John Tolkien - Сильмариллион (Перевод З. Бобырь)

– Эру милосерден. Я вижу, что сердце твое радуется, ибо ты получил не только прощение, но и подарок. Однако, поскольку ты скрывал свой замысел от меня вплоть до его завершения, твои дети будут мало любить то, что люблю я. Больше всего им будут нравиться вещи, созданные их собственными руками – так же, как их отцу. Они будут рыться в земле, а то, что растет и живет в ней, не привлечет их внимания. Многие деревья почувствуют безжалостные удары железа гномов.

Но Ауле возразил:

– Это же будет истинно и в отношении Детей Илюватара, потому что им предстоит питаться и строить. И хотя то, что ты создала в своем королевстве, имеет ценность само по себе и имело бы ее, если бы даже Дети не появились, все же Эру даст им господство над твоими творениями, и они будут пользоваться всем, что найдут в Арда, правда, как замыслил Эру, с почтением к тебе и с благодарностью.

– Если только Мелькор не омрачит их сердце, – сказала Яванна.

И она не успокоилась и опечалилась сердцем, опасаясь того, что может произойти в Среднеземелье в будущем. Потому она предстала перед Манве и спросила:

– Король Арда, правда ли, что, как мне говорил Ауле, когда придут Дети, они получат господство над всеми плодами моих трудов и будут делать с ними все, что пожелают?

– Это так, – сказал Манве. – Но почему ты спрашиваешь? Разве тебе не достаточно слов Ауле?

Тогда Яванна умолкла и собралась с мыслями. И она ответила:

– Потому что сердце мое тревожится, когда я думаю о грядущих днях. Все мои труды дороги мне. Разве мало того, что Мелькор столько испортил? Неужели ничего из придуманного мною не будет свободно от владычества других?

– Если бы была возможность, что бы ты сберегла? – спросил Манве. – Чем ты дорожишь из всего твоего королевства?

– Все имеет свою цену, – сказала Яванна, – и от каждого зависит цена другого. Но Келвар могут убежать или постоять за себя, а Ольвар – растения не могут. И среди них всех дороже для меня деревья. Они долго растут, а срубить их можно быстро. И если они не платят дань плодами своих ветвей, мало кто жалеет об их исчезновении. Так вижу я в своих мыслях. О, если бы эти деревья могли говорить от имени всего, что имеет корни, и наказывать тех, кто причинил им зло!

– Какая странная речь! – сказал Манве.

– И все же она была в Песне, – ответила Яванна, – потому что, пока ты витал в небесах и вместе с Ульмо создавал облака и проливал из них дождь, я поднимала вверх ветви огромных деревьев, чтобы принять этот дождь, и пела Илюватару среди ветра и дождя.

Тогда Манве умолк, а мысль Яванны, что она вложила в его сердце, стала расти и раскрываться, и Илюватар увидел это. И вот Манве показалось, что Песня снова зазвучала вокруг него, и теперь он услышал в ней то, на что раньше не обратил внимания. И наконец, вновь появилось видение, но теперь оно не было далеким, потому что Манве сам находился внутри него. И еще он увидел, что все поддерживала рука Илюватара. И рука прошла внутрь видения, и из нее появилось много чудес, что доселе было скрыто от Манве в сердцах Аинур.

И тут Манве очнулся и спустился к Яванне на Эзеллохар и сел рядом с ней под Двумя деревьями. И Манве сказал:

– О, Коментари! Вот слова Эру: «Или кто-нибудь из Валар полагает, что я не слышал всей Песни, не различил малейших звуков самого слабого голоса? Знай: когда проснутся Дети, тогда вновь пробудится мысль Яванны и призовет издалека Духов, и они будут бродить среди Келвар и Ольвар, а некоторые поселятся там и будут внушать к себе благоговение и страх перед их справедливым гневом. Но только на первое время: пока Перворожденные в расцвете сил, а Второрожденные юны». Так сказал Эру. И разве ты, Коментари, не вспомнишь теперь, что твоя песнь не всегда звучала в одиночестве. Вспомни, твоя мысль встречалась с моей, и мы с тобой обретали крылья, подобно огромным птицам, что парят над облаками. И этому предстоит осуществиться по воле Илюватара еще до того, как проснутся Дети – на крыльях, подобно ветру, появятся Орлы Повелителей Запада.

И тогда Яванна возрадовалась, и, встав, подняла руки к небесам и воскликнула:

– Высоко поднимутся деревья Коментари, чтобы орлы короля смогли поселиться там!

Но Манве тоже поднялся и, казалось, стал таким высоким, что голос его доносился вниз, к Яванне, как будто из обители ветров.

– Нет! – сказал он. – Только высоты Ауле окажутся достаточно высокими для Орлов. В горах поселятся они и будут слушать голоса тех, кто взывает к ним. В лесах же появятся пастухи деревьев.

Затем Яванна рассталась с Манве и возвратилась к Ауле. Он трудился в своей кузнице – выливал в форму расплавленный металл.

– Эру щедр, – сказала Яванна. – Пусть теперь твои дети остерегутся, потому, что некая сила будет бродить в лесах, и гнев ее проснется, если лесам будет грозить опасность.

– И все же мои дети будут нуждаться в дереве, – сказал Ауле и вернулся к своей работе.

Много времени жили Валар в блаженстве за горами Амана, озаряемые светом деревьев. Но все Среднеземелье лежало в сумерках под звездами. Пока сияли светильники, продолжался расцвет всего живущего, но все замерло, когда снова воцарился мрак. Однако, уже существовали древнейшие формы жизни: в морях большие водные растения, на суше – огромные деревья, а в долинах среди одетых ночным мраком холмов жили таинственные существа, древние и могущественные.

Исключая Яванну и Ороме, Валар редко бывали в тех землях и лесах. Яванна же бродила там, опечаленная, потому что рост всего живого прекратился вместе с концом Весны Арда. И Яванна погрузила в сон многие существа, появившиеся на свет Весной, дабы они не старели, а дождались времени своего пробуждения, которое еще должно было прийти.

А на севере Мелькор укреплял свое могущество и бодрствовал, наблюдая и готовясь, а злые существа, совращенные им, бродили повсюду, и во мраке дремлющих лесов часто появлялись чудовища и страшные призраки. И Мелькор собрал возле себя в Утумис своих демонов, тех духов, что первыми присягнули ему в верности в дни его великолепия и стали больше других схожи с ним в его падении. Сердца их пылали огнем, но мрак был их облачением и ужас предшествовал им, и огненные бичи служили им оружием. В позднейшие дни Среднеземелья их называли Бальрогами.

И в это мрачное время Мелькор создал много других различных чудовищ, долго беспокоивших Мир, и власть его распространялась теперь и на юг Среднеземелья.

И Мелькор построил также крепость и арсенал недалеко от северно-западных берегов моря, дабы обезопасить себя от возможного нападения из Амана. Этой крепостью командовал Саурон, военачальник Мелькора, а называлась она Ангбанд.