Дарья Гущина - Дитя магии

— Что толку обманывать себя, — печально ответила Лана, — зеркало не врет… Аура, которую мы видели, не была аурой волшебника…

— Но все же это наша дочь…

— Дочь… — ей с видимым трудом далось это слово, — дочь… Ну, что ж… Если уж она не вырастет великой ведьмой, пусть вырастет просто хорошим человеком.

В этот момент девочка распахнула огромные голубые глаза и с ясной улыбкой протянула ручки к родителям. Они, оттаяв, невольно улыбнулись, переглянулись и склонились над ней.

— Красавица! — Отец вдохновенно улыбнулся. — Совсем как мама! Вырастет — отбоя от кавалеров не будет! Кстати, и над именем надо подумать…

— Потом, — устало ответила Лана, — все потом. А лучше всего, если мы спросим совета у духов семьи. Тут случай особый, и защита ей понадобится особая…

— Дей-ли!!! Вы знаете, сколько сейчас времени?!

Это она мне… С трудом подавив в себе недостойное желание трусливо сигануть через подоконник и скрыться в ближайших кустах, покорно спрыгиваю на пол и, пока еще не все потеряно, невинно опускаю глазки, прикидываясь пай-девочкой.

— Знаю, мама. — Мой нарочито скромный голос явно не соответствует костюму, и мама не преминула это заметить.

— Святые боги, Лекс, посмотри на себя, как ты одета?! И где это, скажи на милость, ты бродила всю ночь?!

— Всю ночь? — Отчаянно пытаюсь изобразить оскорбленное достоинство. — О чем ты?! Я всего лишь выбралась на утреннюю пробежку…

— Ой, не ври мне, — спокойно пригрозила мама (вот так всегда: чем больше я вру, тем легче она меня подлавливает). — Какая может быть пробежка после восхода Красной звезды?!

— У меня бессонница…

— Твой отец всю жизнь мучился от нее и как раз в это время начинал видеть первые сны.

Я принялась мучительно соображать, как же выкрутиться, но моя обычно богатая фантазия нашла самое неподходящее время для того, чтобы впасть в тупой ступор. А мама, понимая, что мне нечем крыть, молча стояла, скрестив руки на груди, и смотрела на меня неподкупными глазами трезвого прокурора.

— Э-э-э, — отчаянно пытаюсь прервать затянувшуюся паузу, — а ты что здесь делаешь в такую рань и в таком виде?

Мама, купившись-таки, теряется и смущенно оглядывает себя с головы до ног, а я проворно проскальзываю мимо нее и пулей взлетаю по лестнице.

— Не думай, что на этом все закончится! — грозит она мне вслед. — Отец обо всем узнает, так что советую придумать более правдивые отговорки! Но накажу я тебя в любом случае…

Громко хлопаю дверью своей комнаты, прерывая гневную речь, и с размаха кидаюсь на постель. Блин… Почему, ну почему им приспичило так рано закончить концерт?! Обычно я возвращаюсь домой за час до рассвета, когда мои предки благополучно досматривают последние фрагменты десятых снов. Лишь один раз я вот так же в коридоре напоролась на папу, но успешно соврала ему про какого-то вора, якобы бродящего по холлу и до смерти меня перепугавшего. А то, как я была одета, он спросонья и не заметил. А не то шороху бы было… На большее папа, конечно, тоже способен, вот только на мне пока почему-то не практикует…

Запоздало сообразив, что утром отец может запросто зайти в мою комнату и увидеть, в чем шатается по ночам его любимая маленькая девочка, я иду на героический шаг: сползаю с постели, снимаю драные кожаные штаны и куртку (а в чем еще скромной девушке из интеллигентной семьи богатых коллекционеров ходить на концерт?!), прячу их куда подальше и даже умудряюсь уговорить себя принять ванну. Вода, разумеется, уже давно остыла, но деваться-то некуда. Ругаясь сквозь зубы, я кое-как моюсь и сразу же заворачиваюсь в теплый халат. Меня всегда раздражало то, сколько времени приходилось убивать на приличный вечерний макияж, но вот смывать его было подлинным наказанием. И с прической то же самое… На ощупь добираюсь до кровати, без сил падая на одеяло. Все, меня нет, я умерла, а тех, кто потревожит покой почивших с миром, ожидает, по меньшей мере, крупный скандал…

— Лекси, ты все еще спишь? — Доносящийся из коридора смутно знакомый голос сопровождается негромким стуком.

— А что, черт возьми, я еще могу делать в собственной комнате в такую рань??? — громко ору спросонья, от неожиданности подскакивая на матрасе, скатываясь на пол и больно ударяясь известным местом: ну вот, как чувствовала…

Из коридора доносится звучный смех, и я с ужасом понимаю, что опять накричала на любимого родителя…

— Посмотри на часы, дочь, — с улыбкой советует отец, — и скажи, что я разбудил тебя рано.

Бросив быстрый взгляд на настенные часы, я хватаюсь за голову: черт, ведь уже давно перевалило за полдень! А ведь совсем скоро у меня состоится катастрофически важная встреча! Еще вчера вечером, получив долгожданное письмо и узнав о ней, я от радости едва не посшибала с потолка всю штукатурку, и целый день буквально порхала по дому.

Быстро вскочив на ноги, я ворвалась в ванную, по дороге выпутываясь из одеяла и спотыкаясь о разбросанные вещи (из-за чего едва не проломила дверь лбом), моментально умылась и снова заметалась по комнате, по пути находя и натягивая на себя первую попавшуюся одежду.

Отец, некоторое время с подозрением прислушивавшийся к грохоту, поинтересовался:

— Лекси, ты встала? К тебе можно зайти?

— Извини, папа, я еще не готова…

Он же, тонко подметив в моем голосе нервные нотки, без разрешения вломился в комнату, застав меня на подоконнике

— Что это значит? — грозно нахмурился папа.

— Я убегаю, у меня дела, — торопливо посылаю ему воздушный поцелуй, — потом поговорим…

— А ну вернись… — попытался остановить меня родитель, подбегая к окну, но поздно: я, уцепившись за плющ, мгновенно сползла вниз и испарилась в ближайших кустах.

— Маленький сорванец!!! — доносится до меня рассерженный вопль отца. — Эх, Лекс, Лекс…

Да, я такая и ничего не могу с собой поделать… Сколько себя помню, всегда где-то бегаю, теряюсь, пропадаю. Моим родителям надо памятник при жизни ставить за то, что меня терпят и еще не потеряли надежды образумить. Только напрасно все это, потому что против природы не попрешь, особенно против моей. Меня всегда интересовало: в кого же я такая? Родители, конечно, тоже далеко не ангелы, но отличаются редким домоседством, постоянством, уравновешенностью характеров, а я и дня не могу просидеть в четырех стенах. А если иногда приходится (или погода не шепчет, или предкам в кои-то веки приспичит провести воспитательные процедуры) — то непременно с кем-нибудь от души поскандалю. Бабушка называет меня человеком, у которого в голове свистит ветер, за спиной трепещут крылья, а ноги спотыкаются об облака седьмого неба. А папа ехидно добавляет, что кое-откуда выглядывает известного вида хвостик…