, что Саренто вглядывается в него, Льюис просто кивнул без всякого выражения на лице.

— Ты сделаешь это?

— Я возьму одно из новых ружей, — ответил Льюис.

Пять дней черные всадники предпринимали пробные атаки, но теперь, на шестой день, их начальник словно помешался: исчадия повскакали на коней и в грохоте копыт ринулись в расселину под перекрестным огнем, который косил их, и дальше ко рву, где их ждал Гамбион с десятью своими бойцами.

В облаке пыли, поднятым их конями, исчадия неслись на засаду.

— Пли! — рявкнул Гамбион, и нестройный залп поразил первый ряд. Люди и лошади повалились на землю. Второй залп уложил других, и бойцы Гамбиона кинулись ко второму рву.

Во втором рву с тремя стрелками ждал Янус. Он выругался, вскочил и расстрелял всю обойму в надвигающиеся ряды врагов. В первом рву остался только Гамбион с разряженным ружьем в руках. Он бросил его, выхватил пистолеты, и еще одно седло опустело. Теперь его поглотило облако пыли. Над ним мелькнуло лошадиное брюхо, затем второе. Он выстрелил вверх, в пыль. Его макушку задело копыто, и он упал, а пули впивались в землю вокруг.

Янус приказал подбегавшим бойцам занять позицию, и они попрыгали во второй ров к его трем стрелкам. Вновь на исчадий обрушился град пуль, и они, смешав ряды, обратились в бегство.

— За ними! — крикнул Янус, схватывая упавшее ружье и перепрыгивая через вал. К нему присоединились семеро, остальные скорчились в относительной безопасности рва позади вала. Янус знал, что следующие секунды решат исход боя. Если они не оттеснят исчадий назад в каньон, враги вырвутся на пологие склоны и окружат их. Он спрыгнул в первый ров и подождал остальных.

— Все разом! — крикнул он. — Залпом! Но только по моей команде.

Бойцы прижали приклады к плечу.

— Пли! — И в облаке пыли грянул залп.

— Пли!

Еще три раза они выстрелили в расстроенные ряды обратившихся в бегство исчадий. Янус повел своих бойцов в расселину, прекрасно понимая, в каком безвыходном положении они окажутся, если исчадия повернут на них. Однако в пыльной мгле враги не различали, сколько человек их преследует. И вот Янус остановился у начала расселины, глядя вслед несущимся галопом исчадиям.

— Занять позиции, — приказал он бойцам вокруг.

— У меня кончились патроны, — сказал один.

— А у меня остались только две обоймы, — подхватил другой.

— Заберите оружие убитых, — распорядился Янус. — Только осторожнее: среди них могут оказаться раненые.

Они забрали у убитых все, что могли, и заняли свои посты. Янус кинулся к первому рву, на валу которого сидел Гамбион, держась за голову.

— Так ты же покойник! — сообщил ему Янус, а Гамбион поднял глаза на белокурого юношу и ухмыльнулся.

— Подумаешь, лошадь брыкнула!

— У нас патроны на исходе, долго нам не продержаться, Ефрам.

— Должны продержаться.

— Да опомнись же! Кончатся патроны — конец и нам.

— Мы же продержались до сих пор, и задали им хорошего жару. Остались какие‑то четыре дня.

— Так чего ты хочешь от нас? Забросать их камнями?

— Хотя бы и так!

— Осталось же всего двадцать два бойца, Ефрам.

— А этих сукиных детей мы уложили больше сотни.

Янус махнул рукой и побежал назад к расселине, взобрался на обрыв и, приставив руку козырьком к глазам, поискал взглядом врагов. Исчадия спешились и сидели кольцом вокруг двух начальников. Янус пожалел, что у него нет зрительной трубки, чтобы было легче следить за происходящим. Вроде бы один из начальников держал пистолет, вложив дуло в собственный рот. До Януса донесся треск выстрела, и он увидел, как стрелявший пошатнулся и рухнул на землю.

— Что там такое? — спросил Гамбион, подходя к нему.

— Один из начальников только что покончил с собой.

— Вот молодец!

— Что они за люди, Ефрам?

— На нас они не похожи, это уж так. И вот что: я посчитал, и на круг выходит по пятнадцати патронов на каждого. Как раз на парочку атак.

Янус засмеялся.

— У тебя кровь течет по волосам, — сказал он.

— Потечет и перестанет. Думаешь, они сегодня еще раз попробуют?

— Да. Еще одна атака. Думается, надо попробовать сразу ее остановить.

— А как?

— Построим всех поперек расселины и будем их расстреливать залп за залпом.

— Если они прорвутся, нам не на что больше будет рассчитывать.

— Это уж тебе решать, Ефрам.

Гамбион выругался.

— Ладно. Дьявол! Вот уж не думал, что доживу до дня, когда мальчишка будет отдавать мне приказы!

— «И малое дитя будет водить их», — сказал Янус.

— Чего‑чего?

— Это из Библии, Ефрам. Разве ты ее не читал?

— Я не умею читать, но поверю тебе на слово.

— Поторопись. По‑моему, они уже готовятся.

Гамбион и Янус соскользнули с обрыва, подзывая к себе бойцов. Почти все подошли очень неохотно и кое‑как выстроились в неровный ряд.

— Стоять до конца, во имя Божие! — загремел Гамбион.

Всадники неслись на них карьером. Зарявкали ружья защитников Тропы. Эхо прокатывалось по расселине, и гром залпов заглушал топот копыт.

Расселину затянул черный дым кордита, а когда он рассеялся, Гамбион увидел, как последние исчадия торопятся выбраться за пределы досягаемости пуль. Из трехсот всадников, атаковавших расселину в первый день, осталось меньше пятидесяти, защитники же потеряли семерых убитыми, а еще двое были ранены.

— Надо бы набрать патронов, — сказал Янус. — Пошли десятерых.

Гамбион распорядился, а остальные продолжали настороженно следить за удаляющимися исчадиями.