Мария Галина - Хомячки в Эгладоре

— Тоже мне, профессор Плейшнер! -презрительно замечает Боромир, — впрочем, чего ждать от горца? Вы там все тупые, беорнинги вонючие.

— Послушайте, коллеги, — говорит Саруман, сидя среди обломков мебели, — я вам ничего не сделаю. Отдайте кольцо и валите, откуда пришли.

— Как же! — мрачно выдавливает Дюша.

— Ну что вам, приключений на свою голову мало? Вон, невинный человек из-за вас погиб, разве нет? А дальше еще хуже будет. Саурон этого так не оставит. Отдайте лучше кольцо мне, я смогу с ним справиться. А вы — нет.

— Как же, — холодно говорит Берен.

— Я вас сразу отпущу, даю слово. А дальше уж моя забота.

— А может, отдать? — нерешительно предполагает Арагорн,

шмыгая носом.

— Ты чего хочешь? — мрачно спрашивает Боромир, — чтобы этот установил тут технократическую диктатуру? И всех, у кого незачет, ставил к стенке?

— Еще чего, — сухо говорит Саруман, — я ж не зверь какой.

Я их просто буду стерилизовать.

— Вот видишь!

— Селекция делает чудеса, а времени у меня будет мноого. Я еще выведу из вас высшую расу!

Берен, который на время прекратил боевые действия, вновь оживляется и, развернувшись к урук-хаям, показательно демонстрирует умение владеть мечом. Урук-хай отступают к двери, старшой столь же показательно слегка колет Дюшу в шею — струйка крови бежит по грязной когда-то белой майке.

Саруман спокойно наблюдает за ними, сидя за обломками стола и сцепив пальцы.

— Ну? — говорит он наконец.

— Что — ну? — переспрашивает Берен.

— Ваш хоббит-то смылся!

Берен рискнул опустить меч и оглядеться. Генки нигде нет. Должно быть, в общей суматохе она умудрилась надеть кольцо и выскочить из кабинета.

Урук— хай, повинуясь знаку Сарумана, выпускает Дюшу. Тот ладонью стирает кровь с шеи.

— Вот тебе! — торжествующе говорит Арагорн и делает неприличный жест. Урук-хай шокированно трясет головой.

— Шлимазлы, — говорит Саруман, — имбецилы. Чему вы радуетесь? Думаете; вы такие умные, да? А вы знаете, что будет, если кольцо и в самом деле достанется Саурону?

— Можешь резать нас на кусочки! — пафосно восклицает Ара-горн, — можешь уничтожить нас! Можешь…

— Да вы мне на фиг не нужны, — говорит Саруман, — валите отсюда, пока не передумал. Тоже мне, воинстве» сидоров. Видеть вас не могу!

— А как же селекция высшей расы? — несколько разочарованно спрашивает Арагорн.

— Без вас обойдусь. Какая из тебя высшая раса, чучело? Отпусти их, сержант.

— Валите отсюда, уроды, — рычит урук-хай.

— Погоди! — кричит Боромир, которого уже выталкивают из кабинета, — Ородруин-то где?

— В Капотне, — голос Сарумана замирает вдали, — поганое место, да вы сами увидите…

Дверь лифта с грохотом смыкается, и кабина стремительно ныряет вниз. Дюша держится за живот.

— Если он своих студентов вот так же селекционирует, вот ужас-то! — говорит он.

— Урук-хаи, — печально замечает Боромир, — еще не худший вариант.

Они выходят из дверей. Потрясенный Берен напрочь забыл про эльфийскую маскировку, и на них испуганно оглядывается пожилая техничка.

Залитые беспощадным солнцем чугунные девушка и юноша таращатся на них слепыми глазами.

Боромир, заслонившись рукой от солнца, задирает голову.

Острые уступы здания головокружительно возносятся в небо, шпиль горит в синеве нестерпимым огнем…

— Ортханк! — потрясение бормочет он.

— Точно, — сокрушенно подтверждает Берен, — Твердыня Сарумана. И как это я раньше не догадался?

— Неудивительно, — сухо говорит Боромир, — ты вообще никогда умом не блистал. За тебя всегда твоя баба думала…

— Не смей пачкать ее имя своим грязным ртом, ты, нуменорский выродок!

— Мальчики, не ссорьтесь, — жалобно просит Арагорн, шмыгая носом.

— Правда, — говорит Дюша, — нам еще к Ородруину надо. То есть сначала поесть хорошо бы, а потом к Ородруину. То есть в Капотню.

— Без другого хоббита в этом совершенно нет смысла, — говорит Боромир, — кольцо-то у нее.

— Я же говорю, надо сначала поесть, — соглашается Дюша, — а Генка нас найдет. Она наверняка спряталась где-то поблизости и следит.

— Ей даже прятаться не надо, — угрюмо говорит Берен.

— Я же говорю! — повторяет Дюша, — она нас обязательно найдет. Нужно только производить как можно больше шума.

— Это, — печально замечает Боромир, — у нас хорошо получается.

— Я же говорю…

— Да что ты затвердил как попугай — я же говорю, я же говорю… — плечи Арагорна начинают трястись, и она, бессильно всхлипывая, опускается на ступеньки, — человек из-за вас погиб, а вы…

— Почему только из-за нас, — защищается Дюша, — ты ж тоже согласилась на игру, нет? Еще как согласилась!

— Она права, — мрачно соглашается Боромир, разглядывая трещины на асфальте, — мы все-таки знали, на что шли. А он просто был совершенно ни при чем.

— Теперь все при чем, — печально говорит Берен, — погляди! На ближайшей яблоне сидит бледная женщина, укрывшись плащом из зеленых распущенных волос. Белая нога, свесившись с ветки, лениво покачивается…

— Это кто? — подозрительно говорит Арагорн, неприязненно оглядывая женщину. По сравнению с пышными формами зелено-волосой сам Арагорн смотрится довольно жалко.

— Дриада, не видишь что ли?

Берен строит зверскую рожу, и дриада, испуганно прянув, исчезает в ветвях. На миг она выглядывает вновь и крутит пальцем у виска, выразительно глядя в их сторону.

— Все начало меняться. Теперь люди будут погибать, потому что поверили во все это…

— Это другое дело — говорит Боромир, — это просто значит, что все в игре. Тут всякое может случиться. Помню, на питерской ролевке была история — рыцарь прибил смерда. Насмерть прибил. Тот ему плохо поклонился, видите ли.

— Разве это хорошо, когда все в игре? — удивляется Берен, -вы же совсем запутаетесь!

— Почему? Всегда так было. Люди придумывали себе что-то и за это убивали. И вообще — кто бы говорил. Тебя вообще не существует!

— Я-то как раз существую! А вот ты кто такой?

— Вот, — говорит Арагорн, — они опять.

— Да ладно вам, — успокаивает Дюша, — пошли. Тут оставаться опасно. А ну как Саурон все-таки решит наехать на Сарумана!

— Еще неизвестно, кто круче, — замечает Арагорн, которому Саруман импонирует. Арагорна вообще явно влечет к сильным личностям.

— Известно, известно, — успокаивает Берен.

Они идут по широкой асфальтовой просеке, по краям усаженной гранитными бюстами. Каменные головы деятелей науки укоризненно косятся в их сторону.

— А мне нравится ваша архитектура, — говорит Берен, — этот размах…

— Причуды имперского стиля, — пожимает плечами Боромир.

— Вот именно…

Вдалеке блестит стальная лента реки.

Недалеко, по другой, более узкой аллейке, засунув руки в карманы, идет Генка и свистит. Ее охватывает необоримое ощущение вседозволенности.