David Eddings - Сияющая Цитадель

– Значит, между нами все кончено? Ты не хочешь больше меня видеть?

– Не говори глупостей, Берит-рыцарь. Конечно же, я хочу тебя видеть – и чем чаще, тем лучше. Просто время от времени я буду видеться и с ним. Я совсем не обязана говорить тебе об этом, но ты такой милый, что мне не хочется втихомолку, за твоей спиной… – Она замялась, подыскивая слово.

– Изменять мне? – уточнил он напрямик.

– Я никогда и никому не изменяю, – сердито сказала Элисун. – Сейчас же возьми назад это слово. При дворе нет никого вернее меня. Я храню верность по меньшей мере десяти мужчинам одновременно.

Берит вдруг разразился смехом.

– Что ты нашел смешного в моих словах? – осведомилась она.

– Ничего, Элисун, – ответил он с неподдельной нежностью. – Ты такая славная, что я не мог сдержаться.

Элисун вздохнула.

– Мне было бы намного проще, если бы вы, мужчины, не относились к этим делам так серьезно. Любовь – это развлечение, а вы все норовите хмуриться, сердиться и размахивать руками. Полюби кого-нибудь еще, я не против. Если все счастливы, какое имеет значение, кто именно сделал их счастливыми?

Берит улыбнулся.

– Ты ведь любишь меня, Берит-рыцарь?

– Конечно, Элисун.

– Ну вот. Стало быть, все в порядке?

– В чем тут дело? – спросил Спархок у своей дочери. Они стояли совсем рядом с Беритом и Элисун – настолько рядом, что Спархок испытывал некоторую неловкость.

– Берит чересчур сильно увлекся нашей полунагой подружкой, – ответила Даная. – Он уже научился всему, чему она могла его научить, так что пора их нежной дружбе немного охладиться. У меня на его счет другие планы.

– Тебе когда-нибудь приходило в голову, что у него могут быть и собственные планы?

– Не говори глупостей, Спархок. Он бы только все испортил. Я всегда сама забочусь о таких вещах. У меня это выходит лучше всего. Давай-ка поспешим. Я хочу присмотреть за Крингом и Миртаи. Он собирается сказать ей кое-что, что совсем ее не обрадует, и я хочу быть поблизости на случай, если она выйдет из себя.

Кринг и Миртаи сидели на лужайке под огромным деревом, пылавшим яркими осенними красками. Миртаи только что открыла корзину, которую доставили из кухни, и разглядывала ее содержимое.

– Какая-то мертвая птица, – сообщила она. Кринг скорчил гримасу.

– Вполне цивилизованная еда, – объявил он, изо всех сил притворяясь, что его это устраивает.

– Мы оба воины, любовь моя, – сказала Миртаи, которую содержимое корзины порадовало ничуть не меньше, чем Кринга. – Нам надлежит есть сырое мясо.

– Стрейджен как-то говорил мне, что ты в молодости съела волка, – вспомнил вдруг Кринг давнишний рассказ талесийца.

– Это правда, – просто ответила она.

– Ты действительно съела волка? – Кринг был потрясен. – Я думал, что Стрейджен дурачит меня.

– Я была голодна, – пожала плечами Миртаи, – и мне некогда было охотиться. Волк был не очень вкусный, наверное потому, что сырой. Если б у меня было время поджарить мясо, может быть, оно оказалось бы повкуснее.

– Ты странная женщина, любовь моя.

– Но ведь именно поэтому ты меня и любишь, верно?

– Ну да… еще и поэтому. Ты уверена, что мы не можем поговорить о нашем затруднении? – Он явно возвращался к теме, которую они обсуждали прежде – и неоднократно.

– Нам не о чем говорить. Мы должны заключить брак дважды – один раз в Атане, другой, когда вернемся в Пелозию. Мы не станем мужем и женой, пока не пройдем оба обряда.

– Но ведь после обряда в Атане мы уже будем наполовину женаты.

– Мне этого недостаточно, Кринг. Я девственница. Я так часто убивала, защищая свою девственность, что быть «наполовину женой» меня не устраивает. Тебе придется подождать.

Кринг вздохнул.

– Ждать придется так долго, – скорбно проговорил он.

– От Атаны до твоей Пелозии не так уж далеко, Кринг. Я не дам тебе мешкать.

– Дело не в самом путешествии, Миртаи. Дело в том, что перед свадьбой в Пелозии тебе придется провести два месяца в шатре моей матери. Ты должна будешь научиться нашим обычаям и образу жизни.

Миртаи в упор взглянула на него.

– Должна? – зловеще переспросила она.

– Таков обычай. Пелойская невеста перед заключением брака проводит два месяца в шатре матери своего жениха.

– Зачем?

– Чтобы узнать о нем все.

– Я и так уже знаю о тебе все.

– Ну да, конечно, но уж таков обычай.

– Что за нелепость!

– Обычаи часто бывают нелепы, но я ведь доми и должен подавать пример своим подданным – а ты будешь моей домэ. Пелойские женщины не станут почитать тебя, если ты не проделаешь все, как надлежит.

– Я научу их почтению! – Взгляд Миртаи отвердел.

Кринг откинулся на спину, опершись на локти.

– Этого-то я и боялся, – вздохнул он.

– Потому ты и не заговаривал об этом раньше?

– Я ждал подходящей минуты. Там, в корзине, случайно нет вина? Разговор пойдет легче, если мы расслабимся.

– Вино подождет. Вначале договорим, а уж потом будем расслабляться. Что это за чепуха насчет двух месяцев?

– Сейчас попробую объяснить. – Он потер ладонью бритую макушку. – Видишь ли, когда мы говорим, что невеста должна «узнать все о своем муже», это не значит, что она будет учиться, что готовить ему на завтрак и тому подобное. На самом деле речь идет о собственности.

– У меня нет собственности, Кринг. Я рабыня.

– Когда мы поженимся, ты уже не будешь рабыней. Ты станешь весьма состоятельной женщиной.

– О чем это ты?

– Пелойским мужчинам принадлежат их кони и оружие. Все остальное – собственность женщин. Раньше, что бы я ни украл – обыкновенно скот, – я отдавал это своей матери. Она надзирает за моим имуществом, пока я не женюсь. Кое-что из этого имущества, само собой, принадлежит ей. Вот для того-то и нужны эти два месяца – чтобы вы с ней с обоюдного согласия поделили имущество.

– Это не займет много времени.

– Пожалуй, что так. Моя мать женщина рассудительная, но вам с ней еще предстоит найти мужей моим сестрам. Это было бы не так трудно, будь их поменьше.

– Сколько их у тебя? – Голос Миртаи был теперь тверд, как кремень.

– Э… по правде говоря, восемь.

– Восемь? – ровным тоном переспросила Миртаи.

– Мой отец был весьма вынослив.

– И мать, судя по всему, тоже. Твои сестры, по крайней мере, не уродины?

– Нет, они более или менее сносны, хотя, конечно, не такие красавицы, как ты, любовь моя, – да и кто мог бы с тобой сравниться?

– Об этом мы поговорим позже. С твоими сестрами могут быть трудности? Кринг моргнул.

– С чего ты это взяла?

– Я тебя знаю, Кринг. Ты оставил разговор о сестрах напоследок. Это значит, что тебе очень не хотелось говорить о них, а стало быть, с ними будут трудности. Так в чем же дело?

– Они привыкли считать себя богачками, а потому напускают на себя важность.