Дарья Гущина - Дитя магии

— Так и будешь, — пояснила Эллин. — Мысленно. Они сами выскакивают, когда ты их позовешь, и сами к тебе потом возвращаются.

Ну, я на слово не поверила и азартно метнула один кинжал в первый подвернувшийся факел. А потом не менее азартно скакала по всем залу, уворачиваясь от его «возвращения».

— Тебе ловить его надо! — в один голос кричали мне призраки.

— Ничего себе! — протестовала я, уворачиваясь от очередного рикошета. — КАК?

— Молча!

— Мысленно! Просто представь, что он у тебя в руке!

Советчики, блин… Да тут и подумать-то не успеешь, как твою душу уже заберут…

Святые боги! Я так долго не выдержу!

Дождавшись очередного рикошета, я замерла на месте и, как мне и было велено, представила кинжал в своей руке. Холодная рукоять послушно устроилась на моей ладони, а потом мягко скользнула в нарукавник. Фантастика! Нет, все проще. Магия.

— И последнее. — Эллин торжественно вручила мне старинный кинжал. — Это для защиты от всякой нечисти. Убивает ее моментально, даже нанося простые царапины.

Я несколько мгновений любовалась оружием, а потом вопросительно взглянула на призраков.

— Кто же вы?

— Мы? — Привидения грустно переглянулись. — В третье Смутное время мы были защитниками Облачных гор. А теперь хранители древнего оружия. Все, что ты видишь, — лежит здесь со времен последней войны.

Гордость и честь погибших воинов… И мне?!

— Но раз мы хранители, мы им и распоряжаемся по своему усмотрению, — добавил Маркус. — И мы решили, что оружие залежалось. Чтобы оно сохраняло магические навыки, им нужно пользоваться.

— Я… — начинаю я.

— Не благодари за это, — перебивает меня Эллин, — Это мы должны благодарить тебя за то, что приняла наш дар. Таков обычай.

И призраки чинно мне поклонились. Я молча последовала их примеру.

Выбирались из подземелья в полном молчании: я — поглощенная изучением новых приобретений, призраки — какими-то своими мыслями. Поджидающие снаружи хранители вернули картину на прежнее место, а я пошла к конюшне, по пути прощаясь с «Облачными горами». Когда-то давно я надеялась обрести здесь второй дом, но замок родным мне так и не стал. Да, меня связывали с ним и воспоминания, и друзья, и, в конце концов, проведенное здесь время… Но, покидая его, я не ощущала потери. Так было и в случае с домом. Просто я уходила из одного места, чтобы прийти в другое.

И, наверно, только от меня и будет зависеть, станет ли следующее пристанище моим настоящим домом, который будет больно покидать и куда захочется однажды вернуться…

Во дворе я погрузила на пританцовывающего от нетерпения Шайтана сумки, уселась верхом сама и усадила на колени не пожелавшего остаться в «Облачных горах» айса. А потом повернулась к высыпавшим во двор обитателям замка. И, прощаясь с ними, просто склонила голову. И пришпорила коня.

— Счастливого пути! — неслось мне вслед, а я стремглав летела вперед.

Шайтан, истосковавшийся за долгую зиму по воле и быстрому бегу, рысью несся вперед. А я, подставив лицо весеннему ветру, с удовольствием вдыхала сладкий воздух свободы. Терпкий, пьянящий, пробирающий до глубины души, запах новой жизни. Новой жизни, новых ощущений, новых событий… И будь что будет. На все воля Светлых богов.

Говорила же я себе — не время сейчас для романтических бредней, пора с этой дурью распрощаться раз и навсегда… Говорила? Говорила. И, как всегда, из вредности, не послушалась даже саму себя. Напридумывала невесть чего — и про новую жизнь, и про новые ощущения… Напридумывала — так и расхлебывай сама! Как любит говорить мой ифрит (а, кстати, где он сам?) — ты имеешь то, что имеешь.

Ветер странствий быстренько унес на своих крылах всю романтику старых дорог, которая; как я справедливо считала, будет теперь всегда следовать за мной по пятам. По правде говоря, уже этим вечером от нее почти ничего не осталось. А все потому, что я: а) проголодалась, а ифрит позаботиться обо мне забыл и б) попала под сильнейший ливень. Ну, промокнуть не промокла, но в сапоги все равно натекло, а приятного в этом было мало. Как и в том, что проклятый бродяга-дождь преследовал меня в течение трех дней пути. Благо, я ехала верхом! Хотя, знаете ли, существуют в жизни такие моменты, когда слезать с лошади все-таки надо. И именно в эти чертовы моменты я и успела промокнуть, как кролик. Хотя плащ большей частью меня все-таки выручал. Особенно по ночам.

Проснувшись поутру четвертого дня, с восходом Светлой звезды (привыкла, пока была в учениках у Звездочета), я потянулась, робко высунула нос из-под плаща и понюхала воздух. Несло колючей промозглой сыростью, пахло дождем, но его самого не было.

Неужели!

Спавший, под моим боком, айс, тоже потянувшись, первым осмелился выбраться наружу. Пройдясь по мокрой траве, он брезгливо отряхнул лапки и птицей взлетел в воздух, я невольно залюбовалась игрой солнечных лучей на его рыжей шерстке. Загадочное сумеречное существо на солнце отливало чистым золотом. Размявшись, айс бесшумно спикировал вниз, сложил крылья и, разбежавшись, вознамерился на меня запрыгнуть. Обычно так он заставлял меня проснуться и встать. Весил-то малыш, несмотря на небольшие габариты, солидно, а у меня не было никакого желания кататься по мокрой траве, уворачиваясь от цепких коготков этого шаловливого создания. И я встала.

Есть захотелось сразу же и до неприличия сильно. Почесывая ноющий от голода живот, я отряхнулась от травы, плотнее закуталась в плащ и побрела на поиски ручья.

А лес, напоенный долгожданной влагой, жил, звенел, пел и смеялся. Жемчужные капли дождя, сверкающие подобно редким драгоценным камням, задорными ручейками стекали вниз, весело перекликаясь с птичьими голосами и шелестящими ветками. Солнечные лучи, опутывавшие древние стволы деревьев золотистой паутинкой, отражались в прозрачных каплях воды и играли в прятки с вездесущими белками. И воздух… Пропитанный ароматом весенней чистоты, свежести дождя и запахами леса, воздух дурманил и пьянил мою душу.

И сейчас после долгого времени, проведенного в четырех стенах, я снова ощутила себя умиротворенной. Спокойной и умиротворенной. Какой могла быть только в лесу. В лесу, где каждый листок, каждая травинка, каждое дерево понимали меня лучше иных людей. Понимали, принимали и не осуждали. Внимательно слушали, сочувствовали и помогали. Как умели делать лишь творения праматери-Природы — светлые и чистые…

Ручей отыскался довольно быстро. Опустив руки в прозрачную воду, я несколько мгновений прислушиваюсь к чистому перезвону сладкоголосых струй и наслаждаюсь лесной тишиной. А потом, умывшись, бреду, куда глаза глядят. И лес раскрывается передо мной, представая во всей красе и одаривая своими богатствами — хрусталем росы, золотом опавшей листвы, серебристым звучанием капели…