Джефф Грабб - Война Братьев

Архимандрит, конечно, не преминула отметить ее растущую уверенность — казалось, владыка отмечает все — и поздравила ее с успехами.

— Драфна до сих пор встает из-за стола и направляется к двери, ведущей вовсе не туда, куда ему надо, — сказала она.

Многое и в самом деле представлялось Драфне неразрешимой загадкой, но в машинах он научился разбираться, как никто. Ему было достаточно пары строчек описания и обрывка рисунка, чтобы представить себе конкретную машину в мельчайших деталях. В этом он редко ошибался. Лоран не раз наблюдала, как он роется в заметках Токасии; в эти моменты он напоминал ей юных Урзу и Мишру — настолько он был сосредоточен в желании понять природу какого-нибудь устройства.

В повседневной же жизни общаться с Драфной было, мягко говоря, трудно. Он взял привычку не соглашаться ни с чем, что принималось большинством. Если бы не Хуркиль, он бы давным-давно покинул союз.

Но Хуркиль держала его в ежовых рукавицах, и вскоре Лоран убедилась, что многие из открытий Драфны на самом деле были сделаны его женой, а лысый ученый служил лишь толмачом, передатчиком. Хуркиль была женщиной робкой, застенчивой и старалась вести себя незаметно. За три года, проведенные Лоран в Терисии, аргивянка лишь трижды была свидетельницей того, как Хуркиль произнесла целое предложение. Во многом женщина из Лат-Нама напоминала ей саму себя в молодости.

Городская жизнь, казалось, нравилась Хуркиль. Судя по всему, и она, и ее муж, и их ученики в Лат-Наме брили головы только потому, что их школа располагалась под землей и таким образом им было легче бороться со вшами. После переезда в Терисию Хуркиль отпустила волосы и стала носить толстые, длинные, роскошные косы, которые отражали свет, словно нити из обсидиана. Драфна несколько раз возвращался в Лат-Нам, Хуркиль же никогда не покидала города из слоновой кости. Возглавляла союз архимандрит, но истинным лидером группы была Хуркиль. То же самое можно было сказать и о Фелдоне, и даже о Драфне, хотя он вряд ли согласился бы с этим.

В конце концов Лоран пришлось признать, что и без нее их союз не состоялся бы.

Залы в башнях заполняли толпы писцов и младших ученых, и если Лоран направлялась в личные покои Фелдона, ей приходилось прокладывать путь через эту толпу. Город постепенно становился основным убежищем для всех ученых, жизни и работе которых, как им самим казалось, на родине угрожает опасность. Большинство гостей прибыли из земель, граничащих с империей фалладжи, но многие были родом из Зегона, Томакула и других городов под властью Мишры. К удивлению Лоран, здесь оказались и люди из Корлиса и Иотии, и даже гномы из Сардских гор, с недоверием относившиеся к Урзе и аргивянам.

Разумеется, прибывало и огромное количество шарлатанов, обманщиков) ловкачей и прочих господ подобного сорта. Но даже у этих пройдох — у каждого третьего из них — оказывался с собой или старинный свиток, или ценный прибор, или что-то еще, служившее приумножению знаний, накапливавшихся в башнях. Лоран — будь ее воля — взашей выгнала бы большинство гостей, но слово владыки было законом, и на них было распространено терисийское гостеприимство. Союз от этого только выиграл.

Были в городе и монахи из Братства Джикса. Они поклонялись какому-то механическому божеству и, по логике, должны были оказать неоценимую помощь в работе с машинами. Но их любовь к механизмам была столь сильна, что отличить ее от фетишизма было крайне трудно. Они не переставали критически оценивать и машины, и людей, ими пользующихся— Тем, кто решался затеять с ними беседу, они открывали, что считают и Урзу, и Мишру недостойными тех великих машин, которые они же и изготовили, и что веруют они в неотвратимое наказание, которое ждет обоих братьев за святотатство. Монахи недвусмысленно намекали, что о Драфне и Лоран они придерживаются такого же мнения. Кроме того, складывалось ощущение, что монахи чего-то недоговаривают, что-то скрывают; они тщательно прислушивались к тому, что говорят другие, от них же слышали только молитвы во славу механизмов.

Фелдон привел с собой провидцев из Саринта и шаманов и колдунов из Юмока, горной страны, располагавшейся на северных берегах континента. Эти крепко сбитые люди с кожей землистого цвета носили одежду и шапки из кожи тюленей и постоянно обильно потели. Лоран казалось, что именно это и сроднило их с Фелдоном — и он, и шаманы чувствовали себя в Терисии очень неуютно.

Архимандрит со своей стороны предоставила в помощь городских ученых и библиотеки. Представители науки и представители библиотек обладали весьма разными знаниями и сильно отличались друг от друга по темпераменту — от библиофилов-энтузиастов до закоснелых хранителей. Последние были готовы скорее умереть, чем позволить чужакам прикоснуться к их драгоценным фолиантам и распространить содержащуюся там информацию. Впрочем, ласковые речи и стальная воля архимандрита дали союзу возможность прочесть и эти книги.

Лишь в одном союз познал горечь поражения. Певцы-колдуны из Сумифы отказались помогать терисийцам. Вместо этого они присоединились к Мишре, обратив свои знания ему на службу.

— Не вижу ничего страшного, — сказал Драфна, узнав об этом. — Даже лучшие из этих сумифцев — да чего уж там, все алмаазцы — ужасно назойливые люди. Язык их состоит из трелей и щебета, когда они говорят, невозможно понять ни слова.

— Однако они хранят древнее знание, — спокойно возразила архимандрит. — В их песнях заключена некая сила, благодаря ей они могут успокаивать и даже управлять дикими животными.

— Это все брехня, — фыркнул Драфна.

— Возможно, — ответила Лоран, — но они могут использовать неизвестный нам природный эффект. Мы могли бы у них поучиться.

— Если в их учении и есть что-то дельное, — парировал Драфна, — то оно скрыто под таким слоем чуши и жульничества, что не стоит тратить время на его поиски. Все это столь же бесполезно, как бесполезен этот джиксийский машинный бог. Вот уж уроды: опасные фанатики, бесконечно зудящие о своей механической утопии. У них точно не все дома. — Для пущей убедительности ученый постучал себе кулаком по лысине.

Обычно, едва Драфна открывал рот, Фелдон начинал хмуриться. На этот раз он ударил ладонью по столу.

— Нечего возводить напраслину на сумифских магов, ничего не проверив. Если мы чего-то не понимаем, это не значит, что это глупость.

Драфна ответил ледяным тоном:

— Я просто хочу сказать, что мне с трудом верится, что песнями можно успокаивать диких животных, только и всего.

— А мне с трудом верилось, что люди могут летать на транских машинах, — отрезал Фелдон. — С еще большим трудом мне верилось, что существуют механические драконы. Тем не менее их существование — факт, и факт признанный, поэтому я бы хотел быть готов к их появлению под этими стенами.